Дипломная работа: Русская православная церковь и органы НКВД в 1920-е - 1930-е гг.

Дипломная работа: Русская православная церковь и органы НКВД в 1920-е - 1930-е гг.

Министерство образования Российской Федерации

Государственное образовательное учреждение

Выпускная квалификационная работа

Русская православная церковь и органы НКВД

в 1920-е - 1930-е гг.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

1. Формирование системы контроля органов безопасности над Русской православной церковью:

2. Репрессивная политика государства в отношении православных священнослужителей и верующих:

Заключение

Источники и литература

ВВЕДЕНИЕ

Вступление России в новое тысячелетие происходит в сложное и противоречивое время, когда она оказалась перед актуальной проблемой выбора модели общественного развития. Современные политики, определяющие путь движения общества в цивилизованном направлении, обязаны учитывать опыт прошлого, основанного на исторической памяти народа. Именно поэтому исследование государственно-церковных отношений в советское время заставляет нас обратиться к церковной истории прошедших столетий, которая убедительно свидетельствует: церковь, независимо от ее желания, неизменно втягивается в решение проблем социально-экономического и политического устройства общества.

Русская Православная Церковь (РПЦ) еще недавно представлялась жертвой государственного атеистического тоталитарного режима. В условиях демократизации нашего общества РПЦ получила более широкие возможности для проповеднической и социальной деятельности, устранение всякой дискриминации по отношению к священнослужителям и верующим. Происходит процесс возвращения ранее изъятых ценностей, строятся новые храмы и монастыри. Государство осуществляет более взвешенную церковную политику, соблюдая суверенитет РПЦ, а в решении многих общественных проблем выступает в качестве ее партнера. Сейчас церковь воспринимается как одна из естественных основ в приобретении обществом и людьми моральных и жизненных ориентиров. Сегодня отношения государства и церкви регламентированы Законом РФ «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26.09.97, основанном на разрешительной политике и определяющим административно-правовые нормы взаимодействия.

Одним из основных пунктов Закона является возможность преподавания религиозных учебных дисциплин в государственных и муниципальных образовательных учреждениях.

Отношения РПЦ с государством складывались веками. От государственной политики зависело положение самой церкви и доля ее участия в решении социальных и нравственных проблем. Последние десятилетия значительно изменили наше общество, изменилась и роль церкви в нем.

В истории взаимоотношений государства и церкви есть много «белых пятен» и одно из них – 20-30-е годы ХХ века. Отношения новой власти в первые десятилетия ее существования с традиционным институтом церкви складывались неоднозначно.

Выбранная тема исследования предполагает взаимосвязанное изучение отношений государства и РПЦ с привлечением местного материала. Исследование этой проблемы является актуальным, потому что позволяет более полно и всесторонне раскрыть сущность этих отношений, пролить на них луч неизвестности, рассмотреть взаимодействие центральных и местных органов власти (в том числе и карательных) в вопросах церковной политики, а также дает возможность проанализировать данный процесс и его последствия, чтобы избежать ошибок при осуществлении новой государственной политики в отношении церкви.

Предметом настоящей работы является исследование отношений государства и Русской Православной Церкви в первые два десятилетия существования Советской власти, а точнее, отношение и политика карательных органов (ВЧК-ОГПУ-НКВД) в церковном вопросе.

Хронологические рамки исследования включают период с 1918 года (Декрет «Об отделении церкви от государства») по 1938 год (упразднение Комиссии по культовым вопросам при Президиуме ЦИК СССР).

Историография проблемы исследования. Многие десятилетия во взглядах на отношения государства и религиозных организаций в советский период нашей истории, в оценке позиций и поступков каждой из сторон мы удовлетворялись той правдой, которая была найдена в далекие 30-50-е годы. «Атеистическая» литература, за редким исключением, обращаясь к данной тематике, использовала одни и те же сюжеты и исторические факты, выставляя в качестве «подпорок» для выводов и заключений бесконечный ряд переходящих от автора к автору «классических» цитат. Добавить к этому установившийся негласный запрет на изучение религиозной жизни в стране и публикацию о ней материалов, закрытость учреждений, занимавшихся церковной политикой, недоступность для исследователей документов, хранившихся в спецхранах. И как итог - отсутствие объективной оценки этих отношений в отечественной историографии, засилие атеистического взгляда на данную проблему.

Анализ историографии предполагает краткий обзор важнейших трудов общероссийского содержания, а также основных исследований, выполненных на материалах Центрального Черноземья и г.Курска, в частности.

Необходимо отметить сразу, что практически отсутствует концептуально разработанный общий подход к исследованию проблемы взаимоотношений РПЦ и ВЧК-ОГПУ-НКВД. Историография вопроса ограничена кругом публикаций, посвященных рассмотрению общих вопросов отношений государства и церкви, что, в некоторой степени, подтверждает мысль об истории церкви в России как одной из наименее изученных областей отечественной историографии.

Непосредственно в рассматриваемый период не выходило серьезных работ, ставивших своей целью рассмотрение вопроса отношений церкви и органов власти в лице ВЧК-ОГПУ-НКВД. Так, «Известия ВЦИК» и «Курские епархиальные ведомости» давали общую оценку отношения государства и церкви, сообщались факты насилия над духовенством и монастырями. В сборниках приводились отдельные факты осуществления декрета «Об отделении церкви от государства», сопровождавшихся разорением храмов и «революционным судом». Нужно подчеркнуть, что специальных работ о взаимодействии центральных и местных властей и церкви не издавалось.

После войны научные труды и издания использовали разнообразный документальный материал для циркуляции положения религии и церкви в СССР. Подтверждением этому служат работы Е.Ф. Грекулова «Православная инквизиция в России», А.И. Виноградова «Свобода совести и религия», Н.С. Гордиенко «Современное православие», где авторы, критически оценивая место и роль РПЦ в советском государстве, не рассматривали детально вопрос отношений церкви и карательных органов в первые годы советской власти, а лишь вскользь упоминали об этом факте.

Эта же тенденция сохранялась и в последующее десятилетие. Так, в работе «Политика советского государства по вопросам религии и церкви» А.И. Иванов и П.К. Лобазов уделили внимание значению декрета СНК «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», рассмотрели деятельность 8-го отдела Наркомюста в проведении этого декрета, уделили некоторое внимание деятельности НКВД.

Следует отметить, что вышеназванные работы страдали некоторой тенденциозностью в оценке государственно-церковных отношений, особенно религиозной политики Советской власти внутри страны. При этом или вообще, или ничтожно мало внимания уделялось конкретной деятельности органов власти, в том числе ВЧК-ОГПУ-НКВД.

В 90-е годы появляются первые научные исследования, коренным образом пересматривающие прежнюю концепцию истории советского общества, основанные на привлечении ранее засекреченных архивных источников,

В работе А.Н. Лещинского « Время новых подходов. О советских государственно-церковных отношениях» идет речь об искривлениях в работе по отделению церкви от государства, о фактах давления на церковь со стороны государства.

В «Иллюзиях и догмах» В.А. Алексеева более полно рассмотрены проблемы взаимоотношений церкви и государства в первое десятилетие после 1917 года. На основе ранее неизвестных архивных материалов автор рассматривает вопросы о причинах массового закрытия церквей в 20-30-е годы, о репрессиях против духовенства и верующих. Привлечение новых фактов и документов, скрытой и запрещенной литературы позволило изучить влияние и значение ВЧК-ОГПУ-НКВД в расколе РПЦ.

Наиболее полно и серьезно взаимоотношения церкви и карательных органов власти были рассмотрены М.И. Одинцовым. В своих трудах «Государственно-церковные отношения в России. На материалах отечественной истории ХХ века», «Хождение по мукам» и «Государство и церковь. (История взаимоотношений. 1917-1938 гг.)» автор наиболее детально и полно рассмотрел и изучил специфику деятельности НКВД по отношению к церкви, оценил многоаспектность государственно-церковных «баталий» и многообразие подходов к изучению этой темы. Большой его заслугой стал анализ конституционно-правовой базы этих отношений в обществе.

Основательному анализу была подвергнута кампания изъятия церковного имущества, репрессивная политика властей к последователям патриарха Тихона и подчиненного ему духовенства в работе М.Ю. Крапивина. На обширном материале, часть которого была введена в научный оборот впервые, исследователь показал, что основным организатором антицерковной политики было руководство ВКП(б), решения которого проводились в жизнь с помощью ВЧК-ОГПУ-НКВД.

Особого внимания заслуживают диссертационные исследования С.Н. Емельянова "Взаимоотношения государственной власти и Русской православной церкви в Центральном Черноземье в 1917-1922 гг.", где дается глубокий анализ результатов осуществления церковной политики государства на территории Центрального Черноземья, и Л.В. Тюриной "Государство и Русская православная церковь: эволюция отношений 1917-1920 гг.". В этой работе рассмотрен процесс развития диалога между государством и церквовью в послеоктябрьский, советский и постсоветский периоды. Имеются достаточно интересные факты и по нашей проблеме.

В 1998 году в г. Курске вышел в свет коллективный труд местных историков Б.Д. Беспарточного, З.Д. Ильиной, В.Г. Карнасевича "Культура и власть: из рассекреченных архивов ВЧК-ОГПУ-НКВД", в которой предлагаются материалы историко-социологических исследований, проведенных по рассекреченным на сегодняшний день документам ФСБ РФ по Курской области. Авторы анализируют механизм политических репрессий и духовно-нравственную атмосферу в обществе в 30-е годы, рассматривая при этом взаимоотношения культуры и власти, государства и церкви. Большинство материалов было опубликовано впервые.

Из работ, выполненных на основе местного материала, нужно особенно выделить кандидатские исследования уральских и западносибирских историков Н.И. Музафаровой, Н.А. Неживых, Н.А. Кривовой, которые рассмотрели взаимоотношения органов ГПУ и Церкви в своих регионах. Так, Н.А. Кривова в работе "Власть и Церковь 1922-1925 гг." подвергла основательному анализу репрессивную политику властей по отношению к тихоновцам. На обширном материале, часть которого была введена в научный оборот впервые, исследователь показала, что основным органом противоречивой политики было руководство ВКП"б", решения которого проводились с помощью ВЧК-ОГПУ, а Советы были лишь ширмой, обеспечивающей прикрытие действиям карательных органов государства.

Что касается публикаций по истории взаимоотношений государства и церкви в Центральном Черноземье, то, в отличие от других регионов, их практически нет. Работы 60-70-х годов В.Н. Дунаева, Г.К. Лунева содержат большое количество идеологических штампов и не вносят новых концептуальных подходов в изучение темы.

Русская православная церковь сама проводила исследовательскую работу. Широко привлекается современными историками собранная информация о церковных преследованиях и репрессированном духовенстве.

Не остались в стороне от изучения данного вопроса и современные зарубежные авторы. Так, в трудах немецкого историка Г. Штриккера " Русская православная церковь в советское время (1917-1991 гг.): материалы и документы по истории отношений между государством и церковью" и канадского Д.В. Поспеловского "Русская православная церковь в ХХ веке" обобщаются идеологические и политические аспекты исследуемого вопроса.

Таким образом, современное состояние историографии проблемы предполагает лишь начало поворота в сторону глубокой научной разработки поставленных вопросов на конкретном историческом этапе с привлечением новейших исторических источников. Деятельность государства в сфере проведения антирелигиозной политики в Центральном Черноземье требует отдельного исследования.

Цель и задачи исследования. Целью данной работы является исследование государственно-церковных отношений в первые два десятилетия существования Советской власти с решением следующих конкретных задач:

n выяснить идеологические и политические предпосылки антирелигиозной политики государства;

n рассмотреть государственную законодательную базу церковной политики и практику ее осуществления;

n показать организацию, характер и последствия репрессивных мер советской власти против церкви, раскрыть формы и методы деятельности карательных органов власти;

n определить региональный аспект рассматриваемых проблем.

Источниковую базу исследования составляют печатные и архивные материалы. К числу печатных относятся центральные и местные периодические и справочные издания, указанные выше; опубликованные сборники официальных документов, касающихся деятельности правительства и церкви и религиозной жизни в стране. Среди них: "История советской Конституции. Сборник документов 1917-1957 гг.", "О религии и церкви. Сборник высказываний классиков марксизма-ленинизма, документов КПСС и советского правительства", "О религии и церкви. Сборник документов."

Важнейшую группу источников, находящихся в основе исследования, составляют рассекреченные в соответствии с Указом Президента РФ документы и материалы из ведомственного архива управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Курской области (АУФСБ РФ КО), в котором сосредоточены приказы, отчеты, справки, указания, информационные письма, статистические сведения правоохранительных органов, архивно-следственные дела репрессированных граждан.

Анализ опубликованных и архивных материалов, часть которых была введена в научный оборот впервые, позволяет сделать вывод, что действия местных властей по вопросам реализации церковной политики были ориентированы на постановления и распоряжения центральной власти, регламентировавшей церковную жизнь на местах.

1. ФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ КОНТРОЛЯ ОРГАНОВ БЕЗОПАСНОСТИ НАД РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКОВЬЮ

Отличительной особенностью дореволюционной России была высокая степень ее религиозности. На протяжении всей отечественной истории взаимоотношения государства и церкви отличались напряженностью. Особенно жесткое давление на Русскую православную церковь, сопровождавшееся разорением храмов, осквернением святых мощей, физическим уничтожением не только духовенства, но и просто людей верующих, оказали большевики в два первых десятилетия советской власти.

И как здесь не вспомнить слова Патриарха Московского и всея Руси Алексия II о том, что «тоталитарная власть попыталась «отменить» вековые моральные нормы, укорененные в вере, однако взамен не смогла предложить ничего, кроме принуждения. Подневольное соблюдение моральных правил никогда не бывает прочным. Так произошло и с нашим обществом, внезапно очутившимся в моральном вакууме, который начал стремительно заполняться культом вседозволенности, разврата, насилия, порока, бесчестия».

Стремление большевиков оторвать народ от исторической традиции явилось одной из причин их жестокого давления на Русскую православную церковь. С первых дней Советской власти началось активное вмешательство государства в церковные дела, что подтверждают принятые правительством «юридические акты». Предполагалось более подробно рассмотреть государственно-церковные проблемы в отдельном документе. С целью подготовки его проекта в декабре 1917 г. была создана специальная комиссия.

21января 1918 года в газетах "Правда" и "Известия" публикуется результат ее работы - декрет " О свободе совести, церковных и религиозных объединениях", более известный под названием "Об отделении церкви от государства и школы от церкви". Принятый декрет отменял всякую дискриминацию граждан в связи с их отношением к религии, провозглашал светскость государства и школы; устранял ранее существовавшее деление религиозных организаций на "господствующие", "терпимые" и "гонимые" - все они становились равноправными "частными обществами", которые образуются на общественных началах и содержатся за счет верующих; создавал правовые, организационные и материальные условия, когда каждый гражданин мог свободно определить свое отношение к религии и поступать сообразно своим убеждениям.

Россия делала очень принципиальный шаг вперед, гарантируя не только право на веру, но и право не иметь религиозных убеждений, быть атеистом. Конкретно-историческая обстановка определяла необходимость введения некоторых временных ограничений в деятельности религиозных объединений. Это в первую очередь относится к вопросу о церковной собственности и предоставлении религиозным обществам прав юридического лица. Однако последующие события в стране отодвинули надолго процесс демократизации норм и положений декрета, "снятия" его жестко ограничительного характера.

Но провести в жизнь декрет, что называется, с ходу оказалось невозможным. К политическому противодействию органов церковного управления и руководителей религиозных организаций присоединялось недовольство со стороны многомиллионного крестьянства которое выступило против, как ему казалось, "обмирщения" своего традиционного уклада жизни, против ломки "незыблемых" устоев "жизни по вере" в российской деревне.

Мешало проведению декрета и отсутствие на местах подготовленных работников и специальных государственных органов, занимавшихся "церковной политикой"; непоследовательность местных властей; неясность и противоречивость некоторых норм декрета; различное их понимание и даже элементарное незнание.

Жизнь настойчиво требовала образования специального органа государственного управления, который бы взял на себя проведение в жизнь декрета. Первоначально им стала Междуведомственная комиссия, образованная при Народном комиссариате юстиции (Наркомюсте) из представителей комиссариатов: внутренних дел, просвещения, призрения и др. Для участия в ее работе приглашены были представители православной, старообрядческой, римско-католической и других церквей. Однако быстро выяснилось, что в таком виде комиссия не может быть дееспособной, оперативно откликаться на нужды дня, оставался неясным вопрос о ее статусе и полномочиях, месте в системе центральных органов.

8 мая 1918 г. по предложению Наркомюста Совнарком распускает Междуведомственную комиссию и поручает проведение в жизнь декрета "особому отделу Наркомюста". Этот отдел получил порядковый номер viii ( с 1922 г. - v ), и за ним закрепилось наименование "ликвидационный". Планировалось при отделе сохранить консультационную комиссию из представителей религиозных организаций. Во главе отдела встал член коллегии НКЮ П.А. Красиков.

Созданный VIII отдел сразу же активно включился в деятельность по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства. Его сотрудники выезжают на места. выступают на митингах и собраниях, встречаются с духовенством и верующими, разбирают жалобы и конфликтные ситуации... Формируются и местные органы отдела - при губисполкомах образуются отделы или подотделы по проведению в жизнь декрета, а в некоторых губерниях - комиссариаты по церковным делам. Разъяснения и указания отдела вплоть до сентября 1918 г. были единственными правовыми документами, регламентирующими порядок разрешения практических вопросов.

В июле 1918 г. накануне V Всероссийского съезда Советов, который должен был принять Конституцию РСФСР, центральные газеты публикуют ее проект. Пятая статья в нем была посвящена свободе совести и гласила:

"В целях обеспечения за трудящимися свободы совести церковь отделяется от государства, религия объявляется делом совести каждого отдельного гражданина, на содержание церкви и ее служителей не отпускается средств из государственной казны. Право полной свободы религиозной пропаганды признается за всеми гражданами".

При обсуждении этой статьи столкнулись различные точки зрения относительно содержания "свободы совести" и мер ее обеспечения. Предлагалось исключить из проекта такие предложения, как религия - "дело совести" гражданина, а также признание "полной свободы религиозной пропаганды".

В результате обсуждения статья о свободе совести была принята в следующей редакции:

"В целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести церковь отделяется от государства и школа от церкви, а свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами".

С принятием конституции основные положения декрета об отделении церкви от государства стали нормой конституционного права, а VIII отдел призван был теперь, наряду с проведением декрета в жизнь, обеспечивать и контролировать соблюдение статьи 13 Конституции РФ о свободе совести.

Общее обострение политической ситуации в стране летом 1918 г. - мятежи, восстания, белый террор - вызвало со стороны Совета Народных Комиссаров ответные меры. Согласно Постановлению о "красном терроре" расстрелу подлежали "все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам." А в свете решений и действий Поместного собора, органов церковного управления и духовенства, направленных отнюдь не на поддержку церковной политики советского государства, это с неизбежностью зачисляло и церковь в разряд таковых организаций, что неотвратимо вело к столкновению с властью.

О сложной и противоречивой обстановке, в которой приходилось действовать VIII отделу, учитывая условия гражданской войны, дают представление отчеты членов отдела о командировках на места. ВЧК еженедельно готовила сводки о политической ситуации в стране, в которых в специальном разделе «Духовенство» отражались настроения служителей культа, отношение к декрету об отделении церкви от государства, другим актам советской власти, белому движению. Так, в 1919 году, применительно к Центрально- Черноземному региону, в одном из таких документов сообщалось:

-«Воронежская губерния. Отношение духовенства к декрету об отделении церкви от государства враждебное, население же, по мере разъяснения его внутреннего содержания, признало его необходимым.

-Курская губерния. Духовенство с нетерпением ждет прихода Деникина. Духовенство как в городе, так и в уездах ведет себя двояко: одна часть сочувствует коммунистам и агитирует за них, другая – по-прежнему держится на стороне деникинцев.

-Орловская губерния. При занятии Ельца мамонтовским отрядом духовенство установило на колокольне пулеметы и совместно с контрреволюционерами стреляло по отступающим отрядам Красной Армии».

Многочисленные запросы с мест, практическая деятельность VIII отдела и аналогичных органов на местах настоятельно требовали выработки документа, определявшего единообразие в действиях центральных и местных органов власти при реализации государственной "церковной политики". Таким документом стала инструкция "О порядке проведения в жизнь декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви", опубликованная 30 августа 1918 года в "Известиях". Инструкция состояла из шести разделов:

-О церковных и религиозных обществах.

- Об имуществах, предназначенных для совершения религиозных обрядов.

- О прочих имуществах.

- О метрических книгах.

- О религиозных церемониях и обрядах.

- О преподавании религиозных вероучений.

Инструкция затрагивала практически все возникавшие перед органами власти на местах вопросы по проведению в жизнь декрета, давала необходимый материал для их разрешения. Казалось, созданы все условия для планомерного и повсеместного исполнения положений декрета. Но реализовать сложившиеся благоприятные предпосылки не удалось. Процесс отделения церкви от государства и нормализации отношений между религиозными центрами и советской властью затянулся на несколько лет. Причинами тому были, с одной стороны. разразившаяся гражданская война и интервенция, а с другой - нежелание обеих сторон идти на компромисс и сотрудничество.

Нужно отметить, что наблюдение за политическими настроениями православного духовенства, контроль по соблюдению верующими религиозного законодательства органы государственной безопасности советской страны стали осуществлять едва ли не с первого дня своего создания.

Согласно инструкции ВЧК, принятой 1 декабря 1918 года, в обязанности уездных Чрезвычайных комиссий входило наблюдение за революционным порядком в своем районе, надзор за местной буржуазией, производство дознания, применение мер пресечения и предупреждения. Чтобы иметь сведения из густонаселенных волостей, сел и местечек уездные ЧК должны были поддерживать связь с «надежными партийными товарищами, которые дают им сведения о контрреволюционной агитации кулаков, попов и прочих белогвардейцев, пристроившихся в деревнях».

В феврале 1919 года для борьбы с контрреволюцией в мелкобуржуазной среде, среди интеллигенции и служителей культа был создан Секретный отдел ВЧК, впоследствии получивший название Секретно-политический.

Впрочем, реально контроль над духовенством сотрудники ВЧК осуществляли и ранее: в июне 1918 года была создана Курская губернская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем.

Нельзя не отметить, кроме того, что ВЧК, а затем и ОГПУ, НКВД постоянно сохраняли собственное видение содержания и способов проведения «церковной политики» и всяческим образом защищали свою «самостоятельность».

Из письма Ф.Э,Дзержинского (председателя ВЧК) М.Я.Лацису (зав. отделом ВЧК), декабрь 1920 г.:

«…Мое мнение: церковь разваливается, этому нам надо помочь, но никоим образом не возрождать ее в обновленной форме. Поэтому церковную политику должна вести ВЧК, а не кто-либо другой… Лавировать может только ВЧК для единственной цели разложения попов.»

Из записки Т.П.Самсонова (зав.отделом ВЧК) Ф.Э.Дзержинскому, декабрь 1920 г.:

«Линия, принятая ВЧК, по разрушению религии с практической стороны, в принципе, верна, за исключением вопроса о возможности разложения религии из центра, через лиц, занимающих высшие посты церковной иерархии.

Секретный отдел ВЧК за последнее время в своих планах по разложению церкви сосредотачивает все свое внимание именно на поповскую массу, и что только через нее мы сможем путем долгой напряженной и кропотливой работы разрушить и разложить церковь до конца".

В докладе для губкома и губисполкома «О работе Курской губернской Чрезвычайной комиссии за период с 1 февраля по 1 марта 1920 года» ее председатель М.И. Лебедев отмечал, что одна из главных задач, стоящих перед ЧК – "…работа по духовенству. А в Курской губернии, в частности, такая работа не очень легкая, ввиду реакционно настроенного духовенства, как черного, так и, в большинстве своем, белого. Но, все-таки, уже в белом духовенстве наблюдается определенная симпатия к Советской власти. Часть из них, а именно прогрессивное духовенство, особенно низшее, желая спасти религию, идет на реформацию и склонно приспособить религию к духу времени".

Главный курский чекист подчеркивал, что «до сих пор мы действовали, т.е. наша партия, а в особенности ЧК, за редким исключением, только репрессиями. Били по головам святейшей контрреволюции. Это помогало, конечно, отчасти: были убраны самые передовые черносотенные элементы. Но этим корень не уничтожился, а необходимо его уничтожить, но другим путем. И за это дело ЧК возьмется, уже взялась».

Далее Лебедев предложил пути решения стоящей перед чекистами задачи: «Нам необходимо изменить настроение духовенства и расколоть его. Вызвать церковный большевизм. Чинить препятствия черносотенному духовенству, даже арестовывать его. Но в тоже время помогать прогрессивному духовенству. Навести последних на мысль о создании своего союза прогрессивного духовенства. Привлечь духовенство к осведомительской работе в ЧК, заинтересовать материально попов..."

(Мнения Дзержинского и Лебедева подтвердились вскоре на практике: с 1923 года начался новый этап борьбы советского режима с православием. Особые усилия властей в этот период были направлены на раскол РПЦ. Возникли обновленческий, григорианский и другие расколы.)

...Может быть, в недалеком будущем вы увидите или услышите, как попы будут устраивать лекции и собеседования с крестьянами. Не пугайтесь, это все делается под руководством ЧК. Но местным партийным и советским органам необходимо разъяснить, чтобы они способствовали таковым собеседованиям».

Сотрудники Курской ГубЧК не оставляли без внимания ни одного, сколько-нибудь значимого события, связанного с «церковными делами».

Например, 16 мая 1920 года в деревне Малый Змеивец Щигровского уезда при раскопках и устройстве нового колодца была обнаружена «старая икона с ликом неизвестного святого, которая по обнаружении была объявлена местными попами «новоявленной» и по освещении перенесена в сельскую церковь». Проведенное чекистами расследование установило, что и ранее на этом месте был колодец, а рядом стоял крест с иконой. Со временем колодец засорился и был заброшен…"

Если во время гражданской войны гонения на Русскую православную церковь носили отчасти стихийный, эмоциональный характер, то после ее окончания, они приобретают элементы плановости и целенаправленности. Особенно ярко это проявилось в ходе так называемого «изъятия церковных ценностей», проходившего под предлогом помощи голодающим Поволжья.

В секретном письме членам Политбюро ЦК РКП (б) 19 марта 1922 года В.И. Ленин предложил на съезде партии устроить тайное совещание всех, или почти всех, делегатов, совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ и Ревтрибунала, чтобы провести решение съезда о проведении изъятия ценностей "с беспощадной решительностью. … Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет, ни о каком сопротивлении они не смели и думать".

Вслед за этим по стране прокатилась волна кровавых столкновений, арестов и расстрелов священнослужителей и мирян, пытавшихся спасти церковные реликвии.

В том же письме Ленин указывал на то, что "самого патриарха Тихона … целесообразно не трогать. Надо дать секретную директиву Госполитупру (ГПУ), чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы. Обязать Дзержинского и Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно".

Следует отметить, что еще в самом начале революционной смуты был возведен на патриарший престол митрополит Московский и Коломенский Тихон, который до последних дней своих находился под надзором ВЧК – ГПУ, прошел через унизительное следствие и тюремные узы.

Одним из идеологов атеистической политики советского государства был Л. Троцкий, хотя официально эта роль отводилась М.И. Калинину. В ОГПУ за работу «по церковникам» длительное время отвечал Е.А. Тучков.

В конце 1922 г. Малый совнарком, ссылаясь на параллелизм в работе НКВД и "ликвидационного" (V, а ранее VIII) отдела Наркомюста, ставит вопрос об упразднении последнего. И тогда лишь обращение его главы П.А. Красикова к В.И. Ленину предотвратило это решение. И все же логика в предложении Малого Совнаркома была. По существу, основная задача по отделению церкви от государства и школы от церкви, возложенная на отдел, была выполнена. Обстановка требовала поиска новых подходов к развитию государственно-церковных отношений, и реализовывать эту задачу требовалось не усилиями какого-то одного ведомства, а высшего государственного органа. Об этом в ноябре 1922 г. говорил на заседании коллегии Наркомюста Н. Крыленко (зам. наркома юстиции), когда обсуждалась судьба отдела:

"... 5-й отдел в составе НКЮ упразднить, предложить ВЦИК организовать у себя особую комиссию по церковным делам в качестве руководящего органа советской церковной политики, придав ей в качестве технического аппарата нынешний аппарат 5-го отдела с непременным включением в состав комиссии тов. Краснова в качестве постоянного представителя НКЮ."

Реализовано это предложение тогда не было. Согласно положению о Наркомате V отдел сохранился, на него возлагалось общее руководство и наблюдение за проведением в жизнь отделения церкви от государства. И в частности:

Разработка проектов, издание инструкций и циркуляров в области советской политики по отношению к церковным и культовым объединениям. Общее наблюдение за правильным применением декретов об отделении церкви от государства (ст. 13 и 65 Конституции), а также закона от 21 декабря 1920 г. об освобождении от службы в войсках по религиозным убеждениям. Разработка материалов и данных всех ведомств, имеющих отношение к культам и религиозным объединениям всех направлений.

Однако тогда же , в 1923 г., на местах упраздняются губернские отделы юстиции и действовавшие при них подотделы и комиссии по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства, а функции, им принадлежавшие, переходят в ведение местных органов НКВД. Тем самым V отдел терял возможность влиять на практическое проведение "церковной политики" на местах. В августе 1924г. V отдел Наркомюста упраздняется, а его функции передаются Секретариату ВЦИКа. Так завершилась деятельность "ликвидационного" отдела, который внес определенный вклад в дело проведения "церковной политики" Советского государства.

Шли 20-е годы - переломное для страны время. Происходило восстановление народного хозяйства, определялись первостепенные задачи развития страны, определялся механизм взаимодействия республик, назревали изменения в духовной сфере. В такой обстановке требовались изменения и в "церковной политике" государства: отказ от обусловленных политикой "военного коммунизма" ограничений деятельности религиозных организаций, выработка новых форм и приемов взаимоотношений государства и церкви. Для этого было необходимо: во-первых, формирования органа, ведавшего вопросами религии и церкви в общесоюзном масштабе, и во-вторых, выработки общесоюзного законодательства о религиозных организациях.

Но в руководстве партии и государства не придавали данному вопросу должного внимания, отодвинув его на второстепенный план в связи с обостряющимися социально-экономическими проблемами в стране. Не был сформирован общесоюзный орган, ведавший "церковной политикой", отсутствие союзного закона о религиозных организациях приводило к тому, что одни и те же вопросы разрешались на местах не только различными ведомствами, но и по-разному.

В РСФСР, после упразднения V отдела, государственную политику в "церковном вопросе" определяли ВЦИК (прежде всего его Президиум и Секретариат) и Совнарком (в лице Объединенного государственного политического управления и Наркомата внутренних дел).

ВЦИК разрабатывал и принимал законодательные акты, инструкции и циркуляры, бывшие руководством к действию для местных органов власти, выносил окончательные решения по вопросам регистрации, закрытия и использования молитвенных зданий и имущества, и некоторым другим.

На НКВД в отношении религиозных организаций возлагались обязанности: общий надзор за их деятельностью, регистрация (в том числе и уставов) и учет; контроль за исполнением декрета "Об отделении..."; выдача разрешений на проведение съездов; пресечение нарушений законодательства о религиозных культах. ОГПУ контролировало политическую сторону деятельности духовенства и органов церковного управления. Нужно добавить, что в осуществлении решений ВЦИКа важную роль играли и другие наркоматы: юстиции, финансов, просвещения.

Содержание и характер "церковной политики" впрямую зависели от соотношения основных сил - ВЦИК, НКВД и ОГПУ. Для 1924 - 1927 гг. характерно примерное равновесие между этими организациями и степень их влияния на данную проблему.

Но постепенно практическое осуществление "церковной политики" сосредотачивалось в руках ОГПУ и НКВД. Одновременно происходит постепенная переориентация в области регулирования жизнедеятельности религиозных организаций на меры административно-командные, направленные на ограничение их деятельности, замыкание рамками отправления богослужения, обрядов и церемоний.

В начале 1927 г. по предложению НКВД начинается работа над законопроектом, который бы регулировал деятельность религиозных организаций в РСФСР и стал образцом для других республик. В работе над ним, продолжавшейся до 1929 г., приняли участие Антирелигиозная комиссия ЦК РКП(б), НКВД, НКЮ, ОГПУ.

Проект получил название "Положение о культах и культовом имуществе", включая в себя 33 статьи, определявшие порядок организации "групп верующих" и их права, правила пользования культовыми зданиями и имуществом, проведения религиозных церемоний и многое другое.

Проект предусматривал возможность существования религиозных организаций лишь в одной форме - в виде групп верующих, чья деятельность связывалась исключительно с культовым зданием и совершением религиозных обрядов. Вводилось ограничение на отправление культа и произнесение проповедей, которые отныне были свободны, если не нарушали распоряжений властей и не были направлены против основ социалистического общества.

Общая направленность этого документа подразумевала введение множества дополнительных, к ранее существовавшим, ограничений, ужесточение контроля за деятельностью религиозных организаций, расширение зоны запретов и сужение поля самостоятельности в действиях верующих и религиозных общин.

Проект обсуждался в различных центральных ведомствах, и было принято решение не выносить его на утверждение в силу того, что он " не вносит чего-либо нового в основной закон от 23.01.18 г. и не выявляет каких-либо особых положений, требующих своего разрешения в законодательном порядке."

В феврале 1929 г. за подписью секретаря ЦК ВКП(б) Л. Кагановича в республиканские, краевые, областные, губернские и окружные партийные комитеты рассылается письмо ЦК ВКП(б) "О мерах по усилению антирелигиозной работы" (принято 24.01.29 г.).

В нем была предпринята попытка проанализировать ситуацию, сложившуюся в стране в религиозной сфере, выявить успехи и неудачи антирелигиозной работы; наметить ближние и перспективные цели и задачи в данной области партийных, государственных, хозяйственных и общественных организаций.

В письме констатируется, что в стране активно развивается процесс изживания религиозности, который, однако, "тормозится", во-первых, недостаточным вниманием к этой работе со стороны партийцев, комсомольцев, членов профсоюза и других советских организаций, а во-вторых, оживлением деятельности религиозных организаций, их стремлением приспособиться к новым социальным условиям.

Спущенное на места письмо, по сути, развязало руки местным работникам, санкционируя "силовое" давление на религиозные организации, которые на основе постулата об обострении классовой борьбы в ходе социалистического строительства были зачислены в разряд противников социализма.

Таблица 1. Сведения о молитвенных зданиях и религиозных обществах по РСФСР (без союзных республик) на 1.01.1928

* таблица составлена в НКВД РСФСР на основании сведений (зачастую неточных) местных органов Наркомата.

Тот факт, что письмо "О мерах по усилению антирелигиозной работы" развязало руки местным работникам, подтверждают данные Архивного управления ФСБ Курской области.

Так, сотрудники полномочного представительства ОГПУ по Центрально-Черноземной области зафиксировали в декабре 1929 года большое число «перегибов» при закрытии храмов. Многие партийные и советские работники, особенно занимавшиеся хлебозаготовками, считали необходимым в свой рабочий план включить и вопрос о закрытии церквей, которое обычно производились в административном порядке, т.е. без широкой массовой и пропагандистской деятельности.

В одном лишь Валуйском районе Острогожского округа из 17 действовавших на тот момент церквей было закрыто 8. Несмотря на имеющиеся указание ВЦИК производить закрытие церквей «на основании соответствующих законоположений», председатель местного РИКа заявлял: «Не лезьте с вашими разъяснениями и не мешайте работать революции – закрывать церкви».

Вполне естественно, что такой подход со стороны местных органов власти, как справедливо отмечали чекисты, вызывал в ряде районов ЦЧО массовые волнения крестьян.

Только в декабре 1929 года сотрудники ОГПУ было зафиксировано одиннадцать массовых выступлений крестьян: 10 – на религиозной основе и лишь одно на почве коллективизации. Основанием для выступлений как правило являлись «ненормальности в отдельных звеньях низового аппарата в части закрытия церквей».

Так, 1 декабря 1929 года парт. ячейка и сельский совет слободы Филипенково Бутурлинского района Россошанского округа вынесли постановление о закрытии местной церкви. Для реализации этого решения в сельский совет четырежды вызывался священник прихода, где его просили отказаться от сана, обещая взамен работу в комитете по ликвидации неграмотности.

Лишь на пятый раз батюшка согласился выступить на собрании граждан и объявить о снятии сана. В назначенный час деревенская изба-читальня не смогла вместить всех, около 650, желающих. И это не считая большого количества пришедших вместе с родителями детей. Предложение организаторов встречи провести заседание непосредственно в помещении церкви вызвало по понятным причинам протест собравшихся. Тогда президиум предполагаемого сбора, объявив о переносе собрания на другое время, пошел на уловку, а фактически на обман сельчан. Чуть позже, но в тот же день, было проведено заседание с участием еще не успевших разойтись граждан, поддержавших заранее подготовленное постановление райисполкома о закрытии церкви.

Наутро толпа, численностью до 400 человек, собралась на площади перед церковью, требуя отмены решения состоявшегося накануне собрания. Одновременно около двадцати женщин ворвались в здание сельсовета и избили его председателя Петренко. Лишь к обеду, где уговорами, а где угрозами, местные власти смогли развести людей по домам.

В декабре 1929 года органами ОГПУ в Центрально-Черноземной области было «изъято» 1672 человека по обвинению в проведении «антисоветской агитации» и участии в «террористической деятельности». По социальному положению «изъятый антисоветский элемент» состоял из «кулаков – 881, зажиточных – 88, середняков – 133, бедняков – 9, бывших помещиков – 103, ПОПОВ – 176, торговцев – 180, служащих – 35, кустарей-8, рабочих – 2, прочих – 57.»

Одной из форм протеста против закрытия храмов стали анонимные обращения верующих в адрес партийно-советских работников. Например, в апреле 1929 года на имя секретаря ячейки ВКП (б) слободы Колодяжная Подгоренского района Россошанского округа ЦЧО Божева поступило письмо, в котором так и не установленный чекистами автор предупреждал: «Смотри, Божев, говорят, что хочешь ты, сукин сын, вместе с Ковалевым закрыть божий храм. Тогда закроем вам божий свет, убьем из револьвера через окно, а Ковалеву – делегатку, где-нибудь поздно вечером поймаем и обреем ей голову. Мы хотя и сами в церковь не ходим, но желаем, чтобы звон колокольный был в нашем селе. Мы вас, Божев, считали за хорошего человека, правильного коммуниста, который у нас все разговоры знает и сам все нам рассказывает. До чего вам дело нет, то не мешайте. Живите и владейте тем, что вам дано».

Архивные документы позволяют познакомиться и с настроениями духовенства, монашествующих и просто верующих людей в связи с политикой государства в отношении церкви, их готовность, как, например, монах Василий Белобров, умереть «за веру православную». Они не скрывали своего отношения к существующему строю, гонениям на церковь. Находящийся на покое епископ Николай Могилевский, обвиняемый в «организации контрреволюционного элемента вокруг церквей Орловской епархии», откровенно признавал себя сторонником такого государственного образа правления, который «сохранил бы религию и единство православной церкви, то есть строя монархического.

Мое недовольство Советской властью возникло в период закрытия монастырей, применения репрессий к духовенству, церковного раскола (появление обновленцев, автокефалистов и т.п.). В дроблении православной церкви я вижу вину Советской власти… Окружающее меня духовенство знало мои убеждения».

Рассекреченные архивные материалы позволяют сделать вывод о сопротивлении, как правило, пассивном значительной части крестьянства мероприятиям партийных и советских органов, проводимых в деревне. Одним из видов духовного (идеологического) протеста можно считать и народное творчество, находившее свое воплощение в стихотворениях, частушках, обращениях, прокламациях, листовках.

Крестьянство, в силу своих социокультурных особенностей и православных традиций, как могло, противилось антирелигиозной политике руководителей государства, осознававших, что в условиях проведения насильственной коллективизации именно церковь может стать опорной базой сопротивления режима. И это несмотря на то, что высшие церковные иерархи проявили лояльность по отношению к советской власти. Подчеркивая, что всякая власть есть власть от Бога, они призвали верующих признать Советский Союз своей гражданской родиной, «радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи».

Стремление верующих освободиться от давления государства вызывало жестокое противодействие центральной и местной власти, отказывающейся даже от самой попытки пойти на компромисс. Естественно, это приводило к ответным действиям, в первую очередь сельского населения, которые расценивались как открытое противодействие проводимым мероприятиям. А любые формы протеста рассматривались ОГПУ не иначе, как контрреволюционная террористическая деятельность. Вполне закономерно, что антисоветским документом было признано и стихотворение, обнаруженное в селе Крайничное Ново-Калитвянского района Россошанского округа, текст которого приводится ниже:

Скажи, учитель, когда ты

Мучить всех начнешь,

Когда ты антихриста

С лица земли сотрешь

Как трудно с ним бороться

Его законы подрывать

Земного бога на престол сажать

Но рано ль, поздно, наше слово

По всей советской земле несется

И на престол земного бога снесется

И будет с антихристом бороться

С великим трудом

Свободы добьется

Антихрист – советская власть

6 апреля 1929 г. в справке НКВД о религиозной ситуации в стране, представленной в ЦК ВКП(б), утверждалось, что "религиозники" организуют антисоветские выступления масс, прежде всего крестьянства; распространяют антисоветские листовки; создают подпольные контрреволюционные организации и поддерживают движение за открытие и постройку церквей.

Однако при знакомстве с фактическими обоснованиями таких документов, в том числе и по Курской области, бросается в глаза мелочность и случайность фактов. Единичные примеры конкретных священников подаются как явление организованного сопротивления, законные требования верующих об открытии и строительстве церквей, проведении религиозных шествий и т.п. расцениваются как антисоветская деятельность.

2. РЕПРЕССИВНАЯ ПОЛИТИКА ГОСУДАРСТВА В ОТНОШЕНИИ ПРАВОСЛАВНЫХ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЕЙ И ВЕРУЮЩИХ

Восьмого апреля 1929 г. Президиум ВЦИК принимает постановление "О религиозных объединениях", которое с небольшими изменениями и дополнениями действовало вплоть до 1990 г. Оно законодательно закрепило ставшее к этому времени господствующим мнение о том, что религиозные общества не вправе заниматься какой-либо деятельностью, кроме как удовлетворением религиозных потребностей верующих, и преимущественно в рамках молитвенного здания, что следует вытеснить религиозные объединения из всех сфер жизни общества, где они имели право действовать. Их деятельность обуславливалась множеством ограничений и регламентаций.

В тот же день для рассмотрения вопросов, связанных с деятельностью религиозных объединений, была образована Постоянная комиссия по вопросам культов под председательством П.Г. Смидовича и в составе представителей таких ведомств, как НКВД, Наркомюст, Наркомпрос, ВЦСПС и уполномоченного ОГПУ при СНК РСФСР.

Продолжением решения "церковного вопроса" стал XIV Всероссийский съезд Советов, на котором много внимания было уделено религии в Советском обществе. Там был совершен еще один шаг к законодательному закреплению административного диктата в отношении религиозных организаций. Съезд изменил статью 4 Конституции РСФСР. Вместо признания за гражданами "свободы религиозной и антирелигиозной пропаганды" отныне она гарантировала лишь "свободу религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды".

В июне 1929 г. состоялся II съезд Союза воинствующих безбожников (СВБ существовал с 1924 по 1947 год), на котором было решено следующую пятилетку провести как "безбожную": в первый год планировалось закрыть все духовные школы, во второй - провести массовое закрытие храмов и запретить издание религиозной литературы, в третий - выслать всех служителей культа за границу, в четвертый - закрыть оставшиеся храмы всех религий, в пятый - закрепить достигнутые успехи. Авторы полагали, что к 1 мая 1937 года "имя бога должно быть забыто по всей территории СССР".

НКВД поддерживал подобные настроения, и в своих инструкциях местным органам НКВД и советским работникам указывал на необходимость активизации работы на "религиозном фронте".

Начавшийся 1930 год характеризовался продолжением натиска на религию и церковь. На местах прибегали к незаконным административным мерам: закрывали церкви, изымали культовое и иное имущество, арестовывали служителей культа и не допускали их на "свою" территорию, снимали колокола и изымали у верующих иконы из домов, запугивая их введением специального налога на них.

Сложившаяся ситуация не могла не найти отклика среди населения. В архиве УФСБ Курской области содержится письмо председателю ВЦИК

М.И. Калинину, автором которого предположительно является Филипп Кунашко. Этот документ сразу признали антисоветским, и судьба сочинившего его была предрешена. Вот наиболее характерные выдержки из него.

"Михаил Иванович! Неужели Вы не видите, что дальше в таком положении жить нельзя. Вы всеми способами издевались, глумились, терзали, пытали, морили голодом русский народ. И если бы народ предвидел, что Вы ему преподнесёте такую «свободу» – рабство, он бы за Вами не пошел.… Всем планом разорения России руководят из-за границы, а тут – исполнители…

Вы проповедуете атеизм, но посмотрите на себя – атеисты ли Вы? Истинный атеист безразличен к религии. А Вы, отвергая бога, боретесь до упаду с ним. Преследуете за веру в бога, издеваетесь. Понашивали из облачений ермолок, туфель и этим самим себя осмеиваете, так как носите изображение креста на парче ермолок.

В Конституции Вы обещали свободу вероисповедания, а на деле караете за это как за преступление, даже хуже. Ведь если партиец обворует казну, пьянствует, бесчинствует, его, в крайнем случае «за удальство» переведут на повышение (это наказание), а за то, что человек ходит в храм, только за это, его лишают избирательных прав и высылают на Соловки, а родных клеймят позором. Значит, по-вашему, честнее быть вором и убийцей, чем веровать в истину..."

К весне 1930 г. ситуация в "религиозном вопросе" была критической. Уже нельзя было не замечать, что коллективизации повсеместно сопутствовало "раскулачивание" служителей культа, неправомерное закрытие церквей и молитвенных домов. На духовенство и наиболее активных верующих обрушились судебные и внесудебные расправы. Это вызвало в ряде районов, в том числе и Курском, недовольства и возмущения верующих и неверующих. Как отмечалось в информациях работников НКВД с мест, нередко они носили характер массовых выступлений, в которых принимали участие Середняки, бедняки, женщины, демобилизованные красноармейцы и представители сельских властей.

В июне-июле 1932 года по западным районам Центрально-Черноземной области прокатилась волна массовых выступлений, проходивших в отдельных селах под лозунгами «Отдайте землю, волю и крестьянскую власть», «Советская власть нас ограбила, нам нужна власть без колхозов», «Долой колхозы, долой советскую власть - власть бандитов, давайте царя». Антиколхозное движение сопровождалось разгромом помещений сельских советов и правлений колхозов, самовольным расхищением обобществленного имущества, покосом созревшего озимого хлеба и его разделом в индивидуальном порядке. Кое-где имели место избиения и, даже, убийства партийно-хозяйственных активистов. По данным ОГПУ, в народных волнениях участвовало до шестидесяти трех тысяч человек.

Следствие пришло к выводу, что «контрреволюционные массовые выступления - результат подготовительной деятельности контрреволюционной церковно - монархической организации "Ревнители церкви", возглавляемой архиепископом Дамианом».

В ходе следствия, по которому проходило 413 человек, выяснилось, что группы «Ревнители Церкви» в начальный период своей деятельности складывались как образования религиозного характера, лозунгом которых была борьба с безбожием и сплочение вокруг церкви верующих.

Владыка Дамиан на одном из допросов показал, что свою задачу во время управления Курской епархией видел в «объединении, в первую очередь вокруг священнослужителей, …граждан, которые, являясь глубоко верующими, способны защищать интересы церкви …для борьбы с всякими посягательствами на церковь и для проповеди православия». Эти установки архиепископа сотрудники ОГПУ интерпретировали как антисоветские, создающие благоприятную почву для объединения вокруг церкви контрреволюционных элементов, в той или иной мере затронутых Октябрьской революцией. По мере развития борьбы в деревне за сплошную коллективизацию и ликвидацию кулачества как класса, ряды этих групп расширялись за счёт «затронутых процессом социалистического строительства кулацкого контрреволюционного элемента».

Отчасти чекисты оказались правы: действительно, церковь всегда притягивала «униженных и оскорбленных». Не явились исключением и двадцатые-тридцатые годы ХХ столетия. Сохранившиеся протоколы допросов из архивного уголовного дела подтверждают это. Так, арестованная Анастасия Апухтина рассказала, что "действительно была в прошлом году раскулачена. Дом, амбар, сарай, клуня, ветряная мельница, две лошади, две коровы были переданы в колхоз. Меня, как кулачку, в колхоз не приняли… Мне после этого любить Советскую власть не за что. Я стала искать облегчение в молитвах. Старалась около церкви найти помощь и сочувствие". А вот заявление Ольги Апухтиной: "…Я как истинно верующий и религиозный человек посещала церковь, которая нас привлекала не только как молитвенный дом, но и как место, куда стекались подобно мне обиженные Советской властью люди – раскулаченные и лишенные всех гражданских прав. Мы делились своим горем, высказывали друг другу недовольство властью и колхозами, которые задавили нас и не дают никакой возможности жить".

Еще более конкретно по этому поводу высказался архиепископ Дамиан: "…С того момента, когда в деревне стало проводиться раскулачивание и, в городе усилился нажим на состоятельные слои (купцов и тому подобное), многие кулаки, а также все притесняемые Советской властью стали ближе к церкви и многие сделались истинными «Ревнителями церкви». Очень хорошо этот процесс сосредоточения вокруг церкви притесняемых властью лиц выразила в разговоре со мной одна женщина. Она сказала: «Нет тревоги, нет и Бога. Как тревога - так за Бога».

Оказание владыкой и другими священнослужителями моральной поддержки, а в отдельных случаях и материальной помощи прихожанам трактовалось следователями как "концентрация вокруг церкви враждебных Советской власти людей с далеко идущими целями".

Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что и сам архиепископ, и другие обвиняемые, отмечая, «тяжесть и трудность наступивших времён» говорили: "Советская власть – это власть не от Бога, а послана Богом за грехи людей. Ей надо подчиниться, а в уме держать «свое», то есть молиться и надеяться, что все, прежде всего, отношение государства к церкви, изменится."

Согласно обвинительному заключению, деятельность «контрреволюционной организации «Ревнители церкви»» в основном проводилась по линиям:

1.               Вербовка в свой состав кулацкого и монашествующего элементов, бывших людей. С этой целью… были созданы и использованы подпольные монастыри, производившие пострижение в монахи, нелегальные церкви и пещеры. Следствием, в частности, вскрыты три нелегальных монастыря (два в Орле и один в селе Полукотельниково Обоянского района), две нелегальных церкви и одна пещера.

2.               Агитация против Советской власти с использованием религиозных предрассудков масс.

3.               Агитация против колхозного строительства и организация в ряде районов ЦЧО выходов из колхозов, сопровождавшихся массовыми выступлениями и расхищениями общественного имущества».

Прокурор по ГПУ Центрально – Черноземной области согласился с квалификацией обвинения по статье 58-10 Уголовного Кодекса РСФСР (пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти, или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление, или хранение литературы того же содержания) и принял решение направить материалы на 128 человек в коллегию ОГПУ для рассмотрения во внесудебном порядке. Одновременно предлагал, имея в виду то, что деятельность контрреволюционной организации «Ревнители церкви» вызвала «большие политические последствия» , а «многие из обвиняемых ранее привлекались за контрреволюционную деятельность к ответственности», применить «высшую меру социальной защиты» к активным участникам организации, а также к участникам массовых антиколхозных выступлений.

Однако, еще не наступил 1934 год и, вынесенные нескольким десяткам человек «расстрельные» приговоры, были заменены «десятью годами концлагеря». Впрочем, о многих из «легко отделавшихся» вспомнили в тридцать седьмом году во время проведения спецоперации по изъятию контрреволюционного элемента из числа «бывших», когда только с августа по декабрь в Курске было расстреляно сто сорок шесть служителей культа.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1932 года ноября 28 дня. Рассмотрев дело к-р церковно-монархической организации ("РЕВНИТЕЛИ ЦЕРКВИ") по обвинению Воскресенского Дмитрия Григорьевича, Могилевского Николая Никифоровича, Пашина Ивана Дмитриевича и др. в количестве 128 человек по ст.58 п.10-11 УК, нашел:

1. К-р настроенная группа церковников во главе с бывшим епископом Курской епархии Воскресенским Дмитрием (Дамианом), епископом Пашиным Иваном и епископом Могилевским Николаем под видом организации вокруг церкви групп истинно верующих прихожан, занялись организацией к-р групп для активной борьбы с Соввластью, втягивая в группы (Ревнители церкви) церковников, раскулаченых и лиц, недовольных Соввластью.

Такие группы по инициативе Воскресенского были организованы в Курске и Курском районе, а также Рыльском, Щебекинском, Белгородском, Обоянском, Беловском и др. районах. Количественный состав перечисленных групп насчитывал свыше 400 человек.

2. К-р церковная монархическая организация (Ревнители церкви) ставила своей задачей:

а) противодействие к успешному проведению хозполиткампаний,

б) пропаганда монархических идей,

в) распространение к-р содержания слухов, листовок, воззваний,

г) развал колхозов,

д.) вербовка в к-р организацию новых членов,

е) свержение Соввласти и восстановление монархического строя.

3. В результате к-р деятельности организации ("Ревнители церкви") в ряде районов, охваченных деятельностью этой организации, в конце июня – начале июля имели место случаи массовых к-р выступлений, сопровождавшихся выходом из колхозов, разбором колхозного имущества и применением насилия к представителям Советской власти. Антиколхозным движением было охвачено около 57 районов.

Материалами расследования, а также и личным признанием значительной части обвиняемых, виновность обвиняемых вполне установлена, обвинение квалифицировано правильно.

Соглашаясь с обвинительным заключением, дело направить в Коллегию ОГПУ, для разбора во внесудебном порядке.

Со своей стороны полагаю, имея ввиду, что деятельность к-р организации «Ревнители церкви» имела большие политические последствия, выразившиеся в развале ряда колхозов, разгроме колхозного имущества, в замедлении рядом с/советов, охваченных влиянием к-р деятельности организации «Ревнители церкви», хлебозаготовок, что многие из обвиняемых ранее привлекались к ответственности, и все же от своей деятельности не отказались, к активным участникам к-р организации, а также к участникам массовых выступлений и разгрома колхозов применить высшую меру соцзащиты.

Прокурор по ГПУ ЦЧО.

(текст оригинала сохранен)

Средства массовой информации ни единым словом не обмолвились о происходящих волнениях в деревне, арестах духовенства и верующих. Судя по подборке «Курской правды» и в стране, и в области существовали более важные проблемы. А 28 декабря 1932 года, через два дня после вынесения приговора по делу «Ревнителей церкви», в главной местной газете была опубликована заметка «До конца разоблачим контрреволюционные происки церковников и сектантов». Анонимный автор отмечал, что «борьба с религией – это борьба за преодоление пережитков капитализма в сознании людей, это классовая борьба. Классовый враг использует религию для маскировки своих контрреволюционных дел. Поэтому разоблачение классовых врагов, скрывающихся под маской церковников и сектантов, и во второй пятилетке будет оставаться основной задачей СВБ» (Союза воинствующих безбожников). Эта задача явилась основной не только для таких общественных организаций как СВБ, но и для государственной власти и органов безопасности.

Из всего этого становится понятным, почему в известном постановлении ЦК ВКП(б) "О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении" от 14.03.1930 г. содержится требование прекратить практику закрытия церквей в административном порядке. Не остался в стороне и ВЦИК, направивший в адрес местных органов власти секретный циркуляр с осуждением административных перегибов.

Несмотря на широкое распространение практики административного давления на религиозные организации, были силы, которые делали попытки привлечь руководство партии и страны к неблагополучной обстановке в государственно-церковных отношениях, к ошибкам антирелигиозного движения. И большая роль здесь принадлежит Постоянной комиссии по вопросам культов, в состав которой входили представители НКВД и ОГПУ. После того, как в 1930 г. были упразднены союзные, республиканские Наркоматы внутренних дел, Комиссия оставалась единственным государственным органом, на который возлагалась обязанность общего руководства и наблюдения за проведением в жизнь законов о культах на всей территории РСФСР.

В своей деятельности центральная и местные комиссии по вопросам культов руководствовались инструкцией " О порядке проведения в жизнь законодательства о культах" (утверждена Президиумом ВЦИК 30.01.1931 г.), в которой были определены их права и обязанности. Так, им предоставлялось право давать советским органам разъяснения по религиозным вопросам, рассматривать жалобы верующих и вести общий учет религиозных объединений, требовать от них различные отчеты и статистические данные.

Соприкасаясь с реальной религиозной обстановкой в стране, анализируя информацию с мест о практике проведения в жизнь положений и норм постановления "О религиозных объединениях", Комиссия оперативно информировала центр о выявляемых нарушениях, вносила предложения по урегулированию конфликтных ситуаций. Комиссия настояла на принятии специального циркуляра в адрес местных органов, в котором осуждались перегибы в осуществлении религиозной политики и предписывалось не предпринимать никаких мер, направленных вопреки законам против служителей культа.

Комиссия, как никакой другой орган, могла оперативно оценить, какие из принимаемых законов, инструкций и циркуляров, регулирующих сферу деятельности религиозных организаций и духовенства, требуют срочной корректировки или отмены. Так было, к примеру, с практикой налогообложения молитвенных зданий и духовенства. Подтверждение тому находим в архивах УФСБ Курской области.

11 декабря 1929 года в с.Хлевище Алексеевского района Острогожского округа порядка двухсот женщин из этого села, а также из близлежащих хуторов – Станичного и Березняки, пришли к зданию сельского совета с требованием не выселять из своего дома местного священника и освободить его от налога.

От сельсовета собравшиеся направились к школе, намериваясь расправиться с учительницей за то, что она якобы снимает с учеников крестики. Но, не застав педагога дома, женщины постепенно разошлись по дворам.

Позднее выяснилось, что поводом к агрессивному поведению женской половины населения с. Хлевище послужила деятельность сельских активистов, задавшихся целью выселить священника Слюсарева из села и закрыть церковь. В сентябре 1929 года на него был наложен сельхозналог в сумме 156 рублей 40 копеек, которые он уплатил. Тогда с него дополнительно взыскали еще 23 рубля 40 копеек. После этого на священника была наложена контрольная цифра хлебозаготовок в 80 пудов, которые он не смог вывезти, за что был оштрафован на 400 пудов и в итоге лишился всего имущества. А так как он продолжал проживать в селе, на него наложено было еще 97 рублей 50 копеек сельхозналога и 49 рублей самообложения. Но Слюсарев и эту сумму выплатил! Тогда председатель сельсовета Мальцев и секретарь Кузнецов в ультимативной форме приказали батюшке покинуть село. 10 декабря 1929 года, завершив богослужение, Слюсарев заявил присутствующим, что сил для борьбы у него не осталось, поэтому он служить в церкви больше не будет и покидает Хлевище навсегда. Что и привело к массовым выступлениям женщин.

Сообщая в Наркомфин обобщенные по стране данные о нарушениях в этом вопросе, председатель Комиссии П.Г.Смидович указывал:

"Налоговое обложение священнослужителей проходит на местах в порядке сплошного издевательства, несмотря на принимавшиеся меры. На этой почве доходило до самоубийства. Неизбежна определенная реакция среди верующих. Необходима новая инструкция НКФина, о чем прошу".

Письмо подействовало, в действовавший ранее распорядок налогообложения были внесены изменения: определен точный перечень обязательных платежей и их размеры; возвращались религиозным обществам ранее излишне начисленные суммы платежей и т.д.

Комиссия была органом, куда стекались многочисленные жалобы и обращения верующих и духовенства в связи с нарушениями законодательства о культах. Многие из жалоб Комиссия направляла для проверки в центральные партийные и советские инстанции, в правоохранительные органы. По многим она вела многолетнюю переписку с местными властями, пресекая или предотвращая их незаконные действия.

Маховик репрессий только-только начинал раскручиваться и, поэтому, нередки были случаи, когда дела по политическим статьям прекращались, а арестованных освобождали. Так, в феврале 1930 года сотрудники Курского окружного отдела ПП ОГПУ по ЦЧО арестовали протоиерея Тимского собора отца Владимира (Спасского), которому инкриминировали ст. 58 УК РСФСР, т.е. контрреволюционные действия. В чем же конкретно состояла преступная деятельность Владимира Александровича Спасского, 1869 года рождения, уроженца села Гриневка Щигровского уезда, сына священника, выпускника Петроградской духовной академии, отца 7 детей ?

Он обвинялся в том, что «в период царского самодержавия, в частности с 1909 по 1912 годы, состоял членом монархической организации «Союз русского народа», а в 1912 – 1917 годах, будучи депутатом Государственной думы, вел активную политическую деятельность, всецело направленную против трудящегося класса. В 1919 году при приходе в Тим белых банд, видя в них спасение от ненавистной ему Советской власти, он на площади служил благодарственный молебен и активно содействовал таковым путем тайной выдачи коммунистов и лиц, сочувствующих Советской власти».

Спасский виновным себя не признал. На допросе заявил: «По христианскому учению являюсь сторонником коллективизации, подчиняюсь Советской власти и служу народу». Вместе с тем, еще в 1918 году он просидел два месяца в ЧК в качестве заложника, а в 1919 году арестовывался уже как бывший секретарь Тимской организации «Союза русского народа», насчитывающей, кстати, всего около двадцати человек. Накануне ареста Спасского, сельский совет продал комитету взаимопомощи принадлежащий священнику дом, за неуплату хозяином налога.

Материалы архивного дела показывают, что, по меньшей мере, спорным является вывод следователя и о поддержке отцом Владимиром белого движения. Свидетельские показания прихожан говорят об участии протоиерея во встрече 12 сентября 1919 года с комендантом п. Тим. Итогом переговоров стало освобождение 52 из 57 арестованных деникинцами активных сторонников и просто сочувствующих советской власти.

Однако, на обвинительном заключении, составленном уполномоченным Курского ОО ОГПУ Фольбергом, есть резолюция окружного прокурора о направлении дела на рассмотрение во внесудебном порядке, так как «Спасский является активным врагом Советской власти, в особенности как бывший член «Союза русского народа» и Государственной думы». Проведенное вышестоящей инстанцией дополнительное расследование не поддержало выдвинутое обвинение. Уголовное дело было прекращено и сдано в архив.

Одним из показателей деятельности Комиссии стало обращение "всесоюзного старосты" М.И.Калинина по инстанциям. с просьбой в партийном порядке рассмотреть ситуацию в "религиозном вопросе". По его поручению в адрес председателя ЦКК ВКП(б) Г.К.Орджоникидзе направляется письмо, в котором есть и такие строки:

"...из разного ряда мест... поступают многочисленные заявления от служителей религиозного культа, в которых они жалуются на свое бесправное положение и полный произвол в отношении их со стороны органов власти... На местах царит полный произвол и непонимание политики партии в этом политически важном вопросе. Все мероприятия органов местной власти направлены к тому, чтобы заодно с кулаками "раскулачить" и служителей культа. Это незаконное "раскулачивание" производится под видом налогового обложения. Служителей культа стараются обложить по всем линиям и в таких размерах, чтобы они не смогли выполнить предъявленные им требования... Такого рода мероприятия проводятся иногда в судебном, а чаще в административном порядке..."

Комиссия информировала директивные органы о манипуляциях со статистикой, получивших широкое распространение в краях и областях с целью сокрытия фактов администрирования. Она стремилась провести полный учет всех действовавших религиозных объединений, потребовав от республиканских, краевых и областных комиссий предоставления отчетов.

Таблица 2 Сведения о состоянии религиозных обществ и молитвенных зданий по РСФСР на 1.12.1933 г.

* Таблица составлена работниками Комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК на основании статистических сведений, поступивших с мест и из НКВД, ранее занимавшегося учетом религиозных обществ.

В своей работе Комиссия столкнулась с рядом трудностей. Местные органы под всяческими предлогами не давали такой отчетности, или предоставленные ими сведения вызывали серьезные сомнения в их достоверности.

И все же, как ни стремилась Комиссия исправить ситуацию в религиозной сфере, ей этого не удавалось. Все ее правозащитные усилия перекрывались в своем решении теми силами в государственно-партийном аппарате, что ориентировались в решении "религиозного вопроса" на административный диктат. В таких условиях сворачивается деятельность местных Комиссий. Единственным возможным выходом из создавшегося положения, когда в стране не существовало никакой другой организации, занимавшейся проблемами религии, было создание общесоюзного органа, ответственного за "церковную политику", принятие общесоюзного акта по регулированию деятельности религиозных обществ.

В апреле 1934 г. на объединенном заседании секретариатов ЦИК СССР и ВЦИК принимается решение об образовании при Президиуме ЦИК СССР Постоянной комиссии по культовым вопросам, а уже в мае под председательством П.Г.Смидовича она приступила к своей деятельности. В состав союзной Комиссии вошли представители союзных республик, Верховного Суда и Прокуратуры СССР, НКВД, ВЦСПС, ЦК ВКП"б", Института философии Киноакадемии, Центрального совета Союза воинствующих безбожников. В круг дел Комиссии включалось:

*            разработка проектов постановлений по вопросам, связанным с деятельностью религиозных организаций;

*            рассмотрение жалоб и заявлений верующих и религиозных организаций;

*            учет религиозных обществ, групп и духовенства;

*            разъяснения и толкование норм законодательства о культах;

*            координация и контроль за деятельностью республиканских и иных комиссий по культовым вопросам и т.д.

Однако очень скоро работа Комиссии стала тормозиться как "сверху", так и "снизу". Это объяснялось не только желанием республик самостоятельно разрешать вопросы, связанные с церковью и религией, но и в значительной степени той безучастностью, с которой относился Президиум ВЦИК СССР к своей Комиссии. Она почти полностью была лишена условий для нормального функционирования: не хватало помещений, штат состоял из трех ( ! ) человек; отсутствовало Положение, юридически регулировавшее деятельность этого органа; не было средств для командировок в республики.

В одиночку Комиссия старалась сдерживать административное давление. Об этом говорит характер решений, принятых по рассмотрении дел о закрытии культовых зданий.

Таблица 3

В своих решениях о закрытии Комиссия руководствовалась такими "побуждениями": является или нет закрываемая церковь последней в районе, каковы перспективы использования культового здания, законность действий местных властей, расстояние до ближайшей действующей церкви.

Многие поступающие с мест документы о закрытии молитвенных зданий возвращались на доследование на места. Но сдержать волну беззакония Комиссия, конечно, не могла. Обстановка в религиозной сфере окончательно вышла из-под контроля. Характеризуя положение на местах, П.А. Красиков, возглавивший Комиссию в 1935 г. после смерти П.Г. Смидовича, информировал ЦК ВКП(б):

"В ходу административные приемы, застращивания, репрессии. Отдельные работники всех верующих считают контрреволюционерами, а следовательно, и не желают считаться с их просьбами, хотя и вполне законными. К этому следует добавить, что в союзную Комиссию с мест поступает недобросовестная информация, всячески волокитятся ответы на ее запросы, документы оформляются столь небрежно, что на их основании нельзя принимать какие-либо решения, нередко поступают и ложные сведения. И вместе с тем становится невозможным проведение единой линии в "церковном вопросе", ибо идет откровенная погоня за цифрами о закрытии культовых зданий".

Насколько "эффективной" была деятельность властей в этом вопросе, свидетельствует приводимая ниже таблица, включенная курскими чекистами в докладную записку, направленную в НКВД СССР в середине 1930-х годов:

Сотрудники безопасности, на всякий случай, подстраховывались: «Цифры неточные, отражено то, что есть на учете».

Кроме того, П.А. Красиков указал на недопустимость распространения ярлыка "ярые враги советской власти" на всех верующих, являющимися членами религиозных обществ и поддерживающих действующие молитвенные дома, на недопустимость административно-силовых мер в вопросах регулирования деятельности религиозных обществ. Примером таких "ярлыков" служит специальная записка, подготовленная НКВД Курской области и датированная апрелем 1937 года. В ней сообщалось, что «за годы революции и, особенно за последние пять-шесть лет, нашими органами был нанесён серьёзный удар церковно-сектантским контрреволюционерам. Ликвидированы монастыри, закрыто пятьсот семь церквей и разгромлено большое количество повстанческих групп и организаций, из которых необходимо отметить следующие:

1.               Церковно-монархическая организация «Ревнители церкви», ликвидированная в 1932 году во главе с епископами Курским Дамианом, Рыльским – Иоаном, Орловским – Николаем, в количестве четыреста тринадцати человек.

2.               Церковно-повстанческая организация (сто двадцать восемь человек), ликвидированная в 1931 году на территории Белгородского и Прохоровского районов во главе с Дамианом.

3.               Церковно-монархическая организация «Самосвятцы» во главе с монахами Милентием Карпизиным и Теулием Чернуховым, ликвидированная на территории Белгородского и Корочанского районов в составе свыше ста человек».

4.               Контрреволюционная организация "Группа освобождения Церкви" во главе с иермонахом Исидором Шендриковым и священником Александром Булгаковым.

Как установило следствие, «областной центр» организации "Самосвятцы" был связан с Москвой в лице Управляющего делами Патриархии Лебедева, являющегося «доверенным лицом митрополита Сергия (Старогородского)». Сегодня чудовищными кажутся пункты обвинения, вынесенные работниками НКВД священнослужителям, которым ставилось в вину: «объединение всех церковных течений для свержения Советской власти и установления фашистского режима. Считая, что свержение Советской власти не может быть достигнуто без интервенции, организация пропагандировала неизбежность вооружённого столкновения между Германией и СССР, причём восхваляла германский фашизм, как передовой политический строй, которому удастся добиться поражения Советского Союза в войне и уничтожения советского строя.

По мнению следователей, члены организации одобряли и восхваляли террор против вождей партии и правительства. Руководителем террористической группы в Белгороде, которая якобы готовила крушения правительственных поездов, проходящих через этот город, был объявлен находящийся на покое викарий Курской епархии, епископ Иоасаф, в миру Владимир Давыдович Жевахов. Виновным он себя признал лишь частично, что не помешало Тройке при УНКВД по Курской области 4 декабря 1937 года приговорить его к расстрелу. Приговор привели в исполнение в тот же день…

В мае 1990 года прокуратура Белгородской области вернула из забвения честное имя гражданина и патриота Владимира Давыдовича Жевахова.

В сентябре 1933 года Курским оперативным сектором ПП ОГПУ была ликвидирована якобы «контрреволюционная церковно-монархическая организация, именовавшая себя «Группа освобождения церкви». Возглавляли ее иеромонах Исидор Шендриков и священник Александр Булгаков. А состояла она, в основном, из церковников, так называемого, "сергиевского" течения, монашествующих элементов, кулачества и обиженных советской властью и действовала на территории Курского, Дмитриевского и Конышевского районов Центрально – Черноземной области.

Указанная «антисоветская» организация, как выявило следствие, в своих «программно-тактических установках и практической деятельности стремилась под лозунгом «защиты православия от притеснения со стороны советской власти» объединить вокруг церкви реакционное духовенство, кулачество, вычищенное из колхозов, с тем, чтобы обеспечить успешную подготовку массового восстания крестьян против советской власти и восстановления монархического строя». Она охватила своим влиянием 16 колхозов и использовала их, как «объект для подрывной работы». В результате этим колхозам был нанесен материальный ущерб на сумму 2 млн. 647 тыс. 321 рубль: умышленный недосев озимого ярового клина, недоброкачественная обработка земли, затяжка уборки урожая и саботаж хлебопоставок государству». Из установленных оперативными работниками 118 членов организации к уголовной ответственности было привлечено 54 человека. Все они в настоящее время реабилитированы.

Документ № 2.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1934 года, января 15 числа, помощник прокурора по Курскому сектору, рассмотрев следственное дело за № 978 по обвинению граждан Шендрикова Исидора, Серебрякова и других, в числе 54 человек по ст.58 п.п. 10 и 11 УК РСФСР

НАШЕЛ:

Данными следствия, показаниями свидетелей, признаниями самих обвиняемых и другими документами установлено, что в 1932 году на территории гор. Курска, Дмитриевского и Конышевского районов, по инициативе иеромонаха Шендрикова Исидора, в Дмитриевском и Конышевском районах, и попа Булгакова, в городе Курске, была организована контрреволюционная церковно-монархическая организация, именовавшая себя «Группа освобождения церкви», ставившая своей конечной целью свержение Советской власти и реставрацию монархического строя.

Следствием установлено, что Шендриков Исидор, оказавшись во главе этой организации, в целях осуществления поставленной перед собой задачи, контрреволюционную деятельность последней активизировал и направлял по линиям:

а) вербовка в организацию новых членов из числа реакционного духовенства, монашествующих людей, кулачества и обиженных Советской властью;

б) агитации против Советской власти, с использованием религиозных предрассудков масс;

в) призыва к массовому выходу из колхозов, с самочинным разбором обобществленного имущества;

г) организации саботажа всех важнейших хозяйственно-политических кампаний (хлебопоставок и др.).

Материалами следствия также доказано, что контрреволюционная организация на момент ее ликвидации объединяла 118 человек и охватывала 22 населенных пункта, по которым вскрыто 10 групп, руководителями которых являлись Шендриков Исидор Иванович, Булгаков Александр Михайлович, Данковский Иосиф Григорьевич, Попов Александр Алексеевич, Ковалев Тихон Порфирьевич, Данюкин Константин Семенович, Пятницкий Михаил Васильевич, Дементьев Серафим Вакхович, Касицкая Капитолина Павловна, Ульянцева Ксения Яковлевна.

Из общего состава 118 членов организации по данному делу привлекается к ответственности 54 человека, как наиболее активная часть, которые охватили своим влиянием в указанных выше населенных пунктах 16 колхозов. В результате развернутой контрреволюционной подрывной деятельности этого актива в июне-июле 1933 г. имели место, как в Конышевском, так и в Дмитриевском районах массовые выходы из колхозов. Умышленный недосев озимого и ярового клина урожая 1933 г., недоброкачественная обработка земли, затяжка уборки урожая и саботаж хлебопоставок государству нанесли материальный ущерб этим 16 колхозам на общую сумму 2.647.321 рубль.

Из числа 54 человек, привлекаемых к ответственности, 37 содержится под стражей, 17 – освобождено под подписку.

Следствие по делу проведено с достаточной полнотой и с соблюдением процессуальных норм. Предъявленное обвинение всем обвиняемым по ст. 58 п.п.10 – 11 УК вполне доказано и преступление квалифицировано правильно.

Обвинительное заключение составлено в полном соответствии с добытыми в деле следственными материалами, а потому, с направлением дела на Тройку ПП ОГПУ по ЦЧО для внесудебного разбора, СОГЛАСЕН.

Помощник облпрокурора по Курскому сектору ОГПУ Забабурин

В июле 1935 года секретно-политическим отделом УГБ УНКВД по Курской области была «вскрыта и ликвидирована контрреволюционная группа церковников». Ее участники, «руководимые правящим архиепископом Онуфрием (Гагалюком) занимались широкой пропагандой, направленной к срыву хозяйственно-политических кампаний, проводимых в деревне», и «распространили свое влияние на города Курск, Старый Оскол, Стрелецкий и ряд других районов».

Специальная коллегия Курского областного суда своим решением от 9 декабря 1935 года приговорила архиепископа Онуфрия (Гагалюка Антона Максимовича), священника Ахтырской церкви Ипполита Красновского, священника Николаевской церкви Мартиниана Феоктистова, священника Троицкой церкви Виктора Каракулина к 10 годам лишения свободы. Дьякон Троицкой церкви Василий Гнездилов был осужден на 7 лет, псаломщик Николаевской церкви Александр Вязькин на 5 лет лишения свободы.

Осужденные были признаны виновными в том, что они, «являясь служителями религиозного культа, используя религиозные предрассудки масс, организовались в группу и под руководством Гагалюка. Начиная с октября 1934 года и по день ареста, вели среди верующих контрреволюционную агитацию и пропаганду против советской власти, за свержение ее путем поражения; за отрыв от Советского Союза советской Украины, усиление фашистской пропаганды. Распространяли пораженческие идеи и провокационные слухи о неизбежной гибели советской власти, вплоть до открытого выступления с оружием в руках против существующего строя. Производили постриги в монахи, осуществляли сборы денежных средств для оказания помощи служителям религиозного культа, находящимся в тюрьмах и ссылках».

Вины в предъявленном им обвинении осужденные не признали и заявили, что антисоветской агитацией они не занимались.

Никто из свидетелей, допрошенных в суде, не показал, что обвиняемые по делу призывали верующих к свержению или ослаблению советской власти, а равно к совершению контрреволюционных преступлений, распространению или хранению контрреволюционной литературы. Никто из них не смог привести и конкретных фактов антисоветской агитации. Но, тем не менее, «праведный» суд свершился.

И только в 1993 году была поставлена окончательная точка в этом деле. На основании Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года Красновский, Феоктистов, Вязьмин, Каракулин, Гнездилов были реабилитированы. Тогда же Генеральная Прокуратура Российской Федерации сняла все обвинения в отношении архиепископа Курского Онуфрия (Гагалюка).

В докладной записке об итогах оперативно-следственной деятельности УНКВД по Курской области, направленной 13 ноября 1938 года на имя наркома внутренних дел СССР Н. Ежова, отмечалось, что «коллективом Управления проделана весьма значительная работа по разгрому правотроцкистской, эсеровской и других антисоветских организаций... За время с 1октября 1936 года по ноябрь 1938 года было арестовано 13975 человек, в том числе … церковников – 1286."

Там же находятся сведения орловских чекистов: из общего числа (17015) репрессированных в ходе подобной специальной операции, 615 человек составили служители культа, а 404 – «активные церковники».

К середине 1937 г. в настроениях партийного и советского актива получило широкое хождение и поддержку мнение о необходимости полной ликвидации законодательства о культах и постановления «О религиозных объединениях» ВЦИК и СНК РСФСР, который якобы создал организационную основу для оформления наиболее активной части церковников в широкую и разветвленную организацию, враждебную Советской власти.

Выступая против настроений такого рода, П.А. Красиков от имени Комиссии по культовым вопросам настойчиво указывал, что главная причина обострения религиозной ситуации заключается не в самом факте наличия «антисоветской деятельности», а в перегибах при решении религиозного вопроса, неправильном применении закона, форсировании процесса ликвидации религии. Он предупреждал о росте недовольства среди верующих, о нарастании волны беззаконий и нарушений местными властями законодательства о культах. Им же было внесено предложение о совершенствовании последнего. Проекты союзного законодательства «Об отправлении религиозных культов и о молитвенных зданиях» из 18 и 24 статей были направлены в директивные органы в августе 1937 г., однако ответа не последовало. И более того, центральная и местные Комиссии по культовым вопросам при Президиуме ЦИК СССР были упразднены. Единственной государственной структурой, занимающейся Церковью, стал специальный отдел НКВД.

30 августа 1937 года вышел оперативный приказ Ежова за № 00447, в результате которого было уничтожено множество людей. В этом приказе «церковники» были отнесены к «антисоветским элементам». С 5 августа по заранее установленным лимитам по всей стране начались массовые расстрелы. Становилось ясным, что в условиях обостряющейся внутриполитической и международной обстановки конструктивное решение религиозного вопроса и отношений власти и церкви откладывается на неопределенный срок.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Отличительной особенностью дореволюционной России была высокая степень ее религиозности. Стремление большевиков оторвать народ от исторической традиции явилось одной из причин их жестокого давления на Русскую православную церковь. С первых дней Советской власти началось активное вмешательство государства в церковные дела, что подтверждают принятые правительством «юридические акты». Так, одиннадцатого декабря 1917 года нарком просвещения подписал декрет о конфискации имущества духовных семинарий и академий. Спустя шесть дней лишается государственного признания церковный брак. С двадцатого января 1918 года прекращены все виды дотаций священнослужителям, а двадцать третьего января увидел свет печально известный декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви. Наконец, Конституция РСФСР 1918 года (ст. 65) лишила духовенство и монашествующих права голоса как «нетрудящийся элемент».

Борьба с религией представляла собой своеобразную «битву за умы». Коммунисты частично преуспели в своей агитации среди молодежи, но сломить пассивное сопротивление церкви им не удавалось. Воинствующее, зачастую безграмотное безбожие, насаждаемое административными методами, не имело шансов на успех. В конце двадцатых годов большая часть населения страны, особенно старшее поколение, оставалась верующей и не намерена была рвать с православием. Моральный и нравственный авторитет церкви был еще высок. Она выступала реальной, едва ли не единственной силой, препятствующей революционному экстремизму. Бесцеремонное вмешательство государства в права церкви не могло не вызвать, как среди служителей культа, так и просто верующих, движение протеста. Конфликту властей с православной церковью, другими религиозными течениями в значительной мере способствовало и состояние дел в деревне. Поэтому новый виток репрессий в отношении духовенства, связанный с крестьянскими волнениями, сопровождавшими сплошную коллективизацию, был неизбежен….

Придя к власти, большевики рассматривали борьбу с религией как часть своего просветительского долга. В лице же церкви уничтожался «идеологический конкурент».

Параллельно разгрому церкви шло тотальное разрушение традиционной народной морали и нравственности. Образовавшийся вакуум на долгие годы был заменён верой в коммунистическую партию, в её идеалы. Эта «псевдорелигия» лежала в основе жизнерадостного мироощущения значительной части советских людей. Отказ от веры в Бога привел к обожествлению вождей, на смену библейским заповедям « Не убий!» и «Возлюби ближнего своего!» пришли лозунги «Смерть диверсантам!» и «Берегись шпионов!». На постулатах вседозволенности, жестокости, насилия и революционной целесообразности воспитывались новые кадры, развернувшие геноцид против собственного народа.

Позитивной приметой произошедших в стране преобразований стало предоставление исследователям и общественности документов из архивов российских спецслужб. Стали доступны архивные материалы ВЧК-ОГПУ-НКВД, что позволило ознакомиться с директивами государственных и партийных инстанций о задачах органов безопасности по контролю над политическими настроениями различных слоев советского общества, с данными о количестве, социальном и национальном составе, вероисповедании арестованных, осужденных и высланных по обвинениям в контрреволюционных преступлениях граждан.

Как показало исследование архивных материалов УФСБ РФ КО, изучение следственных дел пострадавших в годы репрессий, одной из наиболее значительных категорий граждан, подвергшихся гонениям и террору, были православные священнослужители и верующие. И это неслучайно, потому что изначально большевики рассматривали борьбу с религией как часть своего просветительского долга.

Изучение так называемых "церковных дел" показывает, что все они имеют ряд особенностей: всем проходящим по ним предъявляются обвинения, как правило, по п.10 (антисоветская агитация) и п.11 (контрреволюционная деятельность) ст.58 УК РСФСР. Повод находился легко, например: разговоры о том, что времена настали смутные, церкви закрываются, духовенство притесняют; тайный постриг или предоставление своего дома для ночевки священнику, изгнанного из родных мест. Часто следователи не задумываясь, а может в силу уверенности в непогрешимости в своих деяниях, вносят в обвинительные заключения фразу-штамп "клеветал, что священники арестовываются, а церкви закрываются".

Как правило, церковные дела тесно переплетаются с делами крестьянскими, и это неудивительно. Именно крестьянство вплоть до конца 30-х годов было той силой, возможно единственной, что встала на защиту гонимой и преследуемой советской властью Православной церкви. Сотни архивных дел, хранящихся в УФСБ РФ КО, свидетельствуют о сопротивлении крестьянства Центрального Черноземья представителям советской власти при изъятии церковных ценностей, закрытии храмов и молитвенных зданий...

Десятилетия советской власти стали временем беспримерных гонений за веру, временем массовых политических репрессий за религиозные убеждения. Но всегда, как в Курском крае, так и по всей стране, православные священнослужители, оставившие разрушенные или поруганные храмы, и миряне, лишенные возможности в дни праздников и в дни невзгод преклонить свои колени перед ликом Божьим, не оставляли веры в то, что окончится «мракобесие». Что непременно наступит день и час, когда вновь откроются храмы и монастыри, когда зазвучит с новой силой слово Божие.

Вера убиенных россиян в годы большевистского террора пережила их. Об этом, в частности, свидетельствуют реставрируемые старые и строящиеся вновь храмы в городах и селах, об этом нам, живущим ныне, напоминают часовни и поклонные кресты, вставшие на местах массовых расстрелов и захоронений, об этом говорят и богослужения в память всех пострадавших за веру и православную церковь. И вновь мы слышим сегодня колокольный звон, то «малиновый» – радостный, жизнеутверждающий, то тревожный, набатный, как бы спрашивающий каждого из нас, все ли ты сделал, для того, чтобы твои родители, твои дети не познали вновь, как когда-то твои деды, унижения и поругания. И неправда, что у каждого из нас «своя дорога к храму». Она для всех россиян одна: через покаяние, прощение и примирение к правде и свету.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Законодательные и нормативные акты органов государственной власти и управления о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий.

2.       О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации. Постановление Политбюро ЦК ВКП (б) от 30 января 1930 года//Сборник законодательных и нормативных актов о реабилитации жертв политических репрессий: судебная и прокурорская практика. – Курск: ГУИПП "Курск", 1995. – С.117-123.

3.       О рассмотрении дел о преступлениях, расследуемых НКВД СССР и его местными органами. Постановление ЦИК СССР от 10 июля 1934 года//Лубянка. ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917-1960. Справочник. – М.: Изд.: МФД, 1997. – С.185-186.

4.       Уголовный кодекс РСФСР. – М.: "Юридическая литература", 1985. – 384 с.

5.       Об архивах Комитета государственной безопасности СССР. Указ Президента Российской Федерации от 24 августа 1991 года// Российская газета. – 1991. – 25 августа.

6.       О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека. Указ Президента Российской Федерации от 23 июня 1992 года// Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. – М.: Республика, 1993. – С.5-6.

7.       О мерах по реабилитации священнослужителей и верующих, ставших жертвами необоснованных репрессий. Указ президента Российской Федерации от 14 марта 1996 года// Российская газета. – 1996. – 16 марта.

8. История Советской Конституции. Сборник документов 1917-1957 гг. -М.,1957.

9. О религии и церкви. Сборник высказываний классиков марксизма-ленинизма, документов КПСС и советского правительства. -М., Политиздат, 1977.

10. О религии и церкви. Сборник документов. -М., Политиздат, 1965.

Архивные документы и материалы

Государственный архив Курской области (ГАКО)

11.     ф. Р-770 – фонд исполнительного комитета Курского городского совета народных депутатов.

12.     ф. Р-3322 – фонд исполнительного комитета Курского областного Совета народных депутатов. Центр документации новейшей истории Курской области (ЦДНИКО)

13. ф.1 – фонд Курского обкома КПСС.

14  ф.2878 – фонд Курского горкома КПСС. Архив управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Курской области (АУФСБ РФ КО)

15. ф. 10 – фонд рассекреченных документов периода массовых репрессий.

16 ф. АУД – фонд архивных уголовных дел.

17. ф. 8 - фонд приказов.

18. фонд личных дел сотрудников.

19. фонд 4-го отдела УНКВД СССР по Курской области. Архив управления внутренних дел Курской области (АУВД КО)

20. ф.10, оп.2 – списки раскулаченных.

Монографии, статьи и публикации

21. Алексеев В.А. Иллюзии и догмы: взаимоотношения советского государства и религии. - М.: Политиздат, 1991. -220 с.

22. Беспарточный Б.Д., Ильина З.Д., Карнасевич В.Г. Культура и власть: из рассекреченных архивов ВЧК-ОГПУ-НКВД. – Курск: Изд-во КГПУ, 1999. – 245с.

23. Бобков Ф.Д. КГБ и власть. – М.: Изд-во "Ветеран",1995. – 382 с.

24. Виноградов А.И. Свобода совести и религия. -М.: Знание,1969. - 250 с.

25. Гордиенко Н.С. Современное православие. -М.: Мысль,1968. -298 с.

26. Грекулов Е.Ф. Православная инквизиция в России. -М.: Наука,1964. -186 с.

27. Данилов А.А. История инакомыслия в России: Советский период. 1917-1991 гг.: учебное пособие. – М.: Социум, 1997. – 103 с.

28. Дунаев В.Н. Социально-политическая ориентация и действия православных церковников в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции и первые годы Советской власти (1917-1922гг.): На материалах Воронежской, Курской и Орловской губерний. -Воронеж,1972.

29. Емельянов С.Н. Взаимоотношения государственной власти и Русской православной церкви в Центральном Черноземье в 1917-1922 гг.: Дисс... канд. ист. наук. -Курск,2000.

30. Иванов А.И., Лобазов П.К. Политика советского государства по вопросам религии и церкви. -М.: Знание,1973. -214с.

31. Ильина З., Карнасевич В. Культура и власть: из рассекреченных архивов управления ФСБ России по Курской области// История и культура: прошлое и современность. Материалы докладов и сообщений заочной научно-методической конференции. – Курск: Изд-во КГПУ, 1998. – С.41-50.

32.     Ильина З, Карнасевич В. Общество и власть: архивы ОГПУ-НКВД в современной культурной ситуации// Общество и власть в истории России: Сб. научных трудов. – СПб.: "Нестор", 1999. – С.140-143.

33.     Карнасевич В. Дело объединённого правотроцкистского блока // История и культура: прошлое и современность. Материалы докладов и сообщений второй заочной научно-методической конференции. – Курск: Изд-во КГПУ, 1990. – С.43-47.

34.     Карнасевич В.Г., Реутов В.В. Архиепископ Дамиан – сын земли Курской. – Курск: ГУИПП "Курск", 1999. – 87с.

35. Карнасевич В.Г., Реутов В.В. Их страдания и вера спасли церковь и Россию... -Курск: КГПУ,2001. -180с.

36.     Коровин В.В. История отечественных органов безопасности. – М.: Норма-ИНФРА-М, 1998. – 256с.

37. Крапивин М.Ю. Противостояние: Большевики и церковь (1917-1940 гг.). -Волгоград, 1993. -312с.

38. Куроедов В.А. Религия и церковь в советском государстве. -М.: Изд-во политической литературы, 1981. -263с.

39. Лещинский А.Н. Время новых подходов. О советских государственно-церковных отношениях. -М.: Знание,1990. -151с.

40.     Лубянка. ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-МВД-КГБ. 1917-1960. Справочник/ Сост. А.И. Кокурин, Н.В. Петров. – М.: Изд-во МФД, 1997. – 352с.

41. Лунёв Г.К. Борьба коммунистической партии за преодоление религиозных суеверий и предрассудков // Ученые записки КГПИ, вып. VIII -Курск, 1958.

42.     Манжосов А.Н. Политические репрессии 30-х годов// Общество и власть в истории России: сборник научных трудов. – СПб.: "Нестор", 1999. – С.58-60.

43. Одинцов М.И. Хождение по мукам // Наука и религия. -1990. №№5-8.

44. Одинцов М.И. Государство и церковь(История взаимоотношений 1917-1938 гг.). -М.: Знание,1991 -64с.

45. Одинцов М.И. Государство и церковь в России. ХХ век. -М.: Знание,1994. -168с.

46.     Ошеров А.Г. Над пропастью во лжи. – Курск: ГУИПП "Курск", 1998. – 304с.

47.     Попов В.П. Государственный террор в Советской России. 1923-1953 гг.: источники и их интерпретация// Отечественные архивы. – 1992. - №2.

48. Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в ХХ веке. -М.,1995. -457с.

49.     Противостояние: рассказы о курских чекистах. Сборник очерков/ Сост. С.П. Пятовский. – Воронеж: Центр.–Чернозёмн. кн. изд-во, 1991. – 208с.

50.     Реабилитация. Политические процессы 30-50-х годов. – М.: Политиздат, 1991.

51. Розенбаум Ю.А. Советское государство и церковь. -М.: Политиздат,1985. -172с.

52.     Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. – М.: "Республика", 1993. – 223с.

53.     Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Документы и материалы в 4-х томах. Т.1. 1918-1922 гг. – М.: 1998. – 864с.

54. Тюрина Л.В. Государство и Русская православная церковь: Эволюция отношений. 1917-2000 гг.: Дисс... канд. ист. наук. -Курск, 2000.

55.     Цаплин Е.В. Архивные материалы о числе заключённых в конце 30-х годов.// Вопросы истории. – 1991. - № 4-5. – С.157-164.

56. Цыпин В. Русская церковь. 1917-1925 гг. -М.: Изд-во Московской Патриархии, 1996. -201с.

57. Штриккер Г. Русская православная церковь в советское время (1917-1991 гг.): Материалы и документы по истории взаимоотношений между государством и церковью. В 2-х томах. -М., 1995.

58. Щегольский А.В. К вопросу о рассекречивании архивных документов// Отечественные архивы. – 1997. - № 2. – С.6-10.

59. Клио. Журнал для ученых. №2(11) -СПб.: Нестор,2000. С.260-265.

Периодическая печать

51.     Безруков Н. Люди с чистой совестью // Курская правда. – 1991. -24 июля.

52.     Бордюгов Г., Козлов В. Время трудных вопросов. История 20-30-х годов и современная общественная мысль// Правда. – 1988. – 30 сентября.

53.     Звягинцев В. Полпред ВЧК// Курская правда. – 1988. – 16 августа.

54.     Исаев П. Для безвинно пострадавших// Курская правда. – 1991. – 25 июня.

55.     Карнасевич В. Архиепископ Дамиан – сын земли Курской // Городские известия. – 1998. – 29 октября.

56.     Карнасевич В. Ревнители церкви: правда и вымысел // Городские известия. – 1999. – 20 февраля.

57.     Лобов Ф. Восстановлено ещё одно имя// Курская правда. – 1991. – 2 июля.

58.     Ошеров А. КГБ расстаётся с архивом: читаем историю по слогам// Курская правда. – 1991. – 27 сентября.

59.     Ошеров А. Колокол надежды// Курская правда. – 1992. – 3 ноября.

60.     Ошеров А. С высоты пережитого. Куряне - жертвы репрессии // Курская правда. – 1993. – 19 марта.

61.     Ошеров А. Восстанавливая справедливость // Курская правда. – 1993. – 30 октября.

62.     Рощин А. Возвращение справедливости// Курская правда. – 1989. – 23 июля.

63. Шмелёв Г. Перед поворотом// Правда. – 1989. – 3 февраля.

64. Штукина Л. Возвращение имени// Курская правда. – 1988. – 11 декабря.

65.     Штукина Л. Недостойный архиепископ Онуфрий // Курская правда. – 1995. – 21 августа