Курсовая работа: Субъекты современного международного права

Содержание

Введение

1. Сущность субъективного состава международного права

1.1. Содержание международной правосубъектности

1.2 Международно-правовое признание как институт права

Заключение

Список используемой литературы

Введение

Международное право - это система юридических норм, регулирующих межгосударственные отношения в целях обеспечения мира и сотрудничества.

Под межгосударственными отношениями понимаются, прежде всего, отношения с участием государств, межгосударственных организаций и государство подобных образований, таких, например, как нация, борющаяся за создание собственного государства, вольный город.

Таким образом, изучения вопроса о субъектах международного права является ключевым при изучении дисциплины международного права. Именно поэтому я считаю выбранную тему «Субъекты современного международного права» актуальной для изучения.

В данной работе рассматривается - понятие субъектов международного права, Содержание международной правосубъектности и т.д.

Во второй части работы раскрывается понятие международно-правового признания, его значение для международный отношений, содержание конститутивной и декларативной теории признания, анализируются виды и формы признания, юридические и политические критерии, которыми пользуются государства в ходе признания новых государств и правительств.

1. Сущность субъектного состава международного права

1.1. Содержание международной правосубъектности

Субъекты международного права — это международные личности, способные иметь международные права, нести международные обязанности и обеспечивать защиту своих субъективных прав через обращение в международные судебные институты. В науке международного права существует три мнения на понятие «субъект международного права». Первое — это участник международных правоотношений и уже далее обладатель международных прав и обязанностей. Второе — это носитель международных прав и обязанностей. Третье — в совмещенном варианте показывает субъектов международного права в аспекте способности участвовать в международных отношениях. Рассмотрение субъекта международного права в аспекте участника международных правоотношений представлено авторитетным мнением А.Н.Талалаева (Международное право. Учебник / Талалаев А.Н., Тункин Г.И., Шестаков Л.Н. и др. М., 1999, с. 89 —91), коллектива ученых в их совместных трудах (Международное право. Учебник / Под. ред. Ю-М. Колосова, Э.С. Кривчиковой. М., 2000, с. 77; Международное право. Учебник для вузов Г.В. Игнатенко, В.Я. Суворова, О.И. Тиунов и др. Под. ред. Г.В. Игнатенко. М., 1995, с. 49).

Обозначение субъекта международного права в плане носителя и обеспечителя международных прав и обязанностей мы находим в монографии В.М. Шуршалова (Международные правоотношения. М., 1971, с. 44 — 81), а в аспекте собственно носителя в книге И.И. Лукашука (Международное право. Общая часть. М., 2000, с. 309) и в совместном учебнике по международному праву под редакцией В.И. Кузнецова («Международное право» М., 2001, с. 42). Определение субъекта определенного права в плане способности участвовать в международных отношениях дано СВ. Черниченко (Международное право. Учебник. Под ред. Е.Т. Усенко, Г.Г. Шинкарецкой. М., 2003, с. 59-70).

Наука и практика современного международного права свидетельствуют в пользу рассмотрения понятия «субъект международного права» именно в аспекте лица (образования), способного иметь международные права, нести международные обязанности и обеспечивать защиту своих субъективных прав через обращение в международные судебные учреждения. Представленный вывод подтвержден авторитетом Международного суда. Конкретно речь о консультативном заключении суда от 11 апреля 1949 г. в деле о возмещении за ущерб, понесенный на службе ООН. В порядке констатации следует считать научно и практически обоснованной (из всех имеющихся в российской науке) позицию В.М. Шуршалова, который обозначает субъект международного права не просто как носитель международных прав и обязанностей, но и как создатель и обеспечитель права (указ. соч., с. 53 — 56). Просто быть носителем международных прав и обязанностей или просто участником международных правоотношений — этого недостаточно, чтобы считаться субъектом международного права. В международном праве не всякий носитель прав и обязанностей является, как справедливо отмечает В.М. Шуршалов, одновременно и сувереном, и создателем норм права, и гарантом их соблюдения. В то время как субъект международного права — это всегда создатель и их защитник от нарушений, субъект международных правоотношений не имеет правотворческих и правозащитных способностей. Представленная теоретическая конструкция авторитетного российского ученого по соотношению понятий «субъект международного права» и «субъект международного правоотношения» целиком верна и правильно отражает науку и практику современного международного права.

Таким образом, при констатации сущности понятия «субъект международного права» надо проводить грань между, с одной стороны, участниками международных правоотношений и носителями международных прав и обязанностей, а с другой — лицами, способными иметь международные права и обязанности и, далее, обеспечивать защиту своих субъективных прав в судебно-арбитражном порядке.

Традиционно в субъектный состав современного международного права, как он обозначается в российской науке международной юриспруденции, включаются государства; международные организации; народы (нации), борющиеся за независимость и создание собственного суверенного государства в порядке реализации права на самоопределение. Индивид рассматривается не как носитель международного права, а как носитель международной правосубъектности в параметрах признания его самостоятельного международно-правового статуса.

Государства справедливо определяются как основные и первичные субъекты международного права. Сущность основного субъекта международного права государства приобрели в силу своего суверенного качества, независимости во внешних делах и верховенства на всем протяжении территории государства, его морского и воздушного пространства.

Постановочно государство определяет себя через суверенитет власти государства; покрываемую государством территорию на суше и море; заселяющее государство население.

Государства, обладающее качеством неотъемлемого суверенитета, юридически равнозначны. В рамках современного международного права государства строят свои отношения друг с другом на основе принципа суверенного равенства. «Организация (ООН) основана на принципе суверенного равенства всех ее Членов» — записано в п. 1 ст. 2 Устава ООН. Устанавливая принцип суверенного равенства всех государств, современное международное право через констатацию фактического различия между государствами — членами мирового сообщества создает надлежащие условия (Устав ООН, Статут Международного суда) для равноценного участия всех без исключения государств в процессах выработки международного права, его применения и обеспечения. Органом по обеспечению международного права в современном сообществе государств является Международный суд ООН. И он открыт для представления ему дел для рассмотрения всеми государствами мира на равнозначной юридический основе.

Устанавливая положение, согласно которому суд открыт для государств-участников (ст. 35), Статут Международного суда определяет, что государства — участники Статута могут в любое время заявлять, что они признают без особого о том соглашения, ipso acto, в отношении любого иного государства, принявшего такое же обязательство, юрисдикцию Суда обязательной по всем правовым вопросам (ст. 36).

Обозначение возможности принятия юрисдикции Суда конкретно по «правовым» вопросам носит по общему признанию науки и практики международного права исключительно формальный характер. Не проводя различия между правовыми и неправовыми спорами, международное право через запрет non-liquet предписывает востребованность судебного урегулирования любых могущих возникнуть споров между государствами. Международное право как целостная и законченная система права создает (через Международный суд) оптимальные условия для разрешения любого спора, переданного ему сторонами. Международный суд как орган международного правосудия не может отказаться вынести решение за отсутствием или неясностью подлежащей применению нормы права (ст. 11 Образцовых правил арбитражного процесса). Независимость государств во внешних делах в сочетании с принципом суверенного равенства позволяет всем государствам участвовать в юридически равноценном режиме во всех процессах нормопроизводства, правоприменения и обеспечения, осуществляемых в рамках ООН и вне организации. Постановление Постоянной палаты международного правосудия от 7 сентября 1937 г. по делу «Лотус» (между Францией и Турцией), согласно которому международное право регулирует отношения между суверенными и независимыми государствами, носит постановочный характер в международном правопорядке. Правило par in parem non habet imperium — равный не имеет власти над равным себе, — проявляясь через принцип суверенного равенства государства, создает нормальные условия для мирных, упорядоченных на основе права взаимоотношений.

Международные организации обоснованно рассматриваются как второстепенные и производные субъекты международного права. Второстепенные потому, что основными субъектами международного права выступают государства. Такими признаками, какими обладает государство (суверенитет, независимость во внешних делах и верховенство власти на определенном пространственном протяжении территории), международные организации, разумеется, себя не характеризуют. Отсюда и результат — второстепенный субъект международного права. Будучи таковыми, международные организации в логичном порядке не имеют собственной воли. Заключая договоры с государствами в соответствии с положениями Венской конвенции 1986 г. о праве международных договоров между государствами или между международными организациями, они не проявляют свою собственную волю (которой нет), а осуществляют свою компетенцию, которой они наделены по Уставу. Международная правосубъективность международной организации, подтвержденная Международным судом в консультативном заключении 1949 г. по делу о возмещении ущерба, понесенного на службе ООН, на практике проявляет себя в компетенции. В.М. Шуршалов, вполне обоснованно отвергая факт наличия у международной организации собственной воли, логично сводит всю проблему к компетенции. Концептуальная схема соотношения воли и компетенции международной организации показана В.М. Шуршаловым действительно убедительно в части доводов показательно фактически. По своему содержанию, констатирует В.М. Шуршалов (указ. соч., с. 61—62), воля международной организации сводится к компетенции, которой наделяются организации ее членами. И далее уже конкретно уточняется: к обязанности точно, в соответствии с учредительным актом, выполнять волю создателей международной организации. Общий вывод авторитета российской международной юриспруденции логичен и однозначен: организации не имеют своей собственной суверенной воли. Международные организации обладают конкретной компетенцией и на них возложена обязанность выполнять ту действительно суверенную волю, которой обладают государства как суверенные носители этой воли. Осуществляя свое свободное волеизъявление через учредительный акт международной организации, государства создают личность по обслуживанию своих собственных интерес именно через эту конкретную организацию. Представленные выводы по линии соотношения суверенной воли государств — учредителей международной организации и причин создания организации, природы компетенции, задач организации всецело подтверждаются в консультативном заключении суда, когда он говорит, что учреждение ООН являлось кульминационным моментом протяжении всей истории международного права, когда его развитие определялось потребностями международной жизни. Это самое важное: создание в июне 1945 г. международной организации цели и принципы которой зафиксированы в ее Уставе, явилось результатом совместной заинтересованности всех государств мира и определялось «потребностями международной жизни». В аспекте возложения на международную организацию соответствующих задач в консультативном заключении суд говорит о данном организации поручении по выполнению «определенных функций» и возложении на нее сопутствующих этому обязанностей и ответственности. И здесь предметно упомянуть о наших теоретических выводах, подкрепленных убедительной аргументацией В.М. Щуршалова (о наличии у международной организации не собственной воли, а именно компетенции): суд говорит о том, что в порядке выполнения международной организацией возложенной на нее обязанности и ответственности государства «наделили ее компетенцией, необходимой для эффективного выполнения этих функций».

Тем самым мы обозначили, что международные организации имеют компетенцию и отнюдь не собственную волю. И отсюда вытекает другой логический вывод. Юридическим обоснованием правоспособности (компетенции) международной организации является именно суверенная воля государств. Заключение логически вытекает из всего уже сказанного. И подтверждено со всей убедительностью В.М. Шуршаловым (указ. соч., с. 68). Возложение на международную организацию «определенных функций» сделано во исполнение свободного волеизъявления самих ее учредителей.

Сказанное отнюдь не говорит, что международная организация является просто «слугой» государства, выполняя по потребности любые его желания. В рамках принятых по Уставу обязательств государства несут определенные обязательства перед мировым сообществом, на которые надо время от времени обращать внимание самих государств-учредителей. И здесь международная организация в полной мере показывает свой международно-правовой статус. В консультативном заключении Международного суда 1949 г. так прямо и сказано: «Практика — в частности заключение конвенций, в которых Организация является стороной, — подтвердила такую правовую природу Организации (речь идет о правоспособности ООН отправлять свои функции и выполнять возложенные по Уставу цели и задачи), занимающей в определенных отношениях обособленное от своих членов правовое положение и обязанной напоминать им в случае необходимости об их обязательствах.» Вывод очевиден и обоснован. Международная организация (здесь — это ООН) при всем ее «второстепенном характере» является самостоятельной международно-правовой личностью со своей собственной международной правоспособностью и в параметрах признанной за ней международной правосубъектности обеспечивает выполнение со стороны государств-учредителей обязательств по Уставу.

Далее, в развитие общего понятийного содержания международно-правового статуса международных организаций следует сделать такой констатирующий вывод. Не являясь субъектом международного права, международные организации выступают на мировой арене как производные субъекты. И это потому, что международные организации возникают не сами по себе и являются и результатом правотворческой деятельности государств. Подписав Устав ООН 26 июня 1945 г., государства создали такую универсальную международную организацию, как Организация Объединенных Наций. На согласительной основе учреждаются и другие международные организации.

Будучи второстепенными и производными субъектами международного права, международные организации обладают международной правосубъектностью, которая имеет прямо функциональный характер.

Народы (нации), борющиеся в порядке реализации права на самоопределение за национальную независимость и создание собственного суверенного государства, по всем признакам права и справедливости совершенно обоснованно показывают себя субъектами международного права. Постановочно это считается так, поскольку здесь присутствует потенциально новое государство со всеми уже обозначенными признаками суверенитета, независимости во внешних делах и верховенства власти на всем пространственном протяжении государства. В основе права борьбы народов (наций) за независимость лежит общепризнанный принцип самоопределения, вехами становления его в качестве такового являются 1945 г., 1960 г., 1966 г. и 1970 г.

Подписанный в 1945 г. Устав ООН закрепил принцип равенства и самоопределения народов в своем тексте. Это — постановления ст. 1, 55, 73 Устава ООН, а также вся гл. IX Устава ООН.

Принятая 14 декабря 1960 г. Генеральной Ассамблеей ООН Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам записала: «все народы имеют право на самоопределение, в силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и осуществляют свое экономическое, социальное и культурное развитие».

Разработанные ООН и принятые в 1966 г. два пакта о правах человека (Международный пакт о гражданских и политических правах и Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах) закрепили в текстах обоих пактов идентичные положения. Так, во исполнение права всех народов на самоопределение они «свободно устанавливают свой политический статус свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие» (ст. 1). В том, что касается борьбы народов за независимость, записано требование «поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право» (ст. 3).

Принятая 24 октября 1970 г. Генеральной Ассамблеей ООН Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами, в соответствии с Уставом ООН включает в свой текст принцип равноправия и самоопределения народов, который был обозначен как внесший существенный вклад в современное международное право.

Реализовав свое неотъемлемое право на самоопределение, колониальные народы обрели государственность и стали полноправными членами ООН. Так, Декларация тысячелетия от 8 сентября 2000 г. была подписана 191 государством, принявших участие в Саммите нового тысячелетия (Нью-Йорк, 6 —8 сентября 2000 г.)

Статус индивида в параметрах субъектного состава современного права в доктринальном плане проявляет себя по-разному. Так, в ряде коллективных монографий (Международное право. Учебник. Под ред. В.И. Кузнецова. М., 2001, с. 57; Международное право: Учебник. Под ред. Ю.М. Колосова, Э.С. Кривчиковой. М., 2000, с. 86.) говорится, что индивиды не могут являться субъектами международного права. И.И. Лукашук (указ. соч., с. 26 — 30), солидаризуясь с мнением Ю.М. Колосова (Некоторые вопросы международного права / Сов. гос. и право. 1990. № 11. С. 89), вполне убедительно применяют к статусу индивида понятие дестинатора международного права. В конечном итоге И.И. Лукашук вполне обоснованно говорит о невозможности признания индивида субъектом международного права, поскольку это вполне повлекло бы за собой изменение самой природы этого права. Доводы авторитетного представителя российской науки убедительны.

Международное право регулирует отношения суверенных субъектов, наделенных всеми атрибутами власти, чего нет, разумеется, у индивидов. Параллельно с этой вполне обоснованной позицией в российской науке международного права присутствует понимание того, что индивид стал субъектом международного права. Выступая с такой позиции, признанный российский ученый — автор многих работ по правам человека — В.А. Карташкин представляет предметную аргументацию в пользу своего понимания проблемы (Права человека в международном и внутригосударственном праве. М-> 1995, с. 100). В этом же направлении высказывается Н.В. Захарова (Индивид – субьект международного права//Сов.гос.право.1989- № 11- С- 112 —118) и коллектив авторов в современном труде «Международное право: Учебник / Г.В. Игнатенко, В.Я. Суворова О.И. Тиунов и др. Под ред. Г.В. Игнатенко. М., 1995, с. 76. Так, конкретно показывается самостоятельный международно-правовой статус личности, свидетельствующий о его специфической международной правосубъектности.

В особом плане представлено мнение авторитетнейшего российского ученого В.М. Шуршалова (указ. соч., с. 56, 76 — 80). Автор убедительно доказывает, что индивиды могут быть субъектами международных правоотношений. Соизмеряя этот вывод с обоснованным заявлением В.М. Шуршалова о том, что в международном праве не каждый носитель прав и обязанностей (субъект правоотношения) является одновременно и сувереном, и создателем норм права, и гарантом их соблюдения, мы склонны констатировать следующее. Индивиды как носители определенных международных прав и обязанностей выступают в качестве субъектов конкретных, предметно обозначенных международных правоотношений.

Тот факт, что, например, российские граждане во исполнение ст. 46 Конституции РФ могут с целью защиты своих прав и обязанностей обращаться в международные судебные институты, отнюдь не свидетельствует об их признании в качестве субъектов международного права. Такая возможность создана в силу ратификации Россией Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Как носители международных прав и обязанностей (по Конвенции 1950 г.) граждане РФ выступают в качестве субъектов конкретных международных правоотношений, упорядоченных в рамках международного сотрудничества России в области прав человека. Позитив накопленного опыта позволяет российским гражданам успешно реализовывать свой юридический статус в качестве субъектов правоотношений по линии прав человека.

Содержание международной правосубъектности четко и однозначно показано в консультативном заключении Международного суда от 11 апреля 1949 г. по делу о возмещении за ущерб, понесенный на службе ООН. Здесь присутствуют все три обозначенных Критерия: 1) способность иметь международные права; 2) способность нести международные обязанности; 3) способность обеспечить свои субъективные права через международные судебно-арбитражные инстанции. В Консультативном заключении 1949 г. предметно говорится о способности обладать международными правами и обязанностями и способности утверждать свои права путем выдвижения международно-правовых требований.

Конкретное обозначение сущности субъективного состава международного права и показ содержания международной правосубъектности ориентирован на активизацию участия всех субъектов международного права в международных отношениях и предметно — в нормотворческом, правоприменительном и правообеспечительном процессах.

1.2. Международно-правовое признание как институт права

Признание — это односторонний акт государства, посредством которого государство принимает определенную фактическую ситуацию, существование какого-либо организма, специального статуса, определенное изменение, которое произошло в международных отношениях. В сжатом виде признание включает принятие государством любого факта или ситуации, которые происходят в его отношениях с другими государствами. И уже в рамках этой широкой конструкции института признания присутствует признание государств, правительств, воюющей или восставшей стороны.

Признания в трактовке признания государства, правительства, воюющей или восставшей стороны не покрывают всех аспектов института признания. Как отдельный институт, признание включает в себя признание любых изменений в международном правопорядке, которые могут затрагивать, а могут и не затрагивать непосредственным образом данное государство. Признание имеет принципиально важное значение в процессе обычного нормопроизводства, где через проявление согласия на обязательность того или иного обычая он после длительной единообразной практики государств становится международной обычно-правовой нормой. Международные судебно-арбитражные органы всегда и везде подтверждали в своей практике именно широкое понимание института, а не просто признание государства, правительства, воюющей или восставшей стороны. Достаточно привести два примера, когда суд констатировал признание в одном случае через активное юридически значимое поведение, а в другом — как следствие пассивного поведения при обстоятельствах невыступления с актами протеста в определенные временные рамки. Так, в решении Постоянной палаты международного правосудия по делу о Восточной Гренландии от 5 апреля 1923 г. суд констатировал факт признания

Норвегией принадлежности спорной территории Дании. В основе признания была декларация министра иностранных дел Норвегии. Международный суд в своем решении от 18 декабря 1951 г. по делу о рыболовстве сделал заключение, о молчаливом признании Великобританией норвежской системы прямых исходных линий для установления границ исключительных прав на рыболовство.

Конкретная практика международных судебно-арбитражных органов подтверждает востребованность рассмотрения признания как отдельного института права именно в широком концептуальном плане. И далее, уже в развитие общих теоретических построений по предмету признания, идет рассмотрение отдельных его элементов уже в аспекте применения института признания в отношении государства, правительства, восставшей или воюющей стороны.

Вопросы, связанные с международным признанием, являются предметом исследования и пристального внимания многих юристов-международников как у нас в стране, так и за рубежом. Несмотря на обилие литературы по данному вопросу, ее анализ показывает неразработанность отдельных важных проблем международного признания. Так, проводя различие между видами международного признания (признание государств, правительств, воюющей и восставшей стороны), юристы в своем большинстве упускают, что акты признания применяются не только при констатации, признании государства, правительства или восставшей стороны. Анализ признания должен осуществляться в более широком плане: признание в качестве одностороннего юридического акта государства применимо не только в отношении государств, правительств, воюющей или восставшей стороны, но в отношении любых изменений, могущих иметь место в международном правопорядке. Общее определение признания, в отношении которого существует большее или меньшее согласие всех авторов, таково: признание представляет собой проявление односторонней воли государства, посредством которого субъект международного права констатирует данную ситуацию или определенную претензию какого-либо государства и выражает волю рассматривать их как соответствующие праву.

Всякое волеизъявление государства предполагает, что субъект права, проявляющий определенную волю, должен иметь в виду определенный объект или конкретную ситуацию. При этом данный объект должен быть законным. Выполнение этого требования обеспечивает действительность любого юридического акта, в том числе и акта признания. В настоящее время современное международное право определяет границы акта признания с учетом необходимости соблюдения императивных норм jus cogens. В этой связи является недопустимым признание факта или ситуации, которые противоречат норме jus cogens. А если акт признания в нарушение нормы jus cogens все-таки имел место, то декларация о признании в этом случае признается недействительной erga omnes (перед мировым сообществом в целом) и тем самым лишается возможности вызывать какие-либо правовые последствия. Положения ст. 53 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. применимы с учетом специфики акта признания.

Объект в акте признания играет весьма определенную роль, так как волеизъявление в акте признания, будучи связанным с конкретной ситуацией, предполагает прежде всего его констатацию. А так как, с одной стороны, признание должно иметь свой объект, а с другой стороны, должна быть осуществлена констатация этого объекта, то поэтому невозможно, чтобы признание имело в качестве своего объекта несуществующую ситуацию. В этом случае признание не создавало бы свой объект, а просто констатировало его существование.

Таким образом, для акта признания присущи ограничения как юридического характера (необходимость соответствия нормам международного права и соответственно недопустимость нарушения норм jus cogens), так и чисто материального характера (необходимость существования данной фактической ситуации, которая становится объектом признания).

В связи с тем, что акт признания сам по себе не в состоянии создавать свой объект, а предполагает его существование и тем самым выполняет роль констатирующего фактора, признание обладает декларативным характером. То, что признание в его качестве волеизъявления государства влечет за собой определенные международно-правовые последствия, не может придавать ему конститутивный характер. Если бы это было так, то акт признания покрывал бы собой какой-либо порок, присущий признаваемой фактической ситуации.

Однако этого не происходит. Субъект акта признания лишается возможности сослаться на данный порок (недействительность в какой-либо форме признаваемого объекта) в будущем, чтобы освободиться от обязательных последствий для него, вытекающих из акта признания. Таким образом, акт признания обладает относительным характером, что, помимо прочего, подтверждается практикой Международного суда.

Таким образом, акт признания содержит два отличных друг от друга элемента: первый состоит в констатации объекта признания в его различных формах, а второй — в наличии намерения рассматривать данный объект как законный.

В одностороннем юридическом акте проявление воли является непременным условием (conditio per quam) международно-правовых последствий.

Акт признания, будучи направленным на создание соответствующих международно-правовых последствий, представляет собой акт намерения.

Определяя акт признания, как и любой юридический акт, в качестве акта намерения, было бы полезным узнать, придает ли международное право последствия внешнему волеизъявлению государства, находящему свое содержание в акте признания, или в так называемой реальной воле субъекта акта признания. В этом случае исходят из гипотезы, что здесь отсутствует тождественность между внешним проявлением воли и внутренним ее содержанием. Ответом на поставленный выше вопрос может служить справедливое мнение подавляющего числа юристов-международников о том, что международное право придает международно-правовые последствия всякому одностороннему юридическому акту, включая, разумеется, и акт признания, с учетом внешнего содержания волеизъявления.

Таким образом, предполагается, что последствия акта признания ясно желаемы субъектом права в той мере, в какой они выражены в этом акте. Как отмечается доктриной международного права, определение одностороннего характера акта осуществляется с учетом факта, что проявление воли одного субъекта права само по себе достаточно для наделения международным правом данного волеизъявления соответствующими последствиями.

Это определение, охватывая в целом основной элемент проблемы односторонности волеизъявления государства, оставляет вне поля зрения некоторые неразрешенные вопросы. Так, можно вполне справедливо поставить вопрос о том, какова, например, природа проявления воли, включенного в международный договор, которое, будучи взято отдельно, само по себе, способно производить те же последствия, что и договор. Применительно к акту признания эта проблема имеет важное значение, тем более по ней в доктрине международного права нет единой точки зрения.

В этом плане возникает вопрос: должно ли признание определенной ситуации, являющееся объектом конвенционного положения, рассматриваться тем не менее как односторонний юридический акт? Подобное признание, данное в конвенции или договоре может в действительности обладать теми же последствиями, что и признание, сделанное на основе односторонней декларации. В том и другом случае речь идет о проявлении воли всего одного субъекта права, который этим проявлением констатирует определенную ситуацию и выражает намерение рассматривать как соответствующую праву.

Между тем, как в том, так и другом случае имеет место признание на основе конвенционного акта.

В доктрине международного права, в частности в российской доктрине международного права, (Признание в современном международном праве / Под ред. Д.И. Фельдмана. М., 1975. С. 58), высказывалось мнение, согласно которому признание может вызывать правовые последствия только при наличии проявления воли в форме согласия со стороны другого государства. Тем самым ставится под сомнение возможность того, что признание в форме волеизъявления одного государства способно вызывать правовые последствия точно так же, как и признание, облеченное в форму конвенционного акта. Между тем, как уже отмечалось выше, признание, принимающее форму одностороннего волеизъявления государства, которое направлено на признание каких-либо изменений в международном правопорядке как соответствующих праву, вполне может существовать в качестве самостоятельного института международного права.

Таким образом, признание может быть облечено как в форму одностороннего юридического акта, так и в форму конвенционного акта. В зависимости от того, каким способом оформлено признание, и зависит его юридическая характеристика. Эта точка зрения подтверждается обширной международной судебной практикой. Постоянная палата международного правосудия, а впоследствии Международный суд ООН в процессе судебных разбирательств придавали серьезное значение и учитывали возможные юридические последствия поведения и актов какого-либо одного государства, направленных на признание изменений в международном правопорядке как соответствующих международному праву. Очень важно, что международные судебные инстанции учитывали и признание в форме конвенционного акта и волеизъявление одного государства, направленное на молчаливое или явно выраженное знание как законных соответствующих изменений в международном правопорядке.

В зарубежной доктрине международного права выдвигалось мнение, согласно которому международно-правовые последствия признания (признание определенных изменений в международном правопорядке как соответствующих праву) в силу его одностороннего характера остаются без изменений даже при отсутствии ратификации договора, включающего в себя признание.

Однако признание в данном случае уже не является односторонним актом, а, будучи включенным в договор, приобретает конвенционный характер. Помимо этого, нам представляется неверным утверждение о том, что отсутствие акта ратификации договора со стороны государства, осуществившего на основе этого документа признание, никак не влияет на это последнее.

Договор, являясь согласованным документом между участвующими в нем государствами, требует для вступления в силу ратификации. Поэтому проявление воли государства не в форме ратификации ясно свидетельствует о нежелании государства признать те или иные изменения в международном правопорядке.

Что касается первоначального признания, выраженного, например, при акте подписания договора, то оно остается без каких-либо последствий для сделавшего его государства. Этот вывод подтверждается практикой Международного суда ООН. Так, в деле о праве на дипломатическое убежище Международный суд в противовес заявлению Колумбии, согласно которому Перу признало принцип права на дипломатическое убежище, будучи одним из государств, подписавших в 1933 г. в Монтевидео соответствующую Конвенцию, заключил, что отсутствие ратификации этой Конвенции со стороны Перу свидетельствует о непризнании указанного выше принципа. В деле о континентальном шельфе Северного моря Международный суд заключил, что ФРГ не признала принцип эквидистанции при разграничении континентального шельфа в силу того, что она не ратифицировала Конвенцию 1958 г. О континентальном шельфе, хотя ранее подписала ее.

Признание со стороны государства, которое не ратифицировало международный договор, можно вместе с тем рассматривать как следствие совокупности исходящих от него конклюдентных акций, проявляющихся в соответствующем поведении государства.

На это ясно указал Международный суд в деле о разграничении континентального шельфа Северного моря. В данном случае знание носило бы характер одностороннего, а не конвенционного акта. Однако это не имело места в случае с ФРГ, которая своим явно выраженным поведением в отношении принципа эквидистанции подтвердила значение факта нератификации Конвенции 1958 г. о континентальном шельфе.

Для объекта акта признания характерно существование определенных ограничений материального и правового характера. В данном случае действует требование, предъявляемое к общей теории юридического акта применительно к исполнению условий

действительности этого последнего. Одним из таких условий является требование наличия законного и возможного (достигаемого) объекта.

Прежде всего, следует подчеркнуть, что существуют определенные границы, устанавливаемые для признания. Эти границы, определяемые нами как границы «правовой невозможности» признания, понимаются как необходимость соблюдения общепризнанных норм международного права и соответственно недопустимость их нарушения, а не как конвенционное запрещение признания. Что касается «материальной невозможности» признания, то здесь имеется в виду необходимость существования объекта признания. Хотя акт признания сам по себе не создает объект, а лишь констатирует его соответствие международному праву, он все же предполагает существование объекта. Таким образом, исключается возможность признания объекта, который не существует. Вместе с тем международное право не запрещает возможности осуществления признания объекта при условии его непосредственного скорого возникновения. Излишне говорить о том, что несуществующий факт или ситуация не могут стать объектом признания. Вместо этого можно констатировать, что в данном случае акт признания материально недостижимой претензии просто не существует.

В предметном плане объектом признания может стать и фактическая, или юридическая ситуация. Под фактическими ситуациями понимаются все ситуации и претензии, которые еще не урегулированы и не принимаются во внимание нормой международного права.

В доктрине международного права, как отмечалось выше, проводится различие между признанием фактической и юридической ситуации. В то время как при признании фактической ситуация субъект права просто констатирует факт и выражает свою волю признать ее соответствующей праву, признание юридической ситуации носит форму юридического силлогизма (умозаключения).

Сначала имеет место оценка факта в свете правовой нормы, а определяются последствия, которые придаются этой нормой данному факту.

Ситуация, которая в данный момент представляется «незаконной» в свете каких-то отдельных (диспозитивных), а не императивных норм международного права, может, в конце концов, стать вполне соответствующей юридической норме в результате всеобщего признания на основе уже не юридического, а материального силлогизма (умозаключения). Это еще раз доказывает, что при признании учитывается внешне проявленная воля субъекта международного права. Именно ей придаются последствия в плане признания данной ситуации как соответствующей международному праву.

При этом представляется излишней попытка обнаружения «реальной» воли: признание подразумевает принятие определенной ситуации как соответствующей праву. Это не означает, что для общей теории международного права не имеет значения вопрос, носит ли объект признания юридический или неюридический характер. Напротив, с функциональной точки зрения это различие представляется значительным. Однако каковы бы ни были мотивы или внутренняя убежденность субъекта, признание всегда вызывает для него обязательство одного и того же рода: субъект признания не вправе более оспаривать признанную ситуацию.

Из обязательства рассматривать признанный объект как соответствующий международному праву вытекает обязательство: больше не оспаривать существующей ситуации. Доктрина международного права единодушна в отношении этого последствия акта признания. Таким образом, акт признания принимает характер одностороннего юридического акта, близкого по своей сущности с декларацией о принятии обязательств в одностороннем порядке («обещание»). Раскрытое выше содержание последствий этого следует рассматривать в двух аспектах: применительно к субъекту акта признания и применительно к объекту акта признания. Обратимся сначала к анализу последствий признания для самого признающего государства. Признавая определенную претензию или ситуацию, субъект права принимает обязательство не оспаривать в будущем признанный им объект. А так как признание всегда предполагает соответствие праву, то поэтому субъект акта признания более не вправе спаривать юридический характер признанной им ситуации.

Выше нами отмечалось, что акт признания носит относительный характер. В качестве подтверждения указывалось на то обстоятельство, что данный акт не устраняет какой-либо порок недействительность, присущие признанной ситуации, а лишь лишает возможности субъект права в будущем сослаться на них в какой-либо части признанного объекта. Но это обстоятельство является только одной из причин, объясняющих относительный характер признания. Еще одна заключается в том, что обязательство, вытекающее из акта признания, применимо только к субъекту права, от которого исходит акт признания.

Таким образом, относительный характер обязательства, вытекающего из акта признания, состоит не только в факте, что только на субъект признания возлагается соответствующее обязательство, но и в том, что данное обязательство применимо лишь в отношении заинтересованного субъекта права, претензия которого признана другим государством, или субъекта, который посредством определенного акта создал новую ситуацию. Обязательство для данной стороны (субъекта акта признания) рождает права для другой стороны (субъекта, явившегося инициатором соответствующих изменений в международном правопорядке). Поэтому государство, в пользу которого сделано признание другим государством, может потребовать от последнего строгого исполнения обязательства, вытекающего из акта признания данной ситуации.

Что касается государств — членов международного сообщества, то они вправе требовать выполнения соответствующего обязательства, вытекающего из акта признания, если признанные изменения в международном правопорядке затрагивают непосредственным образом интересы всех государств мира. В ситуациях, помимо изложенной, государства — члены международного сообщества вправе лишь сослаться на факт признания, например, в процессе судебного или арбитражного разбирательства дела, в ходе которого может быть учтен акт признания соответствующих изменений в международном правопорядке.

Вопрос об обязательности акта признания — это прежде всего вопрос о том, вправе ли субъект акта признания отказаться от акта.

Концептуально признание, как и договор, имеет окончательный характер. На акт признания равным образом, как и на договор, распространяет свое действие лишь оговорка об изменившихся обстоятельствах (rebus sic stantibus). Обязательство, являющееся следствием признания, имеет для самого субъекта признания окончательный характер в том смысле, что он обязан в силу принципа добросовестности соблюдать принятое обязательство, а государство, в пользу которого сделано признание, вправе с момента признания настаивать на выполнении такого обязательства.

Признание (в качестве одностороннего юридического акта) придает определенной фактической ситуации международно-правовой характер, содействуя ее превращению в международный юридический факт.

Непосредственным следствием акта признания для самого признающего государства является противопоставимость признанной ситуации субъекту акта признания. Напротив, непризнанная ситуация не может считаться противопоставимой.

Односторонний юридический акт признания и вытекающее из него обязательство создают ситуацию эстоппель. Такое общее и прямое последствие признания подтверждается судебной практикой.

Таким образом, если признание претензий какого-либо государства свидетельствует о согласии с содержанием претензий и ведет к утрате своих прав в отношении предмета спора, то протест направлен на ограждение субъективных прав протестующего государства и тем самым охраняет права государства в данном вопросе.

Через акт признания объект, который до этого рассматривался как не имеющий какой-либо связи с признающим государством, приобретает международно-правовой характер не вообще, а строго применительно к данному государству. Признавая какой-либо объект, государство впоследствии лишается возможности заявлять о непротивопоставимости в отношении себя признанного им объекта. При этом о признании может свидетельствовать не только определенная декларация государства, но также серия конклюдентных действий молчаливого характера при отсутствии протеста со стороны данного государства.

В международном праве учитывается поведение государства в целом. Любое положительное действие или же бездействие со стороны одного государства перед лицом поступательных активных действий другого государства принимается во внимание международным правом. Об этом свидетельствует широкая судебная и арбитражная практика разбирательства между государствами, признание одним государством определенного объекта приводит, во первых, к противопоставимости данного объекта по отношению к признавшему государству, а во-вторых, к превращению соответствующей фактической ситуации в международно-правовую опять-таки применительно к признавшему государству. Этот вывод имеет большое значение для обеспечения более широкой по кругу стран противопоставимости признанного объекта и для придания этому объекту международно-правового характера во всеобщем масштабе.

И то и другое обеспечивается признанием какого-то определенного объекта (например, определенных изменений в международном правопорядке) подавляющим числом государств. Сказанное важно для анализа эволюции превращения определенной фактической ситуации, которая на данный период времени рассматривается как несоответствующая действующему международному праву, в ситуацию, впоследствии рассматриваемую как вполне правомерную с международно-правовой точки зрения. Соответствующий эволюционный процесс идет через постепенное признание определенной международной ситуации в качестве соответствующей международному праву большинством государств мира.

В данном случае играет роль такой фактор, как степень признания со стороны международного сообщества. Так, на первоначальном этапе осуществление государствами суверенных прав в отношении континентального шельфа считалось как недействительное erga omnes, т. е. вследствие нарушения действовавших на этом этапе норм международного права. Однако впоследствии, по мере признания большинством государств правомерности указанной практики отдельных государств, по мере расширения среди государств земного шара практики осуществления суверенных прав в отношении континентального шельфа и тем более после подписания в 1982 г. Конвенции ООН по морскому праву, подобные действия государств стали рассматриваться не как какое-то нарушение международного права, а как вполне правомерные действия. В международной практике может быть и так, что на признание определенной фактической ситуации, являющейся на данном отрезке времени не соответствующей положениям действующего международного права, пойдет лишь меньшинство государств. В этом случае признанная в качестве правомерной определенная фактическая ситуация не будет считаться таковой во всеобщем масштабе, а становится противопоставимой только по отношению признавших ее государств. Указанная ситуация не может противопоставляться по отношению к тем государствам, которые постоянно оспаривали ее законность. Признание соответствующей фактической ситуации, которая не соответствует на каком-то промежутке времени действующему международному праву, только меньшинством государств, в то время как большинство стран через протесты заявляют о своем непризнании, не будет содействовать превращению указанной ситуации в действительную международно-правовую ситуацию.

Таким образом, признание государств является необходимым фактором для превращения определенной фактической ситуации, которая может соответствовать или же в какой-то области не соответствовать действующему международному праву, в действительную международно-правовую ситуацию. При этом степень и количество признаний со стороны государств определяют в пропорциональном отношении действительность или противоправность той или иной фактической международной ситуации. Эти выводы целиком подтверждаются мнениями юристов-международников.

Международно-правовая значимость акта признания выходит за рамки придания соответствующей фактической ситуации международно-правового характера. Она определяется той ролью, которую играет акт признания в процессе выработки норм обычного международного права. В этом процессе данный акт служит свидетельством признания государствами новой практики, проводимой рядом государств в качестве нормы международного обычного права. И, наоборот, посредством акта протеста государства заявляют о своем нежелании признать складывающийся новый международный обычай.

Концептуально в науке международного права присутствуют две теории признания: декларативная и конститутивная.

В рамках декларативного признания государство декларирует свое признание определенной, уже возникшей к моменту заявления, фактической или правовой ситуации (положения). Через декларативное признание государство констатирует существование уже сформировавшегося в параметрах правовых категорий определенного субъекта права, международная правосубъективность которого не требует специального подтверждения. В международном праве как праве координации, регулирующем «по горизонтали» отношения между суверенными субъектами права, может существовать логически только декларативная теория признания. Посредством акта признания нельзя создать новый субъект права, он уже возник сам по себе в силу естественных, не зависящих от признающего государства причин. А поскольку это так, то через акт признания государство декларирует свое признание (и через его заявляет о своем принятии) конкретного, образовавшегося в силу естественных причин положения в современном миропорядке.

Будучи по названию декларативным, признание — это юридический акт, подпадающий под общее регулятивное воздействие международного права. И в отношении субъекта признания и тем более применительно к дестинатору акта признания призваны быть соблюдены все правовые установления: свободное волеизъявление; недопустимость угрозы силой или ее применения; суверенное равенство субъектов права. Тем более недопустимы моменты политического включения: политический фактор в таком юридически обустроенном акте, как признание, просто не действует. Его и не

принимает суд. Субъект права уже существует и его надо принимать по факту его существования. Другого здесь не может быть.

К международно-правовым последствиям декларативного признания применимы общие постулаты международно-правовых последствий, имеющих место в отношении одностороннего юридического акта признания. Субъект акта признания через институт эстоппель не вправе оспаривать по суду признанную им ситуацию, положение, а дестинатор (определенная фактическая ситуация, положение) становится юридически противопоставим по отношению к субъекту акта признания.

В противоположность декларативному признанию (когда подтверждается существование уже сформировавшейся ситуации, положения, возникшего субъекта права), конститутивное признание предположительно призвано само создавать в правовом смысле определенную ситуацию, положение, субъект. Предметно, конститутивное признание предваряет образование комплекса юридических прав у конкретного субъекта. Международная правосубъектность признаваемого по акту конститутивного признания государства таким образом проистекает из самого признания.

Международное право, построенное на основе принципа суверенного равенства государств, постановочно не допускает по природе своего существа конститутивное признание. Сама логика права противостоит конститутивному признанию. К моменту предполагаемого акта конститутивного признания государство со всем набором субъективных прав уже существует и действует. Его международная правосубъектность ощутима уже по факту его реального бытия. Соответственно, попытки через акт конститутивного признания обусловить возникновение правосубъектности государства и в этом смысле существование у него определенных прав и обязанностей недопустимы с точки зрения права вообще.

В то время как декларативная и конститутивные теории признания по своему смыслу находят свое место и роль в рамках концептуальных построении, параметром реальной международной политики служат признание де-юре и признание де-факто. Конкретно речь идет об акте юридического признания, по существу признания в полном объеме, и об акте фактического признания, по своей сути меньшей степени признания с учетом временного характера существующих реальностей международной жизни. Тем самым, признание де-факто имеет место тогда, когда, по мнению признающего государства, новая власть (новое правительство), хотя и являясь независимым во внешней сфере и осуществляя эффективный контроль по всему параметру своей территории, не достигли должного уровня стабильности или не представили убедительных свидетельств выполнения всех требований признания. При обстоятельствах, когда оценка эффективности контроля над территорией и законности власти находится в рамках полномочий признающего государства, международные и национальные судебные органы в качестве подтверждения (по суду) присутствия (в конкретной стране) осуществляющего эффективный контроль правительства рассматривают признание де-юре и признание де-факто в равнозначном порядке.

Постановочно, признание де-факто неотличимо от признания де-юре при условии, когда законодательные и другие внутренние акты признанной де-факто власти в судах признающего государства рассматриваются в равнозначном режиме, как и государства или правительства, признанного де-юре. В равной мере признанные де-факто государство или правительство пользуются в полной мере юрисдикционным иммунитетом в судах признающего государства. И далее установлено, что международная ответственность государства за противоправные действия остается в том же режиме, что и признанного де-факто или де-юре правительства. Это и логично. Международная ответственность государства проявляет себя по констатации совершенного противоправного деяния и никак не зависит от того, признано ли правительство данного государства де-юре или де-факто.

Международно-правовое признание как отдельный институт права призван служить делу поддержания международной законности и укреплению международного правопорядка.

Заключение

Итак, в рамках данной контрольной работы автор постарался раскрыть вопрос о субъектах современного международного права.

В заключении отмечу, что современное международное право охватывает сферой своего действия все государства; оно стало в этом плане, несомненно, универсальным. Старое классическое международное право содержало нормы, которые устанавливали различную степень зависимости одних государств от других (колонии, протектораты и т. п.). Современное международное право провозглашает принцип суверенного равенства.

Различия отмечаются и по субъектам. В старом классическом международном праве единственным субъектом были государства. В современном международном праве государства остаются основным субъектом, но вместе с ними в современном международном праве действуют и новые субъекты - международные организации.

Правосубъектность международных организаций во многом отлична от правосубъектности государств, но данное обстоятельство не является основанием для отказа международным организациям быть субъектами международного права. Значительную поддержку в отстаивании своей точки зрения сторонникам правосубъектности международных организаций оказало

Консультативное заключение Международного суда ООН от 11 апреля 1949 г. по вопросу возмещения ущерба, понесенного на службе ООН. В нем Организация

Объединенных Наций была признана субъектом международного права. В заключении Суда подчеркивалось также то, что правосубъектность ООН неравнозначна правосубъектности государства.

Изменилось и отношение международного права к индивиду. Современное международное право уделяет значительно больше внимания индивиду, и в частности правам человека. В современном международном праве сложилась отрасль, нормы которой регулируют сотрудничество государств в области прав человека. Ничего этого не было в старом международном праве. Претерпел изменения и институт ответственности. Ответственность за совершение международных преступлений в современном международном праве наряду с государствами несет и индивид. Примером тому служат деятельность и решения

Нюрнбергского и Токийского международных военных процессов подтвердивших международную ответственность государств и уголовную ответственность индивидов за совершение преступлений против мира и человечества.

Список используемой литературы

1) Бирюков П.Н. Международное право. – М.: Юристъ, 2003

2) Калалкарян Н.А. Мигачев Ю.И. Международное право. — М.«Юрлитинформ»,2002.

3) Лукашук И.И. Международное право: Общая часть. М., 2002.

4) Международное право. / Отв. ред. Г. И. Тункин. М., 1999.

5) Международное право в документах. – М., 2004.

6) Международное право: Учебник. Отв. ред. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. М.: Междунар. отношения, 2000

7) Шестаков Л.Н. Понятие международного права //Вестник Московского университета, Серия 11, Право, 2005, N 6

8) Международное право: Учебник. Отв. ред. Ю.М. Колосов, Э.С.Кривчикова. — М.: Междунар. отношения, 2000, с. 77

9) Калалкарян Н.А. Мигачев Ю.И. Международное право. — М.:«Юрлитинформ», 2002, с. 41-42