Реферат: Жизнь царицы Марии Григорьевны

Жизнь царицы Марии Григорьевны

Мария Григорьевна была женой первого выборного царя в истории России — Бориса Федоровича Годунова. Поэтому и ее саму можно назвать первой выборной царицей.

Ее жизнь и деятельность никогда не привлекали внимание историков, поскольку источники сохранили мало сведений о ней. Однако она была не только надежной и верной спутницей царя Бориса, заботливой и любящей матерью прекрасных детей — царевича Федора и царевны Ксении, — но и сама находилась во главе Русского государства несколько месяцев.

Дата рождения Марии Григорьевны неизвестна, но можно предположить, что она появилась на свет в середине 50-х годов XVI века, так как приблизительно в 1570 году она стала женой Б.Ф. Годунова, а брачный возраст для девушек в то время был 15— 16 лет.

Описания внешности самой Марии Григорьевны не сохранилось, но некоторое представление о ней могут дать портреты ее детей, составленные писателем XVII века И.М. Катыревым-Ростовским.

«Царевич Федор, сын царя Бориса, отроча зело чудно. Благолепием цветущи, яко цвет дивный на селе от Бога преукрашен. и яко крин на поле цветущ; очи имея велики и черны; лице же бело, млечного белостию блистаяся, возрастом среду имея, телом изобилен. Научен же без отца своего книжному сочетанию, в ответах дивен и сладкоречив велми; пустотное и гнилое слово никогда из его уст не исхождало; о вере же и о поучении книжном со усердием прилежаше».

«Царевна же Ксения, дщерь царя Бориса, девица сущи, отроковица чудного домышления, зельною красотою лепа, бела вельми, ягодами румяна, червлена губами, очи имея черны и велики, светлостию блистаяся; когда же в жалости слезы изо очию испу-щаше, тогда наипаче светлостию блисташе; бровми союзна, телом изобильна, млечною белостию облия-на; возростом ни высока, ни низка; власы имея велики и черны, аки трубы по плечам лежаху. Воистину во всех женах благочиннейшая и писанию книжному навычна, многим цветуще благоречием; воистину во всех делах чредима; гласы воспеваемые любляше и песни духовные любезнее слышати любляше».

Поскольку и Федор, и Ксения были необычайно красивы, то можно предположить, что и Мария Григорьевна была очень недурна собой и в молодости, возможно, слыла красавицей. Несомненно, она была очень благочестивой и достаточно образованной. Ведь только в этом случае она могла воспитать в детях любовь к книжному чтению, научить их красиво излагать свои мысли и быть благонравными.

Отцом будущей царицы был небогатый и незнатный сын боярский из города Белая Григорий Лукь-янович Вельский, получивший прозвище Малюта Скуратов. Оно означало, что сам Григорий был небольшого роста, а его отец отличался высоким ростом и худобой и, возможно, часто хворал. О происхождении ее матери Марфы Степановны ничего не известно.

Можно предположить, что Г.Л. Вельский состоял в родстве со знатными князьями Вельскими, поскольку не только был их однофамильцем, но и считал родовой усыпальницей один и тот же с ними Иосифо-Волоколамский монастырь.

У Григория Лукьяновича было четыре дочери, каждой из которых для удачного замужества следовало собрать приданое. Поэтому он начал активно служить на царской службе. При молодом и воинственном царе Иване Васильевиче Грозном это было сделать не сложно, В Дворовой тетради 50-х годов XVI века Г.Л. Скуратов-Вельский значится дворовым сыном боярским по городу Белая. Это означало, что, хотя поместье его находилось в окрестностях Белой, он уже служил при царском дворе. Из-за худородности должность его была одной из самых низких. Невелик и чин в войске — во время Ливонского похода 1567 года он только третий по значимости голова — последний по значимости руководитель тысячи воинов.

Пока отец служил при царском дворе, Мария с матерью и сестрами жили в поместье у Белой, поскольку средств дчя жизни в столице у них не было. Ведь в то время денег за службу не платили. Кормиться следовало с доходов поместья. В это время Мария могла многому научиться: и обустройству дома, и заготовке продуктов впрок, и рукоделию. Последнее было обязательным для каждой девушки.

Возможно, Григорий Лукьянович так бы и остался малозаметным воеводой в царском войске, если бы не опричнина. Иван Грозный решил окружить себя наиболее преданными людьми и начать открытую и беспощадную борьбу с боярско-княжеской крамолой. Г.Л. Вельскому к тому времени уже удалось войти в ближнее царское окружение, и он был зачислен в,опричное войско. В 1567 году ему было поручено провести обыски в калужской вотчине опального боярина И.П. Федорова. С этим заданием он с успехом справился и стал царским любимцем. Теперь его именем стало прозвище Малюта Скуратов. Во время опричнинных игрищ, когда царь объявлял себя игуменом, Малюта выполнял роль пономаря.

Еще больше выслужиться Малюте удалось во время противостояния Ивана Грозного с митрополитом Филиппом Колычевым. Последний публично клеймил опричные нововведения и порицал царя за разделение страны, за казни подданных, за погромы. В ответ в ноябре 1568 года Малюта вместе с А. Басмановым набросились на митрополита, сорвали с него мантию и насильно отвели сначала в Богоявленский монастырь, а потом отправили под конвоем в тверской Отрочь монастырь. Поскольку и там Филипп продолжал критиковать политику Ивана Грозного, то Малюта Скуратов в декабре 1569 года лично отправился в Отрочь монастырь и задушил митрополита-крамольника.

По православным законам мирянин не имел права поднимать руку на духовное лицо. Это считалось большим грехом и преступлением. Но парь лишь еще больше приблизил к себе самого верного опричника и даже с ним породнился.

Вполне вероятно, что, когда Иван Грозный сообщил Малюте о желании сделать его своим родственником, тот был готов мысленно от счастья прыгать до небес. На самом же деле он упал к монаршим ногам и был готов их облобызать. Ведь подобной чести удостаивались очень немногие. Однако, когда Скуратов узнал, кто должен был стать женихом его старшей дочери Анны, радость сразу поутихла. Юной красавице следовало выйти замуж за слабоумного паралитика князя И.М. Глинского. Он действительно приходился царю Ивану родственником — по матери Елене Глинской. Но вряд ли кто-либо из представителей знати желал выдать свою дочь за такого жениха. Безродному дворянину из Белой выбирать не приходилось. В любом случае родство с государем позволяло ему подняться к самому трону.

Можно предположить, что перед свадьбой Анна пролила немало слез, однако противиться воле родителя она не смела. К тому же после замужества она становилась княгиней и владелицей богатого дома в Москве и обширных вотчин, приносящих в год не менее 40 тысяч рублей. В ее распоряжении оказались десятки слуг, наполненные всевозможным добром кладовые, фамильные драгоценности Глинских и многое другое.

Со временем, освоившись с новой для себя ролью, она стала находить много преимуществ в слабоумии мужа.

В богатый дом Анны смогли переехать и младшие сестры. Все они вскоре должны были достигнуть возраста невест и нуждались в хороших женихах. Поскольку Мал юта стал родственником царя, то достаточно знатные и влиятельные люди были готовы назвать его тестем. К тому же в выдаче замуж его дочерей самое активное участие принял сам царь. Ему захотелось породнить любимцев, и он стал предлагать своему бывшему стряпчему Б.Ф. Годунову посвататься к Марии. Во время одного из церковных праздников, когда вся знать с семьями собралась в Успенском соборе, Борису показали на юную дочь Малюты Скуратова, скромно стоящую рядом с новоиспеченной княгиней Глинской. Борис счел, что девушка очень недурна: невысокая, ладненькая, с длинной черной косой и правильными чертами лица, к тому же за ней давали хорошее приданое — имение под Малоярославцем.

Со свадьбой торопиться не стали, поскольку царь собирался в поход на Новгород, который, по его мнению, задумал измену. Малюта, желая показать свою преданность Ивану Грозному, вновь был самым активным и лютым опричником. Под его руководством в городе были устроены публичные казни, и кровь ни в чем не повинных людей полилась рекой. За эту «службу» он получил чин «опричного думного дворянина».

После возвращения в Москву весной 1571 года сыграли в узком опричном круг свадьбу Б.Ф. Годунова и М.Г. Скуратовой-Бельской. На ней в качестве почетного гостя присутствовал сам царь. Несомненно, Марии повезло значительно больше, чем Анне. Ее муж был молод, красив, пользовался благосклонностью Ивана Грозного и успешно делал при дворе карьеру. Покровителем Бориса был его дядя Дмитрий Иванович, исполнявший очень почетную должность царского постельничего. Поэтому все Годуновы жили при царе в Александровой слободе. Дома у всех были довольно скромными — небольшие бревенчатые избушки. Но земельные владения каждого постоянно росли. Сначала они были далеко от столицы, и часто ездить туда было сложно. Но со временем Борис приобрел подмосковное имение Большие Вяземы на Смоленской дороге и начал превращать его в красивую загородную резиденцию. Когда был отстроен большой и просторный дом, Мария переехала в него, чтобы быть подальше от разгулов опричнины в слободе.

Возможно, Марии и хотелось жить в столице, но в мае 1571 года она воздала хвалу Богу за то, что с ближайшими родственниками оказалась вдали от Москвы. На город напал крымский хан Девлет-Гирей и сжег его дотла. Иван Грозный не смог вовремя организовать оборону и бежал со своими опричниками. Поэтому многие жители не только лишились крова над головой, но и жизни. Хуже всех оказалась участь пленников, угнанных на невольничьи рынки Крыма.

Хотя царь во многом был виноват сам, он поручил Малюте найти виновных и наказать. Естественно, что ими оказались представители знати из земщины. Осенью этого же года, чтобы развеяться после трагических событий, Иван Грозный задумал жениться в третий раз. Еще летом были устроены смотрины невест. Со всех мест в Слободу привезли 2000 красавиц. Из них царь выбрал для себя юную Марфу Со-бакину, а для старшего сына Ивана — Евдокию Сабурову. Первую свадьбу назначили на 28 октября. Для Б.Ф. Годунова и Марии Григорьевны она стала очень знаменательной. Борис был назначен дружкой невесты, Мария — первой свахой. Вторым дружкой стал Малюта Скуратов. Эти назначения были очень почетными, поскольку на царских свадьбах главными участниками торжеств были либо родственники царя, либо самые знатные бояре и князья.

В обязанность Марии входило сопровождать невесту и помогать посаженой матери расчесывать ей волосы, укутать фатой и обсыпать хмелем. Потом на свадебном пиру у нее было одно из наиболее почетных мест — рядом с боярынями. Правда, свадьба проходила не в Кремлевском дворце, а в слободе и самых знатных людей на ней не было. Кроме того, она имела самые печальные последствия — молодая царица вскоре заболела и 13 ноября скончалась. Сразу появилось подозрение, что кто-то подсыпал ей яд, действующий не сразу. Подозрение могло пасть на всех членов свиты Марфы, в том числе и на Марию с мужем и Малюту Скуратова. Но царь не стал проводить расследование. Несмотря на смерть жены, он даже не стал откладывать свадьбу сына, состоявшуюся в тот же день. Возможно, новая супруга сразу же разочаровала Ивана Грозного и ее смерть не слишком его огорчала. Посылая поминальные вклады в монастыри, он это наглядно демонстрировал: по первым двум женам он отправлял по 100 рублей, а по Марфе — только 70.

Не желая долго оставаться холостым, уже в следующем, 1572 году Иван Грозный женился на Анне Алексеевне Колтовской. Вполне вероятно, что Борис и Мария были в прежних должностях в числе участников свадебной церемонии. К сожалению, роспись этой свадьбы не сохранилась. Вновь торжество проходило в Александровой слободе в близком царю кругу родственников и опричников. Однако и эта супруга быстро разонравилась царю Ивану. Через 17 недель он постриг Анну и отправил в Тихвинский монастырь под именем Дарья.

Аналогичной была и участь пятой жены царя — Анны Васильчиковой. На ее свадьбе Борис Годунов был уже дружкой самого царя, а Мария Григорьевна сидела за столом с боярынями. Однако и новая царица вскоре оказалась монастырской постриженицей.

Размышляя об участи царских жен, Мария Григорьевна наверняка радовалась, что ее супругом был покладистый и уравновешенный Б.Ф. Годунов. Ведь главным поводом для развода у царя было бесплодие жен. У нее также все еще не было детей, хотя с момента свадьбы в 1570 году прошло несколько лет.

Активно выслуживавшийся Малюта Скуратов смог удачно выдать замуж и других своих дочерей. Екатерина стала женой одного из наиболее знатных князей Рюриковичей — Дмитрия Ивановича Шуйского. Он хотя и был третьим среди братьев, но в придворной иерархии считался много выше других князей.

Последняя дочь Малюты. имя которой не сохранилось, стала женой ногайского князя Ивана Кель-маманова, о службе которого известно лишь то, что он был опричником и погиб на рубеже 1572-1573 годов.

Удачно выдав замуж дочерей и породнившись с самыми знатными боярско-княжескими родами, Малюта погиб в январе 1573 гола во время осады ливонского города Пайды.

Язя Марии и ее сестер это стало большой потерей, поскольку отец всегда был для них опорой и советчиком во всех делах. Только благодаря его рьяной службе царю все они смогли обрести материальное благополучие и высокое положение после замужества.

По приказу царя тело Малюты для захоронения было привезено в родовой Иосифе-Волоколамский монастырь. Там вдова и дочери смогли проститься с ним и оплакать его. По приказу царя за вдовой Марфой Степановной был сохранен оклад Малюты в 400 рублей годовых, что было совершенно уникальным явлением для того времени. Все это говорило о том, что Иван Грозный благоволил не только к своему любимцу, но и к его семье.

Через некоторое время Мария Григорьевна и ее муж еще больше приблизились к царскому трону. В 1577 году младший царевич Федор Иванович женился на сестре Б.Ф. Годунова Ирине. После этого большая часть Годуновых вошла во двор будущего Суздальского удельного князя. Боярином при нем стал Д.И. Годунов, кравчим — Б.Ф. Годунов. Марии Григорьевне предстояло войти в свиту Ирины. Конечно, служить при малом дворе царевича было не столь почетно, как при царском, но небогатая дворянка из Белой раньше не могла мечтать и об этом. В Александровой слободе все Годуновы с семьями входили в родственный круг царя Ивана Грозного. Поэтому на новой свадьбе царя с Марией Нагой они были снова в числе участников обряда. Муж Марии Григорьевны Б.Ф. Годунов — дружка невесты, она — первая сваха. Царевич Федор со своей женой Ириной — посаженые отец и мать. Потом за пирше-ским столом — все на самых почетных местах.

Казалось бы, чего еще желать? Но судьба вносит поправки в жизнь Марии и ее родственников. В ноябре 1581 года трагически от руки отца погибает царевич Иван Иванович. Наследником престола становится Федор Иванович, а Годуновым предстоит быть главной опорой его трона. После воцарения Федора Ивановича в 1584 году муж Марии Григорьевны становится царским шурином, главой Земского приказа и конюшим, то есть старшим боярином. Теперь при дворе он один из главных вместе с дядей Дмитрием Ивановичем и двоюродными братьями Григорием, Степаном и Иваном Васильевичами.

Довольно скромное пребывание в Александровой слободе заканчивается. Царский двор вновь возвращается в Кремль. Б.Ф. Годунов получает обширное место для двора напротив Фроловских ворот. Остальные его родственники расселились вдоль Кремлевской стены напротив Нем инки. Все активно занялись строительством. Марии Григорьевне предстояло сделать внутреннее убранство уютным и красивым. По ее указанию закупили парчовые и шелковые ткани для занавесок, бархат — для скатертей и подушек на скамьи. Полы должны были украсить персидские ковры. Под ее началом целый штат девушек-искусниц занялся вышивкой полотенец, постельного белья и т.д. Кроме того, следовало обновить гардероб мужа — ведь он теперь был очень важным человеком. Для этих целей в светлицу доставили узорчатый бархат, золотые и серебряные нити, жемчуг и драгоценные камни, вычурные пуговицы и меха для отделки.

Фасон и узоры придумывала сама Мария Григорьевна, девушки воплощали ее замыслы в реальные изделия, каждое из которых было настоящим произведением искусства.

Иностранцы, видевшие Б.Ф. Годунова в то время, отмечали, что он выглядел просто великолепно: на голове — остроконечная шапка из бобров, под ней была маленькая шапочка, вышитая жемчугом. Кафтан был из золотой парчи, на которую нашиты бархатные красные цветы с зелеными листьями, Сверху был накинут другой короткий кафтан — из красного с узорами бархата. Под кафтанами белая атласная рубашка, рукава которой и ворот вышиты жемчугом и драгоценными камнями. Вскоре просторный трехэтажный дом на высоком подклете был готов. Для приема гостей выстроена особая каменная палата на трех подклетах, в которых размещались кладовые для всевозможных припасов, доставляемых из поместий. Мария Григорьевна была очень рачительной хозяйкой и редко покупала продукты на московских рынках. По ее указанию все необходимое доставлялось из подмосковных деревень: мясо, яйца, молоко, зерно, овощи. Сама она руководила засолкой огурцов, капусты, грибов, варкой пива и медов. Всему этому она была хорошо обучена в доме матери. Если что-либо она не знала, то всегда могла спросить у матери, которая приняла постриг в Новодевичьем монастыре под именем Маремьяна. Часто встречалась она и с рано овдовевшими сестрами. Младшая сама справлялась с не слишком большим владением мужа. Старшая же попросила Б.Ф. Годунова быть ее опекуном, ведь общий доход от имений превышал 40 тысяч рублей. По тем временам это была очень большая сумма, которую трудно было потратить бездетной женщине. Вскоре Анна переселилась к Марии Григорьевне и стала помогать ей вести большое хозяйство.

Общий доход семьи Б.Ф. Годунова составлял 93 700 рублей. В него включались: жалованье конюшего, средства, поступаемые с вотчин и поместий, налоги с московских бань и купален, пчельников и лугов вдоль Москвы-реки, а также с пожалованных царем волостей Вага и Камарицкая. В числе многочисленных вотчин были и земли в Вельском уезде и около Малоярославца, составлявшие приданое Марии Григорьевны. Они приносили 1757 рублей.

Сама хозяйка редко ездила в дальние имения, но подмосковные владения она посещала регулярно. Особенно ей нравилось село Хорошево, наиболее близкое от Москвы. В нем был построен красивый каменный храм и прекрасный дом. Другой загородной резиденцией были Большие Вяземы: уютный, просторный деревянный дом, великолепный пятикупольный храм, украшением которого Мария Григорьевна руководила лично. Туда семья Годуновых переселялась на летнее время. Девушки вышивали для ною лома пелены и покровы, мастера-ремесленники изготавливали красивые подсвечники, выковывали драгоценные оклады для икон, написанных лучшими живописцами. Они же расписали церковь изнутри, изобразив Бога-создателя в Купале. Циркуль в его руках как бы подчеркивал покровительство строительству. Рядом с храмом была звонница необычной архитектуры. По церковным праздникам звон от ее колоколов разносился по всей округе на многие километры.

Поскольку Мария Григорьевна с сестрами часто проживали в загородном доме одни, то все постройки были окопаны рвом и окружены высокой деревянной изгородью. Протекавшая рядом речка была запружена с помощью каменной плотины и образовала широкий пруд, в котором летом можно было купаться.

Словом, жизнь нашей героини была вполне счастливой и благополучной. Печалило только отсутствие детей. Первенец Иван умер во младенчестве. Наконец в конце января 1588 года родилась дочь Ксения, ставшая для отца и матери настоящим подарком — красивая, благонравная, очень ласковая и послушная, Мария Григорьевна с сестрами души в ней не чаяла и старалась, чтобы у девочки были самые красивые платьица, башмачки, самые потешные куклы и замысловатые безделушки. Когда Ксения немного подросла, ее стали обучать рукоделию, грамоте и церковному пению. Девочка оказалась очень прилежной и вскоре начала вышивать не хуже мастериц. Быстро освоила она и грамоту и усердно занялась чтением книг из обширной отцовской библиотеки. Оказалось, что ее голосок просто ангельский и великолепно звучит под церковными сводами.

Полюбоваться на чудо-ребенка приезжала вся родня, ведь у многих не было своих детей, ни у Дмитрия Ивановича, ни у второй сестры Марии Григорьевны — Екатерины, жены князя Д. И, Шуйского.

Больше всего окружение царя Федора Ивановича беспокоило то, что детей не было и у царицы Ирины Федоровны. Получалось, что царской чете некому было передавать престол. Вполне вероятно, что царица также часто навещала племянницу и дарила ей красивые игрушки, купленные у заморских купцов.

Конечно, дочь радовала родителей, но им хотелось иметь и сына-наследника. Поэтому Мария Григорьевна ездила по монастырям на богомолье и вместе с мужем делала богатые вклады. Особенно часто они посещали Троице-Сергиев монастырь. В 1578 году в мастерской Годуновых девушки вышили златотканый покров для монастырского собора. В 1588 году ремесленники изготовили из серебра и золота замысловатую лампаду. В 1594 году по заказу Б.Ф. Годунова был отлит колокол «Лебедь», который потом торжественно доставили в монастырь. В 1597 году в дар монастырю был куплен золотой потир с драгоценными камнями.

Под руководством Марии Григорьевны в мастерских девушки вышивали красивые покровы и пелены для Иосифо-Волоколамского монастыря, где покоился ее отец, и для родового монастыря Годуновых — Ипатьевского около Костромы.

Б.Ф. Годунов, мечтая о появлении на свет наследника, в 1585 году даже попытался выписать из Англии опытную акушерку и доктора. Хотя официально он делал это для царицы Ирины Федоровны, но думал и о своей жене. Однако представители православного духовенства заявили, что еретики не могут вмешиваться в священное дело появления на свет наследника царского престола. В итоге акушерка и доктор доехали только до Вологды, после этого им пришлось вернуться на родину. Царица же без квалифицированной врачебной помощи вновь в 1586 году родила мертвого ребенка.

В этом отношении Марии Григорьевне повезло больше — в 1589 году она наконец-то родила здоровенького мальчика, названного в честь царя Федором. По случаю этого радостного события в доме Годуновых был устроен большой праздник. Собрались все многочисленные родственники и одарили счастливую мать множеством подарков.

Рождение Федора было знаменательным и в другом отношении — при бездетном царе брат царицы теперь стал рассматриваться как возможный наследник престола. Имея сына, он уже мог продолжить династию.

Бесспорно, главной заботой Марии Григорьевны стало воспитание детей. В этом ей помогали и кормилица, и мамка, и многочисленные служанки. Всегда рядом были и сестры. Федору до пяти лет полагалось жить на женской половине. Посторонним запрещалось его видеть. Боялись сглаза и инфекций.

Б.Ф. Годунов в это время был очень занят на царской службе. Зимой 1589/90 года он участвовал в Ругодивском походе царя Федора, закончившемся победой и возвращением выхода в Балтийское море, утраченного Иваном Грозным. Летом следующего года пришлось отражать нападение на Москву крымского хана Казы-Гирея. В это время Мария Григорьевна вместе со всеми натерпелась страха и была готова в любой момент покинуть опасную столицу. Но делать этого не пришлось. Даже не начав осады, крымцы бежали.

Весной 1592 года и в царской семье случилось радостное событие — появилась на свет долгожданная царевна Феодосия. Правда, она совсем недолго радовала родителей — в начале 1594 года скончалась. Это заставило Марию Григорьевну с еше большим рвением заботиться о здоровье собственных детей. Было даже решено переселиться в Большие Вяземы и прекратить всяческие контакты с посторонними, которые могли занести какую-нибудь болезнь. В то время частые эпидемии чумы, холеры и оспы уносили тысячи жизней.

В имении был разбит красивый сад, в котором росли яблони, вишни, малина, крыжовник, смородина. Из их плодов готовили морсы, наливки, всевозможные пастилки. Гордостью огородников были очень вкусные и сладкие дыни, которые выращивались в особых углублениях, наполненных плодородной землей. В случае похолодания их сверху закрывали ветками или корой.

За городом детям было очень раздольно. Летом можно было купаться is пруду, вдоволь набегаться но зеленому лугу перед домом. Зимой — катание с горок на санках, по льду пруда — на коньках. Долгими зимними вечерами Ксения занималась рукоделием, Федор осваивал книжную премудрость. Так незаметно шли годы.

1598 год резко изменил размеренный и устоявшийся образ жизни семьи Марии Григорьевны. В ночь с 6 на 7 ноября умер царь Федор Иванович, так и не оставивший после себя наследника. По его завещанию править должна была царица Ирина Федоровна. Но она не захотела оставаться в миру и сразу после похорон приняла постриг в Новодевичьем монастыре. Там умерла в монахинях ее мать Анфиса. "Гам же проживала и старенькая мать Марии Григорьевны. Б.Ф. Годунов последовал за сестрой, желая служить ей и в монастыре.

Судьбу престола должен был решить избирательный Земский собор.

Уже 16 января по всей стране были разосланы грамоты с требованием ко всем жителям городов прислать выборщиков на Земский собор. Через несколько недель в Москву прибыло не менее 500 человек, и начались заседания собора.

Конечно, Мария Григорьевна и вес ее родственники волновались по поводу того, кто станет новым государем. Ведь от этого зависело их будущее благополучие. Наиболее реальных претендентов было совсем немного — только те. кто состоял в родстве с царем Федором Ивановичем. По крови наиболее близки ему были братья Романовы — по матери они приходились ему двоюродными братьями. Но в обществе и в правительстве у них не было поддержки. Ведь все ключевые позиции при дворе были в руках Годуновых: Дмитрий Иванович контролировал Боярскую думу, Григорий Васильевич в должности дворецкого — царскую казну, Степан Васильевич курировал дипломатическое ведомство, войско было в руках Ивана Васильевича, наконец, Борис Федорович ведал городами и сбором с них налогов. Даже глава церкви патриарх Иов был с Годуновыми в самых тесных взаимоотношениях. В этих условиях ни один другой претендент не имел ни малейшего шанса занять престол.

Мария Григорьевна волновалась зря. 17 февраля на Земском соборе ее супруг был единодушно назван новым царем. Для него это вряд ли было неожиданностью, но соглашаться сразу со столь почетным предложением он не стал. Борису хотелось еще раз убедиться в том, что все русские люди готовы ему служить.

Несколько дней москвичи толпами приходили к Новодевичьему монастырю и умоляли избранного монарха сесть на царский престол. Только 21 февраля после грандиозного крестного хода и умоления иконой Владимирской Богоматери, главной российской святыней, Б.Ф. Годунов согласился принять царство.

Мария Григорьевна с детьми в это время, скорее всего, жила в Больших Вяземах. Получив из Москвы радостные вести, она стала готовиться стать царицей. Ей вместе с мужем и детьми предстояло появиться перед всем народом.

Срочно на рынки были отправлены доверенные лица за лучшими тканями, украшениями, драгоценностями и мехами. Ведь всей семье следовало предстать в подлинно царских одеждах. Девушки-мастерицы тут же были посажены за работу. Времени было очень мало.

Первый торжественный въезд нового государя в Москву состоялся 25 февраля, в последний день Масленицы. Потом начинался Великий пост, и какие-либо празднества устраивать не полагалось.

Борис в парадном царском облачении, но без короны ехал верхом на коне, Федор тоже был на коне и следовал за ним. Мария Григорьевна с Ксенией ехали в красивой карете. На всем протяжении от Новодевичьего монастыря до стен Кремля их приветствовали толпы народа. Около крепостных стен их встретили именитые горожане с подарками. Борис Федорович спешился, но принял только хлеб-соль, от всего другого вежливо отказался. В воротах Кремля стоял патриарх Иов с духовенством и боярами. Они также с почтением поприветствовали новых государей. Затем все пешком отправились в главные кремлевские храмы. В Успенском соборе Иов вновь благословил Бориса на царство и вручил ему животворящий крест. В Архангельском соборе все почтили могилы прежних царей. Федор и Ксения всюду сопровождали отца. Те, кто видел их, с восхищением говорили, что они похожи на ангелов.

Действительно, дети Марии Григорьевны были очень красивы: темноволосые, белокожие, с большими карими глазами и правильными чертами лица. Ни чопорности, ни надменности не было в их облике, только спокойствие и благожелательность ко всем. Вполне вероятно, что они еще ire осознавали, что удостоены очень великой чести — быть первыми в России избранными царевичем и царевной. А Мария Григорьевна стала первой выборной царицей. Она-то очень хорошо осознавала, насколько высоко вознесла ее судьба, и очень волновалась.

Борису Годунову было уже 46 лет, и, по понятиям того времени, он считался в солидном возрасте. Чтобы показать всем, что с преемственностью его власти проблем не будет, он повелел в крестоцело-вальной записи упомянуть и его жену, и детей. Отныне в церквах многолетие стали петь не одному государю, а всем членам его семьи. Был составлен текст особой молитвы, которую подданные должны были произносить даже дома: «Чтобы Всевышний даровал царю Борису Федоровичу, жене и детям его многие лета и здравие».

С того времени Мария Григорьевна стала не просто боярской женой, а публичным человеком, вторым лицом в государстве, обладающим большой властью. Ее прежняя, более чем скромная жизнь в Белой осталась в далеком прошлом.

Окончательно семья нового царя переехала в Кремль только 1 апреля. К этому времени для всех отделали новые хоромы. Неизменными остались только приемные палаты и хозяйственные постройки. Отдельные терема были не только у самого царя, но и у Марии Григорьевны, царевича Федора и царевны Ксении. У всех теперь было собственное окружение, состоящее не только из слуг и прислужниц, но и из представителей знати. В свиту царицы вошли жены и вдовы бояр и князей. Некоторые даже начали местничать друг с другом, чтобы занять должность повыше, например княгини Лыкова и Пожарская.

У Марии Григорьевны появилось сразу много обязанностей. В ее ведении оказались швеи, вышивалыдицы, ткачихи, которые изготавливали не только царскую одежду для всех членов семьи, но и великолепные шубы из ценного меха, которыми, по обычаю, царь одаривал своих приближенных за особые заслуги, парадную одежду для придворных, в которой они появлялись на приемах и во время пиров, роскошные наряды, которые получали в подарок послы из Крыма и Ногайской орды. В свободное время они изготавливали постельное белье, полотенца и скатерти на продажу. Царице следовало вести учет пряже, ниткам, тканям, всевозможным украшениям и т.д. Еше она должна была наблюдать за огородным и садоводческим хозяйством: указывать, какие плодовые деревья сажать, какие овощи выращивать, а после сбора урожая позаботиться о его сохранности и переработке. Приготовление пищи также находилось под наблюдением государыни.

Конечно, со всеми обязанностями справиться без помощников было невозможно. Поэтому Мария Григорьевна окружила себя верными прислужницами из числа дальних родственниц.

Когда торжества по случаю восшествия на престол нового государя закончились, перед родителями встал вопрос о замужестве царевны Ксении, которой шел уже шестнадцатый год. Родниться с русской знатью они не захотели и стали подыскивать подходящего жениха среди родственников европейских королей. После совета с дьяками Посольского приказа было решено, что наиболее подходящей кандидатурой является шведский королевич Густав, изгнанный дядей Карлом IX из страны. Ему, правда, было уже за 40, но царя Бориса это не смущало. Он планировал с помощью Густава отвоевать Ливонию и сделать его правителем всей Прибалтики.

Бесспорно, Мария Григорьевна желала не такого жениха для своей красавицы дочери, но с мужем она никогда не спорила. В итоге уже в 1599 году шведский королевич прибыл в Москву. Там для него был построен красивый дом, при котором были и конюшни с превосходными конями, и погреба, полные снеди и всяких напитков. К Густаву приставили множество слуг и выделили большую сумму на содержание, поскольку собственных средств у него не было.

Однако вскоре выяснилось, что дорогой гость вовсе не намерен жениться на царской дочери. Он пригласил из Германии свою любовницу и стал жить с ней, как с женой, хотя на родине у нее был законный супруг. Это породило при дворе множество слухов и насмешек над Ксенией.

Узнав о насмешках, царь Борис возмутился — ведь подданным не полагалось говорить непригожие слова о царствующих особах. По совету жены он решил внедрить в русское общество систему доносов. Отныне любой человек получал большую награду за то, что сообщал о злом умысле кого-либо против царя или членов его семьи. Причем никаких доказательств не требовалось. Этим стали активно пользоваться бесчестные люди, чтобы оговорить своих недругов и обогатиться. Началось массовое падение нравов. Но правительство это замечать не хотело, поскольку мнительность и подозрительность царствующей четы не знали границ. Мария Григорьевна оказалась очень похожей на своего отца Малюту Скуратова, рьяного исполнителя всех приказаний и прихотей скорого на расправу Ивана Грозного.

Особенно опасными соперницами казались царю молодые и дружные братья Романовы, состоявшие в близком кровном родстве с царем Федором Ивановичем. Они были связаны родственными узами почти со всей высшей знатью: Ф.И. Мстиславский по матери приходился им двоюродным братом, Шереметевы и Колычевы были из одного с ними рода, бабка И.М. Воротынского была их родственницей, князья Черкасский, Троекуров, Сицкий были женаты на сестрах Романовых, а одна из них даже стала женой И.И. Годунова, сына Ивана Васильевича.

По мере того как родичи Б.Ф. Годунова дряхлели и уходили из жизни, Романовы занимали при дворе все более прочные позиции. Сам царь часто недомогал из-за приступов подагры, царевич Федор еще был мал и заменить отца на престоле не мог. Поэтому на семейном совете было решено во что бы то ни стало расправиться с возможными соперниками. С.Н. Годунов, глава Аптекарского приказа, взялся сфабриковать ложное обвинение в покушении на жизнь государя. Он подкупил казначея А.Н. Романова, который подбросил в кладовую хозяина мешочек с корешками, используемыми в то время для приготовления смертельного зелья. После этого казначей состряпал донос тому же Семену Никитичу и в домах Романовых был устроен обыск. Естественно, что улики были найдены, началось расследование «дела Романовых». Для видимости разбирательство длилось полгода, после чего все были признаны виновными в покушении на жизнь царя. Старшего из братьев Романовых, Федора Никитича, постригли в монахи вместе с супругой. Это навсегда закрывало ему путь к престолу. Маленьких детей его отправили в Белозерскую тюрьму с семьями А.Н. Романова и Б.У. Черкасского. Остальных братьев выслали на север и в Сибирь. Там через короткое время умерли Александр, Михаил и Василий, тяжело заболел и едва выжил Иван, От болезней скончались князь Сицкий с женой и князь Черкасский.

Клану Романовых был нанесен большой удар, после которого, как полагали Годуновы, уже оправиться невозможно. Марии Григорьевне стало казаться, что теперь будущему ее детей уже ничто не угрожает. Поэтому вновь начались поиски жениха для царевны Ксении. Теперь о возможности породниться с кем-либо из русской знати вообще не могло быть и речи. Расправой над старинным боярским родом по сфабрикованному поводу царь резко противопоставил себя остальному обществу.

Вскоре дипломаты выяснили, что младший брат датского короля, Иоганн, согласен стать мужем московской царевны. Он тут же был приглашен в Россию. В отличие от Густава он был молод, красив и скромен. Хотя Мария Григорьевна и Ксения до свадьбы не могли лично с ним познакомиться, но в потайное окошечко в Грановитой палате они хорошо его разглядели и решили, что лучшего жениха просто и быть не может. Следовало готовиться к свадьбе. Вновь в царицыных мастерских закипела работа — для невесты-царевны шилось самое чудесное платье. Пока же было решено всей царской семьей отправиться в Троице-Сергиев монастырь на богомолье.

Отъезд был необычайно торжественным. Никто из царей раньше столь пышно на богомолье не отправлялся. Впереди ехали 600 пищальщиков, за ними друг за другом следовали 25 человек, державших за поводья красиво убранных коней, на которых были накинуты леопардовые шкуры, далее вели на поводу шесть рыжих лошадей в сбруе из алого бархата, за ними верхом ехали два дворянина с лестницами, обтянутыми красным сукном, с помощью которых царь выходил из кареты. Еще два дворянина везли парчовые подушки, опять же для царя. Перед царской каретой верхом ехал ясельничий М.И. Татищев, царский любимец. Царская повозка была вся позолоченной, внутри обита алым бархатом, ее везли шесть светлосерых лошадей в сбруе из алого бархата. За повозкой следовал верхом царевич Федор в одежде из золотой парчи, рядом с ним бежала толпа придворных, некоторые были весьма преклонного возраста. Так они демонстрировали особое служебное рвение. Далее шесть повозок везли царское имущество, каждая с большим фонарем для освещения дороги в темное время суток. Около повозок также бежали придворные. Царский кортеж заключали 40 пищальщиков. ведших серых в яблоках лошадей.

Перед каретой Марии Григорьевны везли две лестницы, обтянутые алым бархатом, и две парчовые подушки. Вместо ясельничего на серых лошадях ехали восемь бояр в кафтанах из алого бархата. Повозка царицы была такой же, как и у царя, золоченой, обитой алым бархатом, но везли ее не шесть, а десять лошадей, что, очевидно, подчеркивало высокий статус царской жены. Внутри царица сидела не одна, а с двумя старшими боярынями.

Последней следовала карета царевны Ксении, тоже золоченая, но обитая оранжевым бархатом. Поскольку Ксения была невестой, то от посторонних взглядов ее закрывало покрывало. Всю процессию замыкали 36 ехавших верхом боярынь — жен старших бояр и думных людей. Все они были в красных одеждах и белых войлочных шляпах с широкими полями, подвязанных красными лентами. Рот закрывала белая фата. Вдовы ехали последними в закрытых повозках.

Для москвичей все это выглядело необычным, поскольку Иван Грозный и Федор Иванович не отличались склонностью к помпезности и не любили публично демонстрировать собственное величие. Поэтому можно предположить, что царь Борис и его жена лично разрабатывали церемонию парадного выезда. Составляли списки участников, подбирали им одежду по цвету и фасону и т. д. Ведь вся процессия для простолюдинов должна была выглядеть как очень красочное и величественное зрелище, демонстрирующее особую значимость государя и членов его семьи, особенно царицы, имевшей собственное окружение из наиболее знатных женщин. Эскорт из верховных боярынь, несомненно, был заимствован с Востока самой Марией Григорьевной.

Во время поездок царское семейство часто привозило подарки в Троице-Сергиев монастырь. В их числе был золотой оклад для иконы «Троица» Андрея Рублева, огромный колокол, весивший 2000 пудов, золотое паникадило, потир из восточного хрусталя в золоте и серебре, золотые подсвечники и т.д.

Среди даров были изделия, изготовленные в мастерских по личному указанию Марии Григорьевны. Это расшитая жемчугом пелена под икону «Троица», великолепный покров на раку Сергия Радонежского, названный «большой воздух», и всевозможные зелены. Все они представляли собой шедевры декоративного искусства, свидетельствующие о достаточно изысканном вкусе заказчицы. Кроме того, в них ярко прослеживается тенденция к роскоши и помпезности. Во всех изделиях активно использованы золотые и серебряные нити, жемчуг и драгоценные камни: сапфиры, изумруды, рубины. После бедности в детстве и юности царица, видимо, старалась «отвести душу» и вдоволь насладиться своим богатством.

Но если отъезд в Троице-Сергиев монастырь в октябре 1602 года был пышным и торжественным, то возвращение — поспешным и скромным. 16 октября царю сообщили, что королевич Иоганн заболел. У него началась горячка, с каждым днем истощавшая его силы.

Созванные лучшие врачи ничем не могли помочь страдальцу. 26 октября царь Борис лично навестил тяжело больного королевича, хотя по этикету этого делать не полагалось. 28 октября Иоганн скончался. Царевна Ксения очень тяжело переживала эту потерю, и мать как могла утешала ее. Обеим стало казаться, что сам Бог за что-то их наказывает. Но понять за что обе либо не хотели, либо не могли. Утешая дочь, царь Борис заявил, что теперь будет искать ей жениха и невесту для подрастающего сына на Кавказе, следуя примеру Ивана Грозного. Через некоторое время туда было отправлено многочисленное посольство во главе с М.И. Татищевым. Ему действительно удалось уговорить сына грузинского царя посвататься к Ксении, но было уже слишком поздно — время правления Годуновых заканчивалось.

Взойдя на престол, Борис Федорович и Мария Григорьевна очень скоро забыли, что являются всего лишь народными избранниками, а не династическими государями. Они попытались вознестись над подданными, внушая всем, что получили престол по воле самого Бога. Чванством, самовозвеличиванием и самолюбиванием, мнительностью, подозрительностью и жестокостью они оттолкнули тех, кто мог бы стать опорой их трона.

Хотя царский дворец, обновленный царем Федором Ивановичем, был достаточно просторен и красиво отделан, Б.Ф. Годунов повелел построить на берегу Москвы-реки новую приемную палату, поражавшую иностранцев своими размерами: свод поддерживали 40 золоченых колонн, украшенных резьбой из листьев. Толщина их была такой, что два человека едва могли их обхватить. Вошедшие с трудом могли увидеть царя на троне, находившемся на противоположном конце зала. Гостей встречало не менее 300 придворных в подбитых соболями парчовых платьях, изготовленных в мастерских царицы, Борис сидел на золотом троне, украшенном самоцветами. Его одежда была из золотой парчи с узорами из драгоценных камней и жемчуга. На голове сияла корона из крупных алмазов. Царевич Федор в первые годы правления сидел слегка поодаль на золотом стуле в более скромной одежде, даже не из парчи. Иногда она была из бархата, напоминавшего рысий мех, на ногах были сапоги из желтой кожи с жемчужной вышивкой. Приблизительно с 1604 года Федор стал соправителем часто болевшего отца и на официальных приемах стал восседать на таком же троне и в такой же, как у отца, одежде. Другим был только головной убор — вместо короны шапка из чернобурки. В руке он также держал жезл — символ царской власти. Держава была в виде пирамидки из золота с крестом и находилась на постаменте у трона.

Во время обеда царь с царевичем сидели за серебряным столиком, позолоченные ножки которого напоминали звериные лапы. Пол украшал золототканый ковер, под потолком висели часы в виде короны, бившие каждый час. В комнате стояли горки с золотой и серебряной посудой самых разнообразных размеров и причудливых форм: в виде двуглавого орла, львов со скипетром в лапах и с мечом, носорогов, слонов, лошадей, оленей, медведей, единорогов, зайцев, собак, лосей, саламандр, драконов, змей, греческих и римских богов. Все они были либо подарены иностранными гостями, либо по просьбе Марии Григорьевны куплены у купцов. Как почти все выросшие в бедности люди, она очень любила замысловатые и дорогие вещицы.

Английские купцы, зная о склонности к роскоши царственной четы, везли в Москву индийский жемчуг, изумруды, сердолики, готовые ожерелья из драгоценных камней, шелковые материи, миткаль, сафьян, тонкие полотна, сукна, вина, сахар, изюм, миндаль, лимоны, винные ягоды, чернослив, рис, перец, гвоздику, корицу, анис, кардамон, имбирь, мускатный орех, сельдь, изделия из различных металлов, зеркала, золотые и серебряные нити, мыло, сандал, ладан, квасцы, используемые для косметических средств, камфору, рукомойники, погребцы, шкатулки, замки и многое другое, столь необходимое в царском быту Обычно иностранным гостям полагалось все самые лучшие товары приносить во дворец, где Мария Григорьевна лично отбирала то, что ей нравилось. В этом отношении царевич Федор и царевна Ксения инициативы не проявляли, полагаясь на вкус матери. Выросшие в довольстве, они были равнодушны к вещам.

В 1601-1603 годах страшное несчастье обрушилось на Русь — из-за сильного похолодания летом и беспрерывных дождей хлеба не вызрели и начался голод. Царь пытался смягчить последствия неурожая: раздавал неимущим деньги из казны и приказывал продавать дешевый хлеб из своих запасов, но это почти не помогало. Тысячи людей умирали прямо на улицах городов, в деревнях и на дорогах. В этих условиях роскошные выезды царской семьи, обильные застолья во дворце для иностранных гостей в лучшем случае вызывали раздражение у большинства русских людей, в худшем — глухую ненависть.

Желая дать голодающим работу, царь Борис начал широкомасштабное строительство в Кремле. Был надстроен верх колокольни Ивана Великого, под куполом которого выбили огромными золочеными буквами полный титул Годунова, чтобы ни современники, ни потомки его не забывали. Эта надпись, как ни странно, сохранилась до сих пор, видимо, противники царя Бориса просто не смогли ее сбить, ведь колокольня долгие годы была самым высоким зданием Москвы.

Вторым грандиозным начинанием царя была постройка в Кремле точной копии иерусалимского храма Святая Святых с фобом Господним внутри. Для его украшения даже отлили из чистого золота фигуры двенадцати апостолов и ангелов. Если бы пошедшее на их изготовление золото царь потратил на помощь голодающим, то многие жизни были бы спасены и благодарные подданные не предали потом Годуновых. Но Бориса не интересовало мнение простых людей. Ему хотелось прославиться на века. Однако судьба распорядилась иначе. Храм не был достроен, Лжедмитрии I приказал его разобрать и из строительного материала возвести для себя дворец. Золотые статуи были перелиты на монеты царем Василием Шуйским, не имевшим средств для оплаты шведских наемников.

Вскоре Б.Ф. Годунову и Марии Григорьевне стало ясно, что Бог перестал им благоволить. Один за другим уходили близкие им люди. В 1598 году умер опытный дворецкий царя Федора Ивановича Г.В. Годунов. В 1602 году скончался талантливый военачальник И.В. Годунов. В это же время ушла из жизни мать царицы Марфа Степановна, инокиня Новодевичьего монастыря. На помин ее души Мария Григорьевна пожертвовала большую по тем временам сумму — 500 рублей. Больше выделялось только на помин души особ царского рода — 1000 рублей.

Через год царскую семью постигла еще более тяжелая утрата — скончалась царица-инокиня Ирина — Александра, которая своим высоким авторитетом в широких народных массах служила надежной опорой трона Б.Ф. Годунова. Среди простонародья поползли слухи, что Борис отравил сестру за то, что она порицала его за жестокие опалы, за непомерное тщеславие, любовь к роскоши и всему иностранному, за забвение основных Божьих заповедей. Конечно, обвинение было ложным, но оно наглядно показывало, насколько отрицательным было отношение в обществе к царю, который совсем недавно был всенародным избранником.

Несомненно, что те, кто организовал авантюру с появлением «чудесно спасшегося царевича Дмитрия», последнего сына Ивана Грозного, погибшего в Угличе в 1591 году при невыясненных обстоятельствах, прекрасно были осведомлены о ситуации и настроениях в России, Они учитывали и всеобщую нелюбовь к Б.Ф. Годунову, и то, что русские люди, незнакомые с явлением самозванчества, были достаточно легковерны.

Для царя Бориса и его жены появление самозваного царевича стало полной неожиданностью. Своими врагами они считали русских бояр и зорко следили за их действиями. Некоторым наиболее знатным князьям, таким, как Ф.И. Мстиславский, В.И. Шуйский, И.М. Воротынский, даже запрещалось жениться, чтобы в будущем их потомки не стали оспаривать у Годуновых трон. Опасность же, как оказалось, пришла из соседней Польши.

Б.Ф. Годунов тут же повелел своим ищейкам выяснить, кто назвался именем давно умершего царского сына. Им был беглый чудовский монах Гришка Отрепьев. Это казалось совершенно невероятным, поэтому в Москву для допроса привезли из далекого северного монастыря мать настоящего царевича Дмитрия Марию — Марфу Нагую. Царь вместе с женой устроили ей настоящий допрос. Их интересовало, мог ли ее сын быть в живых. Хитрая царица-инокиня, когда-то утверждавшая, что царевич Дмитрий был убит подосланными Годуновым наемниками, на этот раз уклончиво сказала, что, возможно, царевич и спасся, поскольку во младенчестве мог быть подменен. Об этом ей якобы говорили какие-то люди, ныне умершие.

От этих слов Мария Григорьевна буквально пришла в ярость и даже попыталась пламенем свечи выжечь бесстыжие глаза Марии — Марфы. Но муж остановил ее, не желая публичного скандала и усугубления и так уже сложной ситуации. На всякий случай он повелел отправить Марфу Нагую не в столь отдаленный монастырь и приставил к ней охранников. Но это уже было бесполезным, Самозванческая авантюра стала набирать обороты.

Осенью 1604 года небольшое войско Лжедмитрия вторглось на русскую территорию. Разбить его было под силу даже воеводам приграничных городов. Но они этого не сделали, а, наоборот, в массовом порядке стали переходить на сторону «прирожденного царского сына». Отправленное из Москвы войско в первой же битве под Новгородом-Север-ским потерпело поражение. Это сделало «царевича Дмитрия» настолько популярным, что воеводы многих городов не только сами перешли на его сторону, но и стали арестовывать тех, кто хотел быть верным царю Борису. Положение несколько выправил присланный в войско В.И. Шуйский, который в январе 1605 года в битве при Добрыйичах нанес самозванцу сокрушительный удар. Однако развить успех он не сумел. Более того, боясь измены в тылу, царское войско ушло с завоеванных позиций и надолго застряло в болотах у крепости Кромы.

Воеводы боялись сообщать в Москву о своих неудачах, и царь Борис перестал получать с фронтов достоверную информацию. 13 апреля, не выдержав напряженной ситуации, он скончался от апоплексического удара. Мария Григорьевна с детьми попала в очень тяжелое положение: около них не оказалось ни одного мудрого советчика, способного подсказать единственно верный ход. Царевич Федор, которому к тому времени исполнилось 16 лет, должен был встать во главе войска и в решающей схватке с самозванцем доказать, что достоин царского трона больше, чем беглый монах и обманщик.

Сам Федор Борисович оказался неспособным на столь решительный и смелый шаг, ведь отец готовил его не к войнам, а к мирному управлению процветающей и покорной страной. Мария Григорьевна, как всякая любящая мать, не могла и подумать о том, чтобы ее сын вступил в схватку с безжалостным врагом. Она полагала, что под ее опекой и защитой тот будет в безопасности.

Поэтому сразу после того, как царь Борис был горько оплакан и с пышностью похоронен в Архангельском соборе рядом с Иваном Грозным и Федором Ивановичем, официально объявили, что правителями страны становятся царица Мария Григорьевна и царевич Федор Борисович. Население обязали дать им присягу. Многие стали это делать, но совершенно неискренне, надеясь в скором времени переметнуться на сторону Дмитрия. Тут же поползли слухи, что царя Бориса настигла справедливая «Божья кара» за все его преступления. Некоторые же считали, что Годунов отравился сам, чувствуя бесперспективность борьбы с «подлинным царским сыном», настоящим наследником престола.

Но Мария Григорьевна ничего этого не знача. Она надеялась, что щедрые раздачи поминок по умершему мужу остановят подданных от измены, а коронация закрепит царский трон за ее сыном. Поэтому в Москву были отозваны главные военачальники, которым следовало принять участие в церемонии венчания Федора на царство. В итоге войско оказалось без таких опытных и не склонных к измене полководцев, как Ф.И. Мстиславский, В.И. Шуйский и его брат Дмитрий Иванович.

Новыми назначениями в армии занялся С.Н. Годунов, более известный как главный царский наушник и сплетник. На лучшие должности он назначил своих родственников, особенно благоволя к зятю А.А. Телятевскому. Главнокомандующим должен был стать князь М.П. Катырев-Ростовскип. склонный к конфронтации с окружающими человек. Под стать ему был и другой военачальник, 3. И. Сабуров, состоявший в родстве с Годуновыми. В итоге в руководстве полков вспыхнули местнические споры, которые в Москве не смогли или не захотели разрешить. Там все были озабочены составлением чина венчания на царство Федора Борисовича и, казалось, совершенно забыли о грозном сопернике Лжедмитрии. Тот же. напротив, не дремал. Его сторонники по всей стране проводили умелую агитацию. Проникли они и в царское войско, ставшее совершенно недееспособным из-за местничества и неопределенной ситуации в стране.

В итоге 7 мая 1605 года большая часть армии Годунова перешла на сторону Лжедмитрия и присягнула ему. Зашишать московских правителей стало некому.

Но даже в этой критической ситуации Мария Григорьевна с детьми могли бы спастись, если бы бежали за границу, например в Англию, куда не раз хотел уехать Иван Грозный, в конце жизни уже опасавшийся своих подданных, У Б. Ф, Годунова с королевой Елизаветой были самые дружеские отношения, поэтому его семья могла рассчитывать при королевском дворе на защиту и помощь. Однако новые московские правители сочли, что кремлевские стены защитят их от любых врагов, и с места не сдвинулись. Они даже не усилили охрану Кремля и беспечно держали открытыми все ворота.

В итоге 1 июля москвичи, спровоцированные гонцами Лжедмитрия на восстание, без какого-либо препятствия ворвались в царский дворец и свергли с престола и Марию Григорьевну, и ее сына. Всех Годуновых под конвоем отвели на старый боярский двор и стали ждать указаний из ставки самозванца.

А пока разграбили царские подвалы и кладовые, где были обнаружены большие запасы спиртных напитков. Во время погромов нашли восковую фигуру ангела, служившуюся для отливки золотой статуи. Упившаяся чернь почему-то решила, что именно такая фигура была похоронена вместо царя Бориса, а сам он бежал за границу. Это послужило сигналом для осквернения его захоронения. Труп царя был выброшен из гробницы и под улюлюканье толпы оттащен в убогий Варсонофиевский монастырь на окраине города. На дороги были посланы конные отряды для поимки паря-беглеца.

Обо всем этом с ужасом рассказывали Марии Григорьевне и ее детям слуги, испытывавшие сочувствие к пленникам. Естественно, такие вести повергли царицу в шок и заставили Ксению горько плакать. Становилось ясно, что в москвичей вселились бесы и ждать пощады от них было невозможно.

7 июня в Москву прибыли посланцы от «царевича Дмитрия» В.В. Голицын, В.М. Мосальский, Б.И, Сутупов и группа стрельцов. Им было приказано решить судьбу свергнутых правителей. Возможно, что у них не было приказа убивать пленников, но, желая выслужиться перед новым претендентом на корону, они вошли в дом Годуновых с одной целью — расправиться с царицей и царевичем, поскольку те имели законные права на престол.

Увидев своих убийц, Мария Григорьевна не стала сопротивляться и была задушена. Федор попытался отбиться от них, но силы были неравны. Пощадили только царевну Ксению, которая никакой угрозы для самозванца не могла представлять и даже, напротив, вызывала его интерес, поскольку слыла необычайной красавицей.

Москвичам, которые все время толпились у боярского дома Годуновых, убийцы сказали, что Мария Григорьевна и Федор сами опились ядом и умерли, откачать и спасти удалось только Ксению. Самоубийцы в то время считались большими грешниками, поэтому бывшую царицу и ее сына без всяких почестей похоронили в том же Варсонофиевском монастыре подле царя Бориса.

Так бесславно закончилось правление первого выборного царя, его жены и сына. Однако участь царевны Ксении оказалась еще более трагичной. Лжедмитрии, приехав в Москву и воцарившись на престоле, сделал ее своей наложницей. Большего позора для царской дочери представить себе было невозможно. Потом по требованию будущего тестя Юрия Мнишека он постриг ее под именем Ольга и отправил в маленький и бедный Белозерский монастырь. Свергнувший самозванца царь Василий Иванович Шуйский вспомнил о несчастной царевне и пригласил ее в Москву для перезахоронения останков ее родителей и брата в Троице-Сергиев монастырь. Это было сделано не из уважения к Годуновым, а из-за желания выставить Лжедмитрия жестоким тиранам.

На самом деле и Бориса Федоровича, и Марию Григорьевну, и Федора должны были похоронить в Архангельском соборе, царской усыпальнице. Но В.И. Шуйский в угоду сиюминутной конъюнктуре поддержал версию Марфы Нагой о том, что царевич Дмитрий был убит по приказу Б.Ф. Годунова. На самом деле в далеком 1591 году он, как глава следственной комиссии, пришел к выводу о том, что последний сын Ивана Грозного закололся сам во время припадка эпилепсии. Но этот официальный вывод он предпочел забыть и, обвинив Б.Ф. Годунова в цареубийстве, не признал его права на престол законными.

Царевне Ксении — Ольге пришлось смириться с обвинениями в адрес отца, ведь доказать его невиновность она не могла, ей лишь удалось добиться разрешения поселиться в Троице-Сергиевом монастыре, чтобы находиться рядом с могилами родных. Там она надеялась наконец-то обрести покой. Однако бурные события в стране разрушили ее планы. Летом 1608 года к Москве подошло войско второго самозванца, назвавшегося именем первого — «царя Дмитрия». В его составе было много польских шляхтичей и запорожских и донских казаков, желавших обогатиться за счет грабежей и разбоев. Для них богатый Троице-Сергиев монастырь был желанной добычей.

В сентябре к стенам обители подошли полки под руководством Я.П. Сапеги и А. Лисовского. Они окружили ее со всех сторон и начали обстреливать из дальнобойных орудий. Взять штурмом высокие и крепкие каменные стены они не могли. С этого времени началась 16-месячная монастырская осада, во время которой Ксения — Ольга испытала немало бед и лишений. Не хватало топлива, продовольствия, одолевали самые различные болезни, в том числе и очень страшная — цинга. В марте 1609 года она даже написала прощальное письмо своей тетке Екатерине Григорьевне, жене Д.И. Шуйского. В нем были такие слова: «В своих бедах чуть жива, совсем больна вместе с другими старицами, и впереди ни одна из нас себе жизни не чает, с часу на час ожидаем смерти, потому что у них в осаде шатость и измена великая».

Но царевне удалось выжить и дождаться снятия осады войсками М.В. Скопина-Шуйского в январе 1610 года. Оставаться в монастыре, ставшем братской могилой для более 3000 человек, она не могла и попросила разрешения переехать в Новодевичий монастырь, где когда-то жили ее бабушка и тетя царица Ирина — Александра. Царь Василий Шуйский на радостях по случаю освобождения от Тушинского вора, Лжедмитрия И, препятствовать не стал, и вскоре Ксения — Ольга переехала в новую обитель. Но и там спокойная жизнь продолжалась только несколько месяцев. В конце апреля из Москвы пришла весть о внезапной кончине полководца-освободителя М.В. Скопина-Шуйского. Многие подозревали, что он был отравлен на пиру теткой царевны Екатериной Григорьевной, захотевшей избавиться от соперника мужа Д.И. Шуйского, мечтавшего занять царский престол после смерти бездетного брата царя.

Получалось, что вновь родственники Ксении — Ольги обвинялись в громком и судьбоносном для России убийстве.

Оказалось, что после гибели Скопина защищать престол непопулярного царя Василия было просто некому. 17 июля он был сзергнут и пострижен в монахи. К Москве двинулся новый враг — польский король Сигизмунд III. В августе войска его гетмана Жолкевского подошли к Новодевичьему монастырю. Все монахи приготовились к неминуемой гибели от рук католиков. Но на этот раз никто их не тронул — Жолкевский вступил в переговоры с боярским правительством и подписал проект избрания на московский престол польского королевича Владислава.

Однако многие патриоты из городов были категорически против воцарения принца иностранца и католика. Они образовали народное ополчение и в апреле 1611 года вступили в бой с засевшим в столице польским гарнизоном. Вскоре вся территория Белого города перешла в руки ополченцев, и их войска обосновались рядом с Новодевичьим монастырем.

Сначала это соседство было вполне мирным, но после убийства летом 1611 года П.П. Ляпунова, руководителя земства, казачья вольница окончательно разгулялась. Ведомые алчным И. Заруцким, казаки ворвались в Новодевичий монастырь и занялись грабежами. Ксения — Ольга тут же лишилась всего своего имущества и ценной одежды.

Скоро она оказалась и без крыши над головой, поскольку казаки, желая скрыть следы своего преступления, подожгли обитель.

Чтобы не погибнуть окончательно, царевне пришлось обратиться за помощью к руководителю первого ополчения князю Д.Т. Трубецкому. Тот посочувствовал несчастной монахине и повелел отвезти ее в Княгинин монастырь во Владимире, некогда основанный женой великого князя Всеволода Большое Гнездо Марией Ясыней и служивший местом пострижения женщин царского рода. Там Ксения — Ольга встретилась со второй женой царевича Ивана Ивановича, Прасковьей Михайловной Соловой, и подружилась с ней. Вместе они истово молились о том, чтобы Бог принес мир и тишину на Русскую землю, вместе читали душеспасительные книги и занимались рукоделием. Вышитыми пеленами и покровами они украшали местный храм.

Вскоре выяснилось, что в соседнем Покровском монастыре в Суздале проживают еще две бывшие царицы — первая жена царевича Ивана Ивановича Евдокия Юрьевна Сабурова и последняя жена царя В.И. Шуйского Мария Петровна Буйносова. Женщины познакомились и даже подружились — ведь теперь им было нечего делить и не к чему стремиться. Вся их царская жизнь была в далеком и невозвратном прошлом. Только здесь, на Владимирской земле, царевна-монахиня наконец-то обрела относительный покой. Бурные события обходили монастырь стороной.

В конце октября 1612 года Кремль был окончательно очищен от поляков объединенными войсками Первого и Второго ополчений, с декабря начал заседать Избирательный земский собор, на котором после долгих дебатов 21 февраля 1613 года было названо имя нового царя — Михаила Федоровича Романова. Это был сын боярина Федора Никитича Романова, постриженного в монахи царем Борисом. Избиратели, желая восстановить прежнюю династию московский князей, именно его назвали ближайшим родственником царя Федора Ивановича. Так через много лет была восстановлена справедливость и царский престол получил его законный наследник. В лице матери нового государя, Марфы Ивановны, все бывшие царицы и царевны обрели щедрую покровительницу. Мария Буйносова и Прасковья Соловая даже были переведены в московские монастыри. Ксения — Ольга и ее дальняя родственница Евдокия Сабурова получали лишь небольшие подарки к церковным праздникам. Государыня их не слишком жаловала, поскольку царь Борис был повинен во многих несчастьях ее семьи.

Но настрадавшаяся царевна была вполне довольна своей участью. В 1622 году она тихо скончалась, завещав дальнему родственнику Вельяминову перенести свой прах в Троице-Сергиев монастырь к могиле родителей и брата. Тот выполнил просьбу и передал в дар монастырю ее небольшое имущество: несколько шуб, книги, иконы и посуду.

Печальной, и даже трагической, оказалась участь всех членов семьи первого в истории России выборного царя. Как нарушитель сложившегося порядка престолонаследия, он был не только отторгнут русским обществом, но и объявлен государственным преступником. Это самым роковым образом сказалось на судьбе его жены и детей, которые ни в чем не были виноваты и могли бы прожить спокойно и счастливо без трона и короны.