Реферат: Общественно политические движения XIX в.

Содержание

Введение……………………………………………………………………….….3

1. Теория «официальной народности». Западники и славянофилы……….5

2. Народники: идеология, основные течения……………………….……..10

3. Распространение марксизма в России…………………………………..15

Заключение………………………………………………………………………16

Список использованной литературы……………………………….………….17

Введение

Вторая четверть XIX в. — время взросления российского общественного движения, его усложнения и уточнения позиций различных общественных лагерей. Именно в это время окончательно формулируется монархическая теория, возникает либеральное движение, расширяется круг деятелей революционного лагеря. В 30—40-х гг. общественная мысль России расстается с философией Просвещения как фундаментом политических движений и переходит к шеллингианству и гегельянству, примеряя классическую немецкую философию к российским условиям. Революционеры не только осваивают европейский утопический социализм, но и выдвигают собственную теорию «общинного социализма». Равнодушие правительства к общественному мнению, борьба властей с живой мыслью приводят к усилению противостояния этих двух главных политических сил России, грозящего стране в будущем серьезными потрясениями.

Казенный патриотизм С. С. Уварова. Николаю I, резко поменявшему приоритеты верховной власти, манеру управления государством, потребовалось теоретическое обоснование своего курса.

Программу, которая стала известна в виде лозунга, в середине 30-х гг. сформулировал министр просвещения С. С. Уваров. Именно он провозгласил знаменитую триаду: православие, самодержавие, народность, ставшую девизом и программой монархистов вплоть до начала XX в. По мнению Уварова, самодержавие являлось лучшей и единственной формой государственного управления, поскольку, во-первых, освящалось религией, во-вторых, точно соответствовало народным чаяниям и традициям. Главными чертами народности, согласно Уварову, считались приверженность православной вере и патриархальность (подчинение младших старшим), нашедшая наиболее яркое выражение в крестьянской общине. Неясность именно этого понятия привела к тому, что деятели различных общественных лагерей, принимая его в принципе, вкладывали в термин «народность» совершенно различное содержание.

Триада Уварова открывала перед правительством Николая I заманчивые перспективы. Появилась «научная» возможность строить отношения с обществом, просвещением, литературой, журналистикой на основании уваровского лозунга. Кроме того, борьба с инакомыслием и оппозицией приобретала теперь новое звучание — можно было обвинить противников в недостаточной приверженности православию или монархии как идеалам народа. Не удивительно, что «верхи» империи всячески охраняли триаду от нападок на нее в целом или критики каких-то ее частей.

1. Теория «официальной народности».

Западники и славянофилы

Николаевский режим своей тяжестью усиливал оппозиционность общества, развивая и усложняя ее. Наряду со сторонниками революционных изменений в нем появляются более умеренные элементы, считавшие, что революции — это болезнь общества, которую можно предупредить или вылечить.

С. С. Уваров провозгласил знаменитую триаду: православие, самодержавие, народность, ставшую девизом и программой монархистов вплоть до начала XX в. По его мнению, самодержавие являлось лучшей и единственной формой государственного управления, поскольку, во-первых, освящалось религией, во-вторых, точно соответствовало народным чаяниям и традициям. Главными чертами народности, согласно теории «официальной народности», считались приверженность православной вере и патриархальность (подчинение младших старшим), нашедшая наиболее яркое выражение в крестьянской общине.

Либеральное течение, появившееся в России, особенно ярко проявляет себя после публикации в журнале «Телескоп» «философического» письма П. Я. Чаадаева. В этом письме парадоксальный и незаурядный мыслитель попытался проанализировать исторический путь, пройденный Россией. По мнению Чаадаева, православие, принятое Киевом, оказалось роковым выбором. Оно изолировало Русь от тогдашнего мира, лишило ее своеобразной общечеловеческой соборности (духовного всеединства), ввергло в грех духовного индивидуализма. Самая большая опасность в подобной ситуации заключается в том, что божественные истины (в области политики, экономики, культуры), как утверждал мыслитель, открываются не отдельным народам, а человеческому сообществу, в стороне от которого и оказалась Россия.

Нельзя сказать, что Чаадаев задался целью очернить историю России и ее будущее. Такое количество бед, обрушившихся на одну страну, ее явная несхожесть с Западом и Востоком заставляли мыслителя предположить, что необычная судьба России является неразгаданным промыслом Провидения. Другое дело, что реализация этого промысла, выход из цивилизационного лабиринта казались ему малореальными при николаевском режиме.

Последнее замечание Чаадаева разделяли и другие деятели либерального лагеря. У истоков либерализма стоят кружки 30-х гг. Под прессом цензуры и соглядатайства самостоятельное движение русской мысли в значительной степени происходило вне литературы и университетской науки, в философско-дружеских кружках. Значение этих кружков до сих пор оценено недостаточно. Дело в том, что вместе с декабристами с политической арены России исчезает и философия Просвещения как основа оппозиционных доктрин. Любая же идеология имеет в основе своей определенные философские идеи. Трудные, кропотливые поиски нового философского фундамента оппозиционного движения и стали главной задачей кружков 30—40-х гг.

Эти поиски вели к работам немецких философов — Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля. Выбор гегельянства в качестве новой философской доктрины общественного движения был сделан в кружке Н. В. Станкевича.

В кружках 30—40-х гг. разгорелся жаркий спор между двумя ветвями либерального лагеря — западниками и славянофилами.

Западники во главе с Т. Н. Грановским, К. Д. Кавелиным, Б. Н. Чичериным, С. М. Соловьевым отстаивали европейский вариант развития России. Иными словами, они утверждали, что в истории России нет ничего уникального, она является европейской страной, отставшей в развитии от западноевропейских держав. Дальнейшее ее развитие приведет к установлению в России конституционной монархии или буржуазной республики. Однако это было делом будущего, пока же западники ратовали за отмену крепостного права, развитие системы местного самоуправления, реформу судебной системы, введение демократических свобод хотя бы для части населения.

Реальная жизнь вносила в планы западников свои коррективы. Выступая против самодержавного деспотизма, они признавали, что в России нет иной политической силы для осуществления либеральных преобразований, кроме монарха. Протестуя против общинного землевладения, они считали, что частное землевладение в нашей стране — это прямой путь к «китаизму», т. е. нищете большинства населения. Поборники идей европейского правопорядка, они ратовали за самобытность формы русской государственности. Подобная противоречивость позиции западников не была следствием их идейной мягкотелости, неразборчивости или боязни репрессий. Это было поведение трезвых политиков.

Славянофилы (А. С. Хомяков, братья Киреевские, семейство Аксаковых, Ю. Ф. Самарин) отстаивали особенный путь развития России. Их выводы базировались на работах историков (особенно М. П. Погодина) и собственных научных разысканиях. Согласно их взглядам, традиционные государственные порядки были нарушены во время необходимых, но слишком резких петровских преобразований. Воззрения славянофилов оказали значительное воздействие на развитие общественной мысли России. Они одновременно с Белинским провозгласили идею первенства социальных задач над политическими, поддержали традицию декабристов по поводу необходимости воспитания прогрессивного и просвещенного общественного мнения. Славянофилы хотели избежать повторения пути Европы прежде всего потому, что это был путь революций, чреватый людскими и материальными потерями.

Они, безусловно, были монархистами, но несколько иными, нежели западники. Для последних монархия являлась орудием для достижения либеральных целей. Для славянофилов же монархия — проявление суверенитета народа, его свободной воли. По их мнению, эта власть до тех пор остается прогрессивной, пока служит делу веры и народа. Она надклассова, а потому нельзя отождествлять царя и чиновников (его слуг). Связь же власти и народа может и должна укрепиться созывом выборных от всей земли (Земский собор).

В реальной политике их взгляды означали: а) попытку создать необыкновенно демократический строй под лозунгом: «Сила власти — царю, сила мнения — народу»; б) попытку ликвидации всего, что раскалывало российское общество; в) спасение крестьянской общины как образца общегосударственного устройства и как традиционной структуры, приучавшей и заставлявшей крестьян жить в соответствии с христианскими заповедями. Иными словами, славянофилы были готовы поддерживать триаду Уварова, но в понятие народности у них вошли земский собор, свобода личности, совести, гласный суд.

Правительство Николая I с особым пристрастием относилось к деятельности славянофилов, оставляя западничество несколько вне поля своего зрения. Это и понятно. В отличие от западников, славянофилы трудились «на поле», занятом правительством, угрожая нарушить стройность и логичность уваровской формулы, «вывернуть» ее по-своему.

Теоретически и западники, и славянофилы могли рассчитывать на успешное осуществление своих программ, ничего из ряда вон выходящего в них, пожалуй, не было. Практически же планы либералов в России зависали в безвоздушном пространстве, они не имели никакой прочной поддержки, никаких массовых союзников. Российские либералы вынуждены были надеяться лишь на благосклонность верховной власти.

Кружок М. В. Буташевича-Петрашевского. Расправа правительства с его участниками. Первые революционные кружки в царствование Николая I возникают в середине и конце 20-х гг. в среде учащейся молодежи. Наиболее известными из них являются кружок братьев Критских и кружок Сун-гурова. Они состояли в основном из студентов Московского университета и являлись последователями декабристов. Члены этих кружков рассчитывали произвести переворот силами армии, правда, надеялись привлечь и народные массы. Впрочем, все эти кружки были немногочисленными, слабо организованными, а потому ничего не успевшими сделать реально.

Постепенно характер революционного движения менялся, в Россию все более широко проникали идеи французского утопического социализма, находившие здесь достаточное количество сторонников. К концу 40-х гг. особенно популярными становятся идеи Ш. Фурье, который в своих работах дал блестящую критику современного ему капитализма и нарисовал картину счастливой жизни человечества в фаланстерах (коммунах).

Одними из наиболее горячих поклонников идей Фурье в Петербурге стали чиновник МИДа М. В. Буташевич-Петрашевский и «неслужащий помещик» Н. А. Спешнев. Все началось с собраний друзей и приятелей Петрашевского у него по пятницам. На этих собраниях обсуждались работы Фурье, литературные новинки, произносились речи, осуждающие крепостное право и политический деспотизм, строились планы преобразования России. Сам Петрашевский пытался перейти от слов к делу, поселить своих крестьян в построенный для них дом-фаланстер, но те не поняли своего счастья и спалили новостройку. Иначе подходил к делу Спешнев, который предлагал взбунтовать уральских рабочих и двигаться с ними на Петербург, поднимая по пути крепостных крестьян. В собраниях петрашевцев принимали участие Ф. М. Достоевский, М. Е. Салтыков-Щедрин, А. Г. Рубинштейн, П. П. Семенов (Тян-Шанский).

И фаланстеры Петрашевского, и «революция» Спешнева были фантазией чистой воды, оставаясь лишь на бумаге, но это не спасло петрашевцев от расправы. Их деятельность была квалифицирована как заговор идей, наказуемый смертной казнью. Военный суд приговорил 21 петрашевца (в том числе и Достоевского) к расстрелу. 22 декабря 1849 г. на Семеновском плацу в Петербурге разыгралась инсценировка их казни. Людей одели в саваны, привязали к столбам; взвод солдат взял ружья на изготовку — в этот момент флигель-адъютант Николая I объявил о замене казни каторгой и солдатчиной. Однако ужесточение расправ с революционерами не привело к затуханию революционного движения.

2. Народники: идеология, основные течения

На рубеже 60—70-х гг. оформляется как система взглядов народничество — идеология крестьянской демократии, родоначальниками которой были А. И. Герцен и Н. Г. Чернышевский. Центральной, коренной идеей народничества является признание для России возможности некапиталистического развития. Реальным основанием такой возможности выступал общинный уклад крестьянской жизни. Сам термин «народники» пришел из революционного подполья. Так стали называться считавшие себя защитниками и освободителями народа революционеры. К народникам в широком смысле относили всех, кто сочувствовал народу, стремился служить ему, сблизиться с ним.

Для идеологов народничества характерна вера в революцию, которая остановит наступление на страну капитализма и утвердит новый строй на основе принципов общинного социализма. Но они по-разному представляли себе характер этой революции, способы ее подготовки и свершения, ее движущие силы.

Михаил Александрович Бакунин (1814—1876) имел особое влияние в революционной среде 70-х гг., где большинство считало себя его последователями. Участник кружка Н. В. Станкевича и идейных споров 30—40-х гг., Бакунин играл большую роль в революционных событиях 1848 г. в Германии, за что был приговорен в Пруссии и Австрии к смертной казни, замененной Николаем I ссылкой в Сибирь. В 1861 г. он бежал из сибирской ссылки за границу, где стал сотрудничать с «Колоколом» Герцена.

В начале 70-х гг. в России получает распространение программа революционных действий, написанная Бакуниным для русской молодежи (так называемое «Прибавление А» к его работе «Государственность и анархия»). Бакунин звал в народ — поднимать его на революцию.

«Нищета и рабство примерное», по наблюдению Бакунина, накопили в крестьянстве столько ненависти к существующим порядкам, что «ничего не стоит поднять любую деревню». Задачу революционной молодежи он видел в том, чтобы разом поднять все деревни, объединить разрозненные бунты в общее восстание, силе которого не сможет противостоять государство. Разрушив его, крестьянская революция построит безвластную федерацию общин.

Призывая к организационно-бунтовской деятельности в народе, Бакунин предостерегал от увлечения политикой. Он с пренебрежением отзывался о демократических свободах, убеждая, что они выгодны буржуазии, но бесполезны для народа. Бакунин много способствовал аполитизму разночинской интеллигенции 70-х гг. Призывы Бакунина находили отклик в ее среде: они соответствовали жившему здесь стремлению к безотлагательному революционному действию, давали выход чувствам протеста.

Петр Лаврович Лавров (1823—1900) еще в начале 60-х гг. приобрел популярность публичными лекциями по философии. Полковник артиллерии, преподаватель математики в Артиллерийской академии, он сближается с Чернышевским, с «Землей и волей», переходит на революционные позиции. Арестованный в апреле 1866 г. и высланный в Вологодскую губернию, Лавров написал там свое главное произведение «Исторические письма». Недовольство существующим порядком, по Лаврову, залог движения вперед. Оно объединяет «мыслящие единицы», а стремление изменить этот порядок к лучшему делает их общественной силой. Силе этой надо только организоваться, и она станет способной к преобразованию общества.

С энтузиазмом была воспринята и лавровская теория «неоплатного долга интеллигенции народу». Получившая за счет народа образование, возможность пользоваться плодами науки и культуры, от которых народ отторгнут, интеллигенция должна вернуть ему долг. Как и Бакунин, Лавров звал в народ, но с иной целью: служить ему, просвещать его, сблизиться с ним. К революции, по его мысли, надо долго и тщательно готовить не только народ, но и самих революционеров.

В 1870 г. Лавров бежит из ссылки за границу. В Швейцарии, затем в

Лондоне он издает журнал и газету под общим названием «Вперед!». И Бакунин и Ткачев называли редактора «Вперед!» «культуртрегером», отказывая ему в революционности. Лавров являлся своеобразной антитезой бунтарству Бакунина и заговорщичеству Ткачева.

Петр Никитич Ткачев (1844—1885) в отличие от Бакунина и Лаврова, убежденных, что революцию может произвести лишь сам народ, считал ее делом интеллигентского меньшинства. «Революционное меньшинство» путем заговора должно захватить власть и декретировать «сверху» социальные преобразования, утверждающие новый строй. Орудием социалистического переворота у Ткачева выступает диктатура. Доказывая ее необходимость в послереволюционном обществе, Ткачев называл бакунинское требование ликвидации власти результатом «анархии мысли».

В программах народнических организаций постулаты Бакунина и Лаврова сосуществовали в самых причудливых сочетаниях. «Чистых» бакунистов или лавристов среди семидесятников, как правило, не было. Идеи Ткачева народниками 70-х гг. воспринимались как «якобинские» и успеха не имели: их время придет позднее.

«Чайковцы». Самой значительной из народнических организаций 70-х гг. был кружок «чайковцев», названный по имени одного из его основателей — Н. В. Чайковского. Он возник в 1871 г. из остатков народнических групп, разгромленных в конце 60-х гг. Учредителями его были С. Л. Перовская, М. А. Натансон, сестры Корниловы.

Кружок «чайковцев» явился своеобразной реакцией на нечаевщину. Здесь не было централизации: имевшая отделения в Москве, Одессе, Киеве, организация «чайковцев» создавалась на федеративных началах. Отделения не подчинялись петербургскому кружку, действуя лишь в контакте с ним. Не было у «чайковцев» и твердых правил конспирации. Дисциплина держалась на сознательности. Лидерство определялось нравственным влиянием.

Программу кружка по поручению «чайковцев» написал князь Петр Алексеевич Кропоткин (1842—1921). Революционеры исходили из убеждения, что должны содействовать успеху восстания в народе, но не вызывать его искусственно. Стремясь подготовить для деревни агитаторов из народной же среды, «чайковцы» приступили к пропаганде на фабриках. Задачам пропаганды служило и «книжное дело» кружка. В типографиях Женевы и Цюриха «чайковцы» издали Радищева, Герцена, Добролюбова, Прудона, Лаврова, Маркса.

Кружок явился одним из инициаторов «хождения в народ». В разгар его подготовки петербургское отделение было разгромлено. Среди арестованных оказался и Кропоткин. В 1876 г. он совершает побег из тюрьмы за границу, где становится видным деятелем международного анархистского движения.

Итогом движения в народ явился вывод о необходимости искать к нему новых путей, «летучая» пропаганда была признана нерезультативной. Другим итогом стало осознание необходимости объединения революционных сил, действовавших разрозненно. Так возникла крупнейшая народническая организация «Земля и воля».

«Земля и воля». Тайное общество, принявшее позднее название «Земля и воля», возникло в 1876 г. Выдвигая конечной целью «коллективизм и анархию», землевольцы уже признали, что осуществление анархического и социалистического идеала в данный момент невозможно. Решено было действовать на почве близких и понятных народу требований — земли и воли. Программа землевольцев провозглашала передачу земли во владение общин, полное их самоуправление. Политических требований программа не выдвигала. Предполагалось, что крестьянская революция разом покончит и с самодержавием и с существующим экономическим строем.

Решено было обосноваться в народе прочными поселениями, чтобы вести «агитационно-бунтовскую деятельность». Поселения землевольцев действовали в Поволжье, на Дону, Кубани. Землевольцы сторонились политики, но она постоянно вторгалась в их деятельность. Уже первая серьезная акция «Земли и воли» — Казанская демонстрация 6 декабря 1876 г., независимо от замысла организаторов, обрела политический смысл. Собравшиеся на панихиду по Н. Г. Чернышевскому несколько сот человек устроили митинг под лозунгом «Земля и воля», развернули красное знамя. Полиция спровоцировала столкновение демонстрантов с уличной толпой, арестовала около 20 из них и предала суду. Суд приговорил к каторге 5 «зачинщиков» демонстрации, остальных сослали на поселение.

Городская деятельность, не предусмотренная программой, все больше затягивала землевольцев. Они успешно занимались пропагандой среди рабочих, установили связи с «Северным союзом русских рабочих» (1878—1880), организацией, близкой им по требованиям, но уже поставившей задачу завоевания гражданских свобод.

Приступить к созданию массовой крестьянской организации так и не удалось. Один за другим землевольцы покидают поселения и оседают в столице, участвуют в студенческих волнениях, в рабочих стачках. В сложной обстановке усилившегося общего недовольства после русско-турецкой войны аполитизм землевольческой программы пришел в противоречие с требованиями времени.

3. Распространение марксизма в России

С начала 80-х гг. заметно выросла революционная эмиграция. В Женеве стал выходить «Вестник «Народной воли», редакцию которого составляли Л. А. Тихомиров, П. Л. Лавров, Г. В. Плеханов. Эмигрировав в 1880 г., Плеханов познакомился с французскими социал-демократами Ж. Гедом и П. Лафаргом, изучал К. Маркса. В № 1 «Вестника «Народной воли» он уже предрекал наступление в России социал-демократического периода движения. От следующей работы Плеханова редакция «Вестника» отказалась. Она вышла брошюрой под названием «Социализм и политическая борьба». Здесь была подвергнута критике народовольческая вера в возможность совместить политический переворот с социалистическим. Плеханов доказывал, что в России еще нет почвы для социализма, а «декретами не создашь условий, чуждых самому характеру современных экономических отношений».

В 1883 г. Плеханов и его единомышленники (В. И. Засулич, Л. Г. Дейч и др.) основали группу «Освобождение труда». Главным делом ее становится пропаганда марксизма. Группа организовала издание произведений Маркса на русском языке, создав «Библиотеку современного социализма».

В работе «Наши разногласия» (1885) Плеханов дал анализ того, что разделило народовольцев с бывшими чернопередельцами, пришедшими к марксизму. Суть разногласий состояла в понимании характера и движущих сил русской революции. Плеханов показал иллюзорность надежд на захват власти путем заговора. Народовольцы были «штабом без армии» и, даже захватив власть, не смогли бы ее удержать. Оспаривая бланкистские идеи, Плеханов вслед за К. Марксом исключал возможность безреволюционного развития России. Только основная роль в социалистическом перевороте отводилась уже не «революционному меньшинству», а пролетариату.

Заключение

В результате реформ 60-70-х гг. XIX в., на которые она отозвалась под угрозой возникшей политической катастрофы, Россия начала масштабный переход к индустриальному обществу в целом того же типа, который существовал в передовых странах Запада и был основан на рыночной экономике и парламентской демократии. Однако бремя реформ оказалось слишком тяжелым для власти и общества. Прерывание процесса общественных преобразований в 80-90-е гг. и даже попытки повернуть историю вспять сохранили в России огромный груз феодально-крепостнических пережитков, который не только отдалял страну от государств, успешно продолжавших модернизацию, но и резко сужал возможность ее мирной эволюции к полноценному индустриальному обществу.

Мировой исторический процесс объективно подстегивал экономическую и социально-политическую модернизацию России. Тем самым она была поставлена в жесткие временные рамки.

Россия не сумела эффективно воспользоваться отпущенным ей временем, чтобы осуществить необходимые реформы. Либеральное движение, бывшее сторонником реформаторского пути развития, не смогло его реализовать. Россия вышла на революции разъединенной на традиционалистско-монархический, либеральный и окрепший революционно-социалистический лагерь. Столыпинские реформы были сорваны колебаниями верховной власти и поляризовавшимся обществом.

Вследствии чего в 1914 г. Россия была втянута в мировую войну, к которой она не была готова. На волне экономического и социально-политического кризиса, вызванного войной, в феврале 1917 г. пало самодержавие. У власти оказались либералы и социалисты и дальнейшее развитие страны уже было непредсказуемо.

Список использованной литературы

1. Александрова Т.М. История России; век XIX-й. – М., 2006

2. Антонов В.Ф. Революционное народничество. – М., 1995

3. История России с древнейших времен до конца XX века. – М., 2001

4. Павленко Д.И. История России. – М., 2004

5. Пантин И.К., Плимак Е.Г. Революционная традиция в России. – М., 1986

6. Шацикло К.Ф. Русский либерализм накануне революции 1905 – 1907 гг. – М., 1985