Реферат: Фаворитки французских королей

Реферат: Фаворитки французских королей

Министерство высшего образования РФ

Иркутский государственный лингвистический университет

Кафедра истории, философии и социальных наук

Реферат

Фаворитки французских королей

Иркутск

1.Вступление.

А. Б.   Пожалуй, нет сюжета более занятного, чем приключения и проделки любви, особенно если они отнесены на счет особ знатных, проживавших в  15 и 16 веках. Тут же нет предела любопытству и ликованию ученого люда. Всякому не лень подражать или хотя бы разузнать о них побольше, постараться приблизить к себе прошлое, вдохнуть жизнь в древние, позабытые и почти бесплотные тени.

В.Историография

А.И. Глебов-Богомолов./Фаворитки французских королей./

Эта книга, написанная в лучших традициях популярного исторического романа, открывает читателю мир французского двора 15-16вв, мир придворных интриг, любви и ненависти, мир прекрасных фавориток, владычиц королевских сердец и   всей Франции.

Глава 1.

Франциск 1 воскликнул как-то, что «двор без женщин все равно, что времена года без весны, а весна без роз». Прощайте, мрачные рыцарские замки, прощай, скучная жизнь в одиночестве. Владельцы их, некогда сосланные в глушь своих провинций, по первому зову явились ко двору короля. Вместе с ними ехали их жены, ехали украсить своим присутствием сказочные феерические дворцы Его королевского величества, в которых жизнь протекала как вечный праздник, в постоянных пирах, охотах и развлечениях.

Так, появившись на политической сцене, женщины Франции 16 века сразу стали играть заметную роль.

В этом странном и блестящем обществе, в котором эрудиция ценилась превыше роскоши, а смелость мысли и поступка радостно встречалась как новое и доселе неведомое удовольствие, расцвели бессмертные творения искусства, в то время как в глубине его под столь изящной, утонченной элегантностью скрывались грубость и насилие почти варварские, по временам примешивавшие к аромату чувственной поэзии пряный запах крови. То была эпоха, таившая в себе столько страданий и сладострастия, столько слез и раскатов смеха, в которую веселость Рабле сияла и искрилась посреди приступов безумного религиозного фанатизма и гнева, а мода на женскую и мужскую одежду была исполнена особой грации и необычайного изящества, эпоха живописная и драматическая во всем, во всех аспектах представлявшаяся то грандиозной, то смехотворной, соблазнительно-прекрасной и отталкивающе ужасной в одно и то же время.

Все, что с ней связано, в равной степени напоено какой-то изящной завораживающей жестокостью. Христианский мистицизм соединяется с любовью к форме, отличительной чертой всякого язычества; самые грубые суеверия сливаются с самым искренним и научным, пытливым сомнением. Религия и разврат царят в одних и тех же душах. Словом, неспокойный, непоследовательный, мучительный век, к которому прекрасно подходит замечание Ля Брюйера о Рабле: «Чудовищная смесь тонкой и изобретательной морали и самого грязного распутства и порчи, когда дурное доставляет себе истинное удовольствие, становясь еще хуже, а хорошее – утонченней и прекрасней, на фоне пороков еще разительней бросаясь в глаза».

 Все дамы двора Валуа, столь любопытного для наблюдений, заслуживают того, чтобы стать предметом самого глубокого изучения. Какое разнообразие женских типов, в которых легко различаются все нюансы человеческих страстей, где посреди самых трагических событий сияют незаурядные красавицы, достойные иметь своим историографом Брантома, великого французского бытописателя галантных дам и французского общества 16 века.

Однако история всякого  века начинается с конца  предыдущего. Так уже повелось испокон  веков.

Глава 2.

Пятнадцатый век завершается…

Король Франции Людовик 11, искушенный политик и старый французский лис всегда отличался пристрастием к женскому полу. 

В отличие от других французских королей, он опасался всевластных фавориток, способных разорить королевскую казну. Как человек практичный, он умел сочетать приятное с полезным для государства.

В женский ум Людовик 11 не верил, утверждая, что, на его взгляд, едва ли можно найти представительницу слабого пола, наделенную сильным разумом.

С полным основанием можно предположить, что его отношение к женщинам сложилось под непосредственным влиянием возлюбленной его отца Карла 7 Агнессы Сорель (1409 – 1450 гг.). В 1431 году эта прекрасная двадцатидвухлетняя дама стала фрейлиной герцогини Анжуйской. Король, очарованный ее красотой, не мог забыть пепельный цвет ее волос, голубые глаза, совершенной формы нос, очаровательный рот. Узнав ее имя, король молча прошел в свои апартаменты. «Это была самая молодая и самая прекрасная среди всех женщин мира».

Другие летописцы и историки вторили: «Да, безусловно, то была одна из самых красивых женщин...», «самой красивой среди современных ей молодых женщин». Что ж, с этим трудно не согласиться.

О происхождении дамы сердца Карла 7 почти ничего неизвестно. Отец ее Жан Соре был советником графа де Клермон, мать Катрин де Меивеле владела поместьями де Верней. Тетушка Агнессы, когда девочке

Где и когда появилась на свет эта самая красивая женщина 15 века, точно неизвестно, ибо на сей счет среди летописцев были большие разногласия. Одни утверждали, что она родилась в городке Фроманто в Пикардии, другие называли местом ее рождения город Фроманто в Турени. Ясно одно, историки и биографы сходились лишь на том, что ей было двадцать два года, когда ее впервые увидел Карл 7. И Агнесса Сорель была «так красива и очаровательна, как никакая другая королева...»

Уже в вечер знакомства король отважился заявить о своих нежных чувствах, но девушка убежала с испуганным видом. Однако, через несколько месяцев о любовной связи короля и дамы из Фроманто знал уже весь двор. Одна лишь королева пребывала в неведении.

К 1448 году у Агнессы Сорель было уже трое детей от короля. Приблизительно в это же время Карл 7 решил пожаловать дворянством мать своих внебрачных детей. Недалеко от Парижа, на опушке Венсенского леса, на холме, возвышавшемся над излучиной Марны, у Карла был маленький замок, специально выбранный им как место хранения всех королевских книг. Именно его король решил подарить возлюбленной. Здесь она впервые получила титул «Дам де Боте» – Прекрасной Дамы, который вполне соответствовал ее внешности.

Наделенная не только красотой, но и тонкой ранимой душой красавица горячо желала понять, почему народ, чье мнение она обычно игнорировала, так нетерпим к ней. Тут только ей открылось, в какой нищете живут французы, на глазах которых разворачивались не только великие деяния святой Жанны, девы Домреми, но и все бедствия Столетней войны.

Понимая это, Агнесса поспешила напомнить королю о его долге и обязанностях. С этой целью она использовала некую хитрость. Увидев, что сердце короля занято лишь любовью к ней, и он совсем не интересуется делами королевства, Агнесса сказала ему: «Когда я была маленькой, астролог предсказал мне, что в меня влюбится один из самых храбрых и мужественных королей. Когда мы встретились, я думала, что вы и есть тот самый храбрый король... Но, похоже, я ошиблась: вы слишком изнежены и почти не занимаетесь делами вашего бедного королевства. Мне кажется, что этот мужественный король не вы, а английский, который создает такие сильные армии и захватывает у вас такие прекрасные города. Прощайте! Я отправляюсь к нему, видимо, именно о нем говорил мне астролог».

«Эти слова поразили короля в самое сердце, и он заплакал. Тогда-то Карл 7 забросил охоту, сады, забыл о развлечениях, собрал всю свою силу и мужество, что позволило ему быстро выдворить англичан из своего королевства».

Действительно, через некоторое время после этой беседы Карл 7 при помощи своих знаменитых указов реорганизовал войска и в 1449 году, нарушив перемирие с Англией, вновь начал военные действия. В руках у врага к тому времени оставалось еще немало мощных крепостей и многолюдных городов, но король, движимый любовью к своей Прекрасной Даме, за несколько месяцев положил конец Столетней войне, вернув все захваченные земли Франции. Агнесса, называвшая его раньше насмешливо Карлом Безразличным, стала его величать Карлом Победоносным.

Увы! Судьба распорядилась так, что фаворитке не довелось увидеть венца своих усилий. Когда шли последние сражения с англичанами, она внезапно скончалась при весьма загадочных обстоятельствах.

В один из январских дней 1449 года к нему подбежал монах из аббатства, сообщив, что только что в очень тяжелом состоянии в монастырь доставлена Дама его сердца. Король был поражен. Он сам проводил Агнессу в келью, и она в изнеможении опустилась на постель. Карл, не дав ей передохнуть, встал у ее изголовья. Из уст своей возлюбленной он узнал о том, что «некоторые из его подданных хотят передать его в руки англичан». Возможно, в этот момент королю пришла на память участь Жанны д'Арк, так- же преданной врагу, для спасения которой им не было предпринято ровно никаких усилий. Что он думал в этот час? Впрочем, большого значения это не имело, ибо он все равно не поверил фаворитке. Несмотря на усталость, Агнесса продолжала его убеждать. Все детали заговора ей были известны в подробностях, о них-то она и рассказала. «Успокоенная тем, что она успела сообщить о грозившей Карлу 7 опасности, фаворитка уснула, но сон ее был краток;

В поместье под городом Мениль-су-Жюмьеж, в загородном доме, на следующий день появилась на свет девочка, которой через полгода суждено было умереть. После родов Агнессу беспокоило расстройство желудка, которое продолжалось в течение длительного времени, и во время этой болезни она постоянно каялась в своих грехах. Часто вспоминала она о Марии Магдалине, совершившей высший плотский грех, но раскаявшейся в нем и попросившей милости у всевышнего и Девы Марии. Как истинная католичка Агнесса проводила целые часы в чтении молитв.

9 февраля 1450 года, в шесть часов вечера, Агнесса Сорель, лучшая и прекраснейшая из женщин своего времени, скончалась. Было ей чуть более сорока лет. О! Горькая, горькая жизнь красавицы в те времена! Безвременная и жестокая смерть, похитившая такое чудо!

Агнесса Сорель умерла, но ее благотворное влияние на французского короля и ее недюжинный ум имели огромное значение для истории королевства. В 1453 году, спустя два года после ее смерти, закончилась Столетняя война, начавшаяся в 1337 году, успешно завершились реформы, способствовавшие укреплению королевской власти во Франции. Итак, ее влияние в этой области было благотворным, но, увы, совсем не так оно сказалось на характере дофина Людовика, наследного принца короны. Эпоха Прекрасной дамы Сорель навсегда запала ему в душу, сформировав то недоверчиво-пренебрежительное отношение к женщинам, которое впоследствии отличало и его самого, и его двор, и, наконец, его царствование.

Это означало, что, будучи вовсе не чужд склонности уделять женщинам, редкие часы своего досуга, он весьма мало стремился поднять их до уровня влиятельных, авторитетных и всевластных фавориток, полагаясь исключительно на свой собственный ум и хитрость и хорошо помня о событиях своей молодости, во времена которой его интересы не раз пересекались с интересами отца и Агнессы Сорель и когда он подчас был вынужден уступать.

Любовные истории короля занимали не только простой народ. Они забавляли и принцев. Так, Карл Орлеанский очень любил узнавать новые сплетни и слухи из замка Плесси-ле-Тур, прибежища короля Людовика 12.

Бедняга и не подозревал, что его супруга Мария Клевская вела себя с молодыми людьми из его собственного замка точно так же, как Людовик 11 с женщинами своего двора. 

Молодая герцогиня была воспитана при бургундском дворе, считавшемся самым распутным из всех дворов в Европе. Она была очаровательной изящной блондинкой,

Кроме того, следует сказать, что она обожала не только мужчин, но и драгоценности, меха, борзых собак и охоту; сочиняла весьма искренние и недурные стихи. Трудно было устоять перед чарами такой женщины. К тому же за ней старались ухаживать все, и ей было бы грустно обидеть своих верных поклонников, обделив их теплом и вниманием.

Все бы ничего, если бы не одно обстоятельство – к великому изумлению своего престарелого супруга, она родила ему дочь... В одно мгновение все могло открыться, но этого не произошло. Старый принц мог все узнать, однако предпочел оставаться в неведении. Людовик же 11 все знал и потешался на славу.

Когда же в 1462 году Мария Клевская родила сына от слуги, у короля пропала всякая охота смеяться и подшучивать над родственником, ибо этот ребенок, которого Карл признал сразу же и без всяких возражений, таким образом, становился наследником Орлеанского дома, и Людовику отныне приходилось с этим считаться.

Королю пришлось даже стать крестным отцом этого мальчика. Он прибыл в Блуа, полный самых горьких раздумий, сделал несколько нелюбезных замечаний и, наконец, неохотно принял участие в крещении этого плода незаконной любви.

Так Людовик "1 почти против воли познакомился со своим преемником, сам того не подозревая.

Вернувшись в Плесси-ле-Тур, он начал искать способ отвратить угрозу. «И мне нужен сын», – все время повторял он. В течение долгого времени посещал он одну из своих любовниц и делал великие усилия для продолжения своей династии. Ему «повезло»: в 1464 году 23 апреля у его ненаглядной Шарлоты родилась дочь – «горбатая, рахитичная, хромая... И взбешенный король, покинув Амбуаз и свою возлюбленную, вернулся в замок Плесси-ле-Тур. Вот тогда на ум ему пришла дьявольская мысль немедленно помолвить новорожденную с Людовиком Орлеанским. Он написал «отцу» мальчика пространное послание, в котором дип - ломатично сообщал ему о своих матримониальных намерениях, ни словом, однако, не обмолвившись о «достоинствах » невесты.

Карл Орлеанский, разумеется, с радостью согласился, и несколько дней спустя, состоялась заочная помолвка обоих детей...

В детстве недостатки Жанны были не столь заметны. Мать выбором платьев всегда успешно скрывала их от посторонних взглядов. Но со временем юный Людовик Орлеанский, которому шел уже пятнадцатый год, «будучи воспитан в обстановке

похоти и разврата», пришел в ужас. Он прямо заявил королю, что скорее женится на самой обычной дворяночке, чем уступит отцу. Тогда разгневанный король велел его матери Марии Клевской ехать на восточные окраины государства а, юному герцогу открыто заявил, что в случае излишнего упорства в жизни ему будет открыта одна дорога - в монастырь.

В1476 году Людовик Орлеанский смирился с этой перспективой. Желая забыть ужасную ночь и отомстить своему тестю, он предался безумному разврату.

В течении нескольких лет Людовик11 очень боялся как бы племянник Людовик Орлеанский не стал добиваться от папы расторжения брака. Поэтому каждые полгола он заставлял его  посещать замок Линьер в Берри, где жила несчастная калека, и доказывать ей свою любовь.

В марте 1479 года Людовик 11 внезапно заболел, но на этот раз Людовик выздоровел. И Луи Орлеанский, уже тайно обсуждавший с важнейшими сеньорами королевства, как легче заполучить власть, отобрав ее у законного наследника Карла, вновь отошел в тень, затаив в душе досаду и предавшись для наилучшего душевного успокоения сладострастию и разврату. Говорят, что в это время у него была связь с известной красавицей и куртизанкой Амазией. Увы, в 1483 году король Людовик 11 скончался, случилось то, что давно уже должно было случиться, но что судьба так странно откладывала со дня на день. На трон взошел Карл 8, которому было всего лишь тринадцать лет, а потому реальной властью овладела уже известная нам Анна де Боже, которой в это время исполнилось всего лишь двадцать два года. И сейчас она не забывала свою былую страсть, назначив юного герцога Орлеана наместником Иль-де-Франс. Но Людовик глядел на нее почтительно и холодно, притворившись, что совершенно ничего не понимает и ровно ни в чем не заинтересован.

Как ни странно, Людовик 11 всегда восхищался умом своей дочери Анны де Боже: Она - наименее глупая из всех женщин Франции, ибо судьбе не было угодно познакомить меня ни с одной умной. Естественно, что фактическое правление семейства Боже было не по душе знатнейшим сеньорам Французского королевства и в особенности принцам крови. Они считали его совершенно незаконным, хотя Анна де Боже, как и ее супруг, Пьер де Боже, ссылались на устную предсмертную волю Людовика 11. Луи Орлеанский не стал медлить и поспешил воспользоваться сложившимся положением. Теперь он, в свою очередь, потребовал законного регентства и, отчасти опережая события, объявил о своем намерении вместе со своей многочисленной свитой обосноваться в замке Амбуаз, расположенном подле города Амбуаз на левом берегу Сены и в то время служившим резиденцией маленького короля Карла 8 ». Однако Анна де Боже, будучи подлинной дочерью старого французского лиса, ныне почившего в бозе, предвидя все нежелательные последствия, могущие возникнуть после этого скромного переезда, потребовала, чтобы гарнизон Амбуазского замка и города присягнул на верность именно ей... Так на некоторое время претензии Орлеанского были отражены, а угроза с его стороны сведена к минимуму, однако Анна понимала, что положение ее ненадежно. Только созыв Генеральных штатов мог решить дело. Созыва Генеральных штатов требовали одновременно Анна де Боже и Людовик Орлеанский. Заседание состоялось в Туре 5 января 1484 года. По окончании длительной дискуссии, как гласит рассказ историка Ги  Бретона, был создан регентский совет, после чего представители всех провинций все-таки доверили мадам Анне опеку над юным королем.

И в этот раз Людовика Орлеанского ждало разочарование. Казалось, судьба совершенно перестала печься о нем. Глубоко огорченный, он покинул прекрасный город Тур и прибыл ко двору герцога Бретонского, при котором все мятежные или опальные принцы и вельможи французского двора всегда находили убежище, приют и понимание.

Герцог Франсуа (Франциск) Бретонский (1450 – 1488) был рад встрече с родственником, ведь и он был отпетым вертопрахом. Б свое время его почти открыто соблазнила красивая и пылкая Антуанетта де Меньле,

 любовница короля Карла 7 после смерти Агнессы Сорель, о которой мы имели случай говорить ранее. Красавицу подослал к герцогу Бретани сам Людовик 11, желавший из дел амурных получить политические дивиденды, и, надо сказать, она не разочаровала герцога, ибо была необычайно изобретательна в любви. Увы, Людовика ждало первое разочарование. Эта пылкая любовница,  «фаворитка по приказу», в пылу страсти сама не заметила, как увлеклась герцогом и перестала слать тайных гонцов с ценными сведениями о бретонском дворе. Любвеобильный Франсуа успел благополучно похоронить одну свою супругу, которой была Маргарита Бретонская, и жениться во второй раз, но он так и не пожелал расстаться со своей необыкновенной Антуанеттой, заставив свою законную супругу, которой стала знатная дама Маргарита де Фуа, мириться с присутствием фаворитки под супружеским кровом.

Именно в это время и прибыл Людовик Орлеанский ко двору герцога Бретонского. Естественно, и он не прошел мимо почтенной госпожи де Меньле, благополучно и почти на правах законной супруги заправлявшей двором и домом герцога Бретонского, нисколько не враждуя при этом с Маргаритой де Фуа.

Но, потерпев поражение от фаворитки герцога Бретонского, Луи постепенно обратил свой взор на дочь герцога Франсуа от Маргариты де Фуа, которая была юна, хороша собой и, как и Анна де Боже, носила имя Анны. Все складывалось как нельзя лучше, ибо он осыпал девочку всевозможными подарками, и та с радостью их принимала. Наконец, заверив ее отца в том, что его вынужденный брак с Жанной Французской, дочерью покойного короля, можно легко расторгнуть в Риме, он тайно обручился с юной герцогиней. Это обстоятельство не укрылось от Анны де Боже, решившей нанести очередной удар своему кузену. Карл 8 еще не был коронован, Луи Орлеанский должен был непременно присутствовать при этой церемонии. Явное пренебрежение своим долгом могло пятном лечь на его репутацию и иметь тяжкие и далеко идущие последствия. Ведь именно он, должен был держать корону над головой молодого короля. Такой повод обязывал его без промедления вернуться в Париж.

Разумеется, ему была направлено письмо с торжественным приглашением, следовать в столицу. Луи уступил. Он покинул Кант и прибыл в Париж. По традиции французские короли короновались в Реймсе, а уже оттуда следовали в Париж. И коронация Карла 8 состоялась 30 мая 1484 года, а уже 5 июля король вступил в столицу. Итак, ни в июле, ни в августе Луи в Нант не вернулся, и Анна де Боже могла быть этим вполне довольна. Госпожа де Боже затаила обиду под внешней благожелательностью. И чтобы отомстить, она решила помешать его браку с Анной Бретонской. И в самом деле, не лучше ли было связать бретонку узами брака с королем Франции.

Однако в то время как Анна де Боже планировала брак юного короля с герцогиней Бретонской, у него уже была невеста. Звали ее Маргарита Австрийская, очаровательное дитя с синими глазами. Надо признать, что четырнадцатилетний король Карл относился к ней с детской непосредственностью и теплотой. Говорили, что он просто обожает «свою возлюбленную жену – очаровательную маленькую королеву Франции», хотя в действительности брак меж ними вовсе не был совершен.

Маргарита жила во Франции с двух лет. Ее отец, Максимилиан Австрийский (1459 – 1519), происходил из династии Габсбургов и с 1486 года сделался королем Римским, а с 1493 года – императором Священной Римской империи. В 1477 году Людовик 11 захватил принадлежащий Габсбургам город Аррас, а в 1482 году в том же городе между ним и Максимилианом Австрийским был подписан Аррасский мирный договор, положивший конец войне между двумя суверенами. Именно на основании одной из статей этого важного документа отец маленькой Маргариты вынужден был отдать ее руку наследнику французского престола. Жарким июльским вечером 1483 года она прибыла в сопровождении кормилицы в Амбуаз. Потом к ней приблизились Анна и Пьер де Боже в сопровождении папского протонотария, присланного Римом специально для этого случая. Помолвка была отпразднована тут же на площади, украшенной великолепными коврами и гобеленами. Протонотарий соединил руки двух детей, и «наследник престола соблаговолил дважды поцеловать свою невесту». Смерть Людовика 11 нисколько не изменила привычное течение жизни его сына, зато она решительно изменила жизнь его нареченной. Теперь с маленькой Маргаритой обращались как с королевой Франции, – окружив ее множеством придворных, дам и девиц.

Глава3.

Итак, маленькую Маргариту любили в королевстве, и потому планам Анны де Боже было не так-то легко осуществиться. Впрочем, регентша, самая хитрая и проницательная женщина из всех, когда-либо живших», решив любой ценой женить своего младшего брата на маленькой Анне Бретонской, не сказала об этом ни слова никому, даже королю, и терпеливо дожидалась своего часа.

В королевстве было неспокойно. Желая, в союзе с герцогами Бурбонским и Бретонским ,создать коалицию против четы де Боже и тем ослабить ее влияние, Луи Орлеанский писал парламенту', обвиняя Анну в узурпации власти: «Эта особа завладела государством, правит им совершенно по своему усмотрению, нисколько не считаясь с интересами знатных сеньоров, и тем более короля. Она отваживается нарушать постановления Генеральных штатов, повышает налоги, раздает пенсии своим сторонникам, ради своих корыстных интересов опустошает королевскую казну, с таким тщанием, трудом и упорством собранную ее отцом, славным королем Людовиком, любимыми чадами которого все мы являемся. Ясно, что эта женщина стремится к верховной власти и ее подлинная цель самой стать сувереном Французского королевства.

Увы, парижский парламент в лице своего председателя Жана де ля Вакери оказался глух к столь пламенной речи. Понимая, в чем подлинная причина инвектив и нападок Людовика Орлеанского, председатель парламента резко отвечал герцогу: «Разве не следует Вам всеми силами постараться уберечь королевство от войны, а не разжигать пламя братоубийственной распри». Окрик подействовал, но возымел явно обратное действие. Получив послание Жана де ля Вакери, Луи тотчас вступил в переговоры с англичанами, начал собирать под свои знамена войска, даже попросил помощи у императора Максимилиана Австрийского и увлек «союз государей» в «безумную войну», продолжавшуюся два года и показавшую полную неспособность мятежников добиться успеха. Их поначалу успешное движение на Париж было остановлено, после чего им спешно пришлось отступать к Нанту.

Анна де Боже оказалась на практике не только прекрасным и мудрым администратором и государственным деятелем, но и хорошим военачальником, лично и очень успешно руководившим боевыми операциями. Едва ли не каждый день ее отец Франциск принимал послов европейских государей, предлагавших ему помощь и поддержку в обмен на обещание руки и сердца его дочери. Как говорит французский историк Ги Бретон: Сознавая безвыходность положения, престарелый герцог, обезумев от мысли о том, что Бретань может утратить свою независимость, обещал свою дочь всем подряд. У десятилетней Анны Бретонской вскоре появилось множество женихов, в том числе герцог Бекингемский, сын герцога де Рогана, Жан де Шалон, принц Орлеанский, инфант Испанский, Максимилиан Австрийский (отец невесты Карла 8 »~ и Ален д'Альбре, который, владея графством Фуа, царил в Беарне и Наварре...»

Армия коалиции потерпела поражение и практически перестала существовать. Людовик Орлеанский попал в плен. Анна де Боже торжествовала, а 19 августа 1488 года был подписан договор, по которому Франциск, герцог Бретонский, обещал изгнать со своей территории иностранных принцев и солдат и не выдавать замуж своих дочерей, которых у него было две, без специального одобрения короля Франции. Этим он полностью признавал власть своего сюзерена и отказывался впредь от всяких попыток вредить, явно или тайно, его трону. Но 7 сентября 1488 года герцог скончался, на два года пережив и свою законную супругу, и фаворитку Антуанетту де Меньле, таким образом, оставив свою старшую дочь в возрасте одиннадцати лет сиротой. Теперь именно она стала герцогиней суверенной Бретани и все претенденты на ее руку, немногим ранее одобренные ее отцом, вновь устремились на приступ вожделенной цитадели. Переезжая из города в город, она тщетно пыталась укрыться от этих охотников за приданым, и с грустью думала о Людовике Орлеанском. Маленькая герцогиня, горько сожалевшая о разлуке с любимым, заточенным в темнице, вынуждена была уступить одному из женихов – Максимилиану Австрийскому.

Время шло, войска Карла 8 претерпели все трудности осады, взяв в кольцо город, Нант, оборонявшийся мужественным Аленом д'Альбре, одним из претендентов на руку и ложе герцогини Бретонской. Ничто, кроме хитрости, не могло одолеть мужества рыцаря д'Альбре, но герцогиня Бретонская не учла, что ее властная и могущественная соперница недаром была родной дочерью Людовика 11. Анна де Боже, видя, что мужества бретонцев не сломить стойкостью французов, прибегла к хитрости, сообщив Алену д'Альбре о том , что герцогиня Анна, наконец, дала согласие на брак с Максимилианом, и уже идут необходимые приготовления к торжественной церемонии. Отвергнутый претендент не смог сдержать своего негодования на неверность женского нрава и передал Нант

Максимилиан, к своему глубокому огорчению, не смог лично приехать за невестой. Пришлось прибегнуть к практике бракосочетания по доверенности.

Теперь австрийский посол подписывал все официальные документы такой официальной пометкой: «Максимилиан и Анна, римский король и королева, герцог и герцогиня Бретани».

Анна де Боже была встревожена и возмущена. Ее хваленая и хорошо известная проницательность и хитрость потерпели поражение. Требовалось срочно аннулировать этот брак. И дабы обезопасить страну от новых треволнений войны, необходимо было женить Карла 8  на Анне Бретонской. Однако на этот раз Карл 8 » заупрямился.

«Речь идет о спасении Франции», – отвечала на это Анна де Боже. Карл 8хорошо понимал, что от него требуется. Речь шла о походе на Ренн, в котором находилась герцогиня Бретонская. Мысль эта отнюдь не вдохновляла его, но Анна де Боже настаивала и, наконец, вынудила Карла выехать в Амбуаз и там, вдали от глаз любопытной парижской толпы проститься со своей невестой. Та уже обо всем знала, и прощание короля с ней было особенно печально.

Девятилетняя Маргарита, зная, что юный король едет к одиннадцатилетней сопернице, заливалась слезами.

В день всех Святых 1491 года Карл 8 во главе войска в 40 тыс. человек стоял под стенами Ренна, в котором ждала решения своей участи дочь покойного герцога Бретонского. Гарнизон города состоял из 14 тыс. человек, и было совершенно очевидно, что долго держаться против войска короля город не сможет. Герцогине предстояло смириться с вступлением в город французов, которых она ненавидела всей душой, усматривая в них виновников безвременной кончины ее отца. Конечно, ее дядя говорил ей, что Карл 8 намеревается на ней жениться, но это лишь еще сильнее возмущало девочку.

Вскоре Анне де Боже  решила, что просить для короля руки этой юной герцогини, которую он любил сам, будет для него жесточайшим унижением.

В самом деле, узнав о том, какая роль ему предстоит, Людовик стал «белее савана», но согласился, ибо не в его положении было открыто противиться или пренебрегать приказаниями регентши.

С тяжелым сердцем Людовик Орлеанский отбыл в Ренн и предстал перед герцогиней. Он воочию убедился в том, насколько она похорошела, и лишь с великим трудом удалось ему подобрать слова для изложения просьбы Карла 8.

Ответ Анны был краток и немного надменен:

– Пусть придет и посмотрит на меня, – сказала она и заплакала, «ибо очень ненавидела человека, за которого ее хотели выдать замуж»'.

Несколько дней спустя, состоялась встреча Карла и Анны, подготовленная весьма искусно. Карл направился к дворцу герцогини Бретонской, чтобы там торжественно приветствовать ее. Они остались одни. Сейчас у них была возможность вдоволь насмотреться друг на друга. Обоих обуревали совершенно противоположные чувства. Король нашел герцогиню прелестной.

Анна же была в отчаянии, ибо король показался ей сущим уродом.

Но вполне отдавая себе отчет в том, что ее отказ повлечет за собой полное разорение герцогства королевскими войсками, присоединение Бретани к Франции и, может быть, пленение молодой герцогини, она согласилась на брак. Помолвка состоялась через три дня в глубочайшей тайне. Однако кому-то из французских вельмож пришла в голову престранная и коварная мысль пригласить посла императора Максимилиана, Вольфганга фон Польхейна, уже известного нашему читателю по сцене торжественной и комичной церемонии «брака по доверенности». Естественно, тот отклонил это любезное приглашение и тотчас выехал на родину, спеша сообщить своему господину о нанесенном ему оскорблении.

Вскоре маленькая бретонка начала забывать о том, насколько некрасив ее жених. Церемония бракосочетания была назначена на 6 ноября 1491 года и состоялась в замке Ланже. Здесь же были устроены пышные празднества. На другой день после бракосочетания Карл поспешил принести свои извинения и объяснения Маргарите Австрийской. Для этого он торжественно выехал в Амбуаз и уведомил свою несостоявшуюся супругу обо всем происшедшем.

В Европе события, потрясавшие Францию и ее двор, наделали немало шума. Император австрийский Максимилиан, узнав о браке Карла 8 и Анны Бретонской, впал в необыкновенный гнев, ибо у него похитили не только жену, но и герцогство Бретонское, ставшее отныне частью, и одной из наилучших, французской короны. Он метал громы и молнии против гнусного прелюбодея и клятвопреступника, ибо только такими словами отныне Максимилиан намерен был именовать доброго короля французов. Помимо этого, он упрямо повторял, что брак, заключенный в Ланже, не является законным и что, кроме того, король Франции похитил и изнасиловал юную герцогиню Бретонскую.

Но одним – страдания, другим же – радости бытия, как это обыкновенно и бывает в жизни. Маргарита Австрийская, отвергнутая Карлом 8 », направляясь к своему новому супругу и, попав в страшную бурю, изливала свою печаль и ожидание неминуемой смерти в словах горестной эпитафии, оказавшейся впрочем, явно преждевременной, а ее обидчик Карл8, безумно влюбившийся в Анну Бретонскую, теперь мог без всяких угрызений совести посвятить себя супруге. Герцогиня после ночи в Ланже испытывала постоянное влечение к королю. Она оказалась на редкость пылкой, требовательной и изобретательной партнершей и постоянно принуждала мужа к самым изнурительным подвигам сладострастия. Конечно, Карл 8» обожал любовные игры, этот утонченный вид любовных турниров не рыцаря с рыцарем, а рыцаря с дамой, не только позволяющий себя победить, но и частенько побеждающий якобы неодолимого соперника своей слабостью, сладострастной истомой, искусством пылкого и опытного тела. Но ради своей сладострастной королевы, надолго изгнавшей из постели короля всех незаконных любовниц и фавориток, он даже приказал украсить замок Амбуаз, построить там новые башни, возвести новые великолепные здания, украсить покои чудными гобеленами и устроить необычайно изысканную ванную комнату. Однако страсть подвигла его на большее, гораздо большее. Ради прекрасных глаз своей молодой супруги король начал готовиться к завоеванию Неаполя, хотя город этот лежал за тридевять земель от его владений, что требует некоторых пояснений.

Карл 8 считал себя прямым наследником анжуйских государей, владения которых еще столетие назад распространялись на южную Италию и Сицилию, а потому считал свои претензии вполне обоснованными, а возможность проявить свое королевское великодушие в благодарность за ночи любви совершенно необходимой. В течение года длились приготовления, и осенью 1493 года королевские войска выступили в поход. В сентябре 1493 года Карл во главе великолепно снаряженного и экипированного войска покинул Амбуаз и направился к Лиону, где должен был расстаться с супругой и в печальном, но героическом одиночестве следовать в Италию.

Ио, думая о предстоящих трудах бога войны Марса, король не мог, не умел унять сладостного безумия, зароненного в его сердце и чресла королевой.

Думая о том, чтобы покрыть себя неувядающей славой на полях Италии и, более того, предпринимая все это ради прекрасных глаз своей супруги, он вез с собой в особой, необыкновенно удобной, просторной и красивой повозке несколько молодых, красивых и весьма благосклонных к нему дам, в обязанности которых входило ни в коем случае не допустить вынужденного охлаждения его любовного пыла и ослабления или увядания копья Венеры. Итак, за ним следовал маленький гарем. Во время путешествия король верхом на своем белом иноходце постоянно, пока не простился со своей супругой в Лионе, путешествовал между экипажем королевы и повозкой с придворными дамами. Иногда он останавливал кортеж и помогал одной из длинноногих, стройных девиц сойти на землю. После этого они уединялись в кустах или за деревьями, росшими вдоль дороги, и отсутствовали, как правило, довольно краткое время. Королева плакала, но делала вид, что ничего не замечает.

Войска шли вдоль Луары, затем повернули в сторону Орлеана, Жьена, Кона и Невера и остановились в Мулене. Здесь после окончания своего регентства жила Анна де Боже. Она, даже теперь, выпустив из рук бразды правления страной, пеклась о ее интересах и потому пыталась отговорить Карла от предстоящего похода, но тот не желал ничего слышать.

Через два дня после отбытия из Мулена король прибыл в Лион. Здесь в честь королевской четы были устроены грандиозные празднества.

Его величество на шесть долгих сладостных месяцев задержался на берегу Роны. И хотя ему по прежнему верно служил его сераль, все же ему не удалось избежать очаровательных сетей местных молодых женщин и их неотразимого обаяния. Еще до того, как вступить в земли врага, он предался яростным плотским сражениям и битвам, немало изнурявшим его организм. Ходили слухи, что втайне от королевы он дал себе слово (ставшее, впрочем, известно придворным) овладеть всеми красавицами высшего лионского общества, прежде чем отбудет в Неаполь. И надо сказать, что скоро ему удалось завоевать благосклонность всех этих дам, ибо уже через несколько недель он познал их всех.

Увы, развратная жизнь начала утомлять его, по словам другого летописца, до такой степени, «что его плоть таяла на костях, а тело было похоже на проткнутый бурдюк, опустошавшийся в честь даме. Вот каковы были воистину галльский темперамент и пыл этого человека.

Кое-кто был очень встревожен подобной досадной слабостью короля и попытался объяснить ему, что величие трона не вяжется с постоянным развратом. Однако никому этого сделать не удалось, ибо Карла постоянно толкал на путь сладострастия герцог Орлеанский, который, как сообщает историк его времени Сен- Желе, был распорядителем фривольного времяпрепровождения государя. Что ж, следует признать, что расчет был верен. Силы довольно слабого короля и в самом деле следовало истощить, чтобы потом самому не только возглавить Итальянскую кампанию, но и, что было вполне вероятно, возложить королевскую корону на свою голову. Одним словом, разврат истощал Карла8, однако он худел, но держался, ибо Людовик Орлеанский совсем забыл, что худые люди нередко поразительно выносливы, особенно в любовных делах. Правда, король появлялся с огромными мешками под глазами и с явными признаками изнурения, но, тем не менее, был в отличном здравии.

Наконец в июле 1494 года король Франции решил начать поход в Италию. Но не тут-то было. Неаполитанцы, хорошо зная о слабостях короля к слабому полу, поспешили нанести предупреждающий удар. Они нашли в Лионе необыкновенно красивую, но совершенно незнатную женщину, которой было поручено задержать короля как можно дольше. И в самом деле, она поразила и покорила Карла.

Сторонники Франции недоумевали. Лодовико Сфорца, герцог Миланский поручил своему послу начать переговоры с Карлом 8.В итоге, король решил срочно выступать.  23 августа 1494 года армия вышла из Лиона в Гренобль, в котором королевская чета, наконец, рассталась. Прежде всего, войско двинулось прямо на Асти и даже через Альпы на Турин. Приближаясь к городу, король совершенно неожиданно для себя обнаружил, что денег для продолжения едва начавшейся кампании у него явно недостаточно – весьма запоздалое открытие, свидетельствующее не столько о том, что военные приготовления были чересчур огромны и тяжелы для казны, но еще и о том, как опасна даже государственной казне и государственным мужам всякая, и особенно королевская, склонность к чрезмерным и неумеренным удовольствиям.

Но и на сей раз счастье в любви не оставит Карла 8. Дамы слишком почитали короля Франции, и некая маркиза де Монферрат стала новой жертвой поклонения со стороны короля. Вот что говорит об этом Коммин: ...король пошел на Турин, где одолжил у мадам Савойской, дочери покойного маркиза Гульельмо Монферратского и вдовы Карла Савойского, ее драгоценности, которые заложил за 12 тысяч дукатов. Несколько дней спустя он прибыл в Казале к маркизе Монферратской, юной и мудрой даме, вдове маркиза Монферратского. Она так - же предоставила свои драгоценности, которые также были заложены за 12 тысяч дукатов. Армия возобновила свой путь на Турин и Асти, где герцог Миланский Лодовико Сфорца приветствовал его вместе со своей женой Беатриче. Зная характер короля и его чувственные наклонности, герцог привез с собой фрейлин герцогини, и множество дам ослепительной красоты, и те, разумеется, должны были играть отнюдь не второстепенную и малозначительную роль на переговорах.

Собственно, успеху этого дела способствовали три небольшие армии. Французы, швейцарцы и люди герцога Миланского действовали на суше, Людовик Орлеанский – на море. Все шло благополучно, им сопутствовал успех.

По этой причине король Карл смело вступил в пределы Флорентийской республики, чтобы либо вынудить свободолюбивых, а сейчас еще и склонных к восстанию флорентийцев встать за него, либо захватить их слабые города, дабы расположиться в них на уже начинавшуюся зиму. Некоторые небольшие города республики, действительно, встали на его сторону, в том числе и Лукка, давний враг флорентийцев, и выразили королю полную покорность и готовность служить его делу. Осторожный герцог Миланский, не желавший слишком явных и скорых успехов французов в Италии, отсоветовал Карлу продолжать военные действия в это время года. К тому же он хотел при помощи французских солдат получить несколько городов, среди которых были не только города Сарцана и Пьетрасанта, но и прекрасный город Пиза. Кстати, первые два, принадлежавшие ранее генуэзцам, были во времена знаменитого Лоренцо Медичи захвачены флорентийцами. Король двинулся через Понтремоли, город, принадлежавший герцогу Миланскому, и осадил Сарцану, очень сильный замок, лучший у флорентийцев, однако на свою беду из-за ожесточенных распрей плохо обеспеченный всем необходимым для обороны.

После нескольких удачных сражений французы вступили в Неаполь. Карл 8 был окрылен успехом и счастлив, к тому же встречавшие его неаполитанки отважно обнажали грудь при вступлении французов в город. Собственно, оказавшись в сердце Кампании, этом райском уголке у самого берега моря, он попал в то же положение, что и Ганнибал, за много веков до него оказавшийся в этих местах. Воины последнего, остановившись на постой в кампанском городе Капуе, предались таким «капуанским» радостям, что вскоре совершенно позабыли, зачем претерпели все ратные подвиги и тревоги, заставившие их перейти Альпы. Знаменитые «капуанские радости» как образец упоительно расслабляющего порока вошли в поговорку. К этому же, по-видимому, стремился и Карл 8, нисколько, однако, не отличаясь военными талантами великого карфагенского полководца.

Праздники в честь путешествующего короля-воителя, балы и турниры следовали непрерывной чередой один за другим. И обворожительные местные красавицы, являвшиеся на них в пышных и роскошных одеяниях, весьма охотно и часто оставались лишь в одних нитях жемчуга, легко заменявших им остальную одежду. Так пиры превращались в оргии, на которых все приглашенные мужчины стремились проявить свою мужскую доблесть и силу в делах любви на глазах друг у друга.

Между тем Анна Бретонская отправляла Карлу нежные послания, умоляя поскорее вернуться во Францию. В апреле 1495 года она под непосредственным влиянием Анны де Боже написала королю следующие строки: «Обязанностью Вашей является не медлить более с возвращением в свое королевство, ибо народ, который вас любит, горько оплакивает ваше отсутствие...

Получив это письмо, Карл 8 не придал ему особого значения, проникновенные слова не тронули его, ибо сейчас он был занят организацией великолепного пира в честь своей очередной любовницы Леоноры. У него не было особого желания возвращаться во Францию, ибо Неаполь, на его взгляд, был всего лишь промежуточным звеном на пути в Константинополь: «Наша цель не будет, достигнута до тех пор, пока мы не дойдем до земель неверных и не начнем с ними священную войну». Среди прочего король много распространялся о гареме султана Баязида, обладателем которого уже себя мнил.

Вскоре во французской армии появилась эпидемия.

За месяц эпидемия нанесла французской армии огромный урон. Заразились тысячи солдат. Сотни из них умерли. О болезни ходили самые невероятные слухи: одни врачи утверждали, что все произошло от одной женщины, к несчастью, заразившейся от прокаженного, другие говорили, что это последствия противоестественного каннибализма, наконец, третьи полагали, что источник этой ужасной болезни – половая связь человека с кобылой, больной сапом.

Болезнь распространялась с невероятной быстротой и не щадила ни простых смертных, ни епископов и кардиналов, не чуждых ласк зараженных красавиц, заразился этой таинственной болезнью даже папа.  Карл 8 был потрясен случившимся. 25 апреля он принял корону королевства Неаполитанского, а уже 1 мая, оставив своим заместителем в Неаполе вице-короля, которым стал сеньор Жильбер де Монпансье, отбыл на родину, подальше от опасных, и даже, пожалуй, смертельно опасных, неаполитанских женщин.

Отступление из Италии грозило в любой момент обернуться катастрофой. Ведь пока Карл 8 избирал своими фаворитками прекрасных неаполитанок, венецианцы, миланцы во главе с Лодовико Сфорца, папа Александр 6, император Максимилиан и Фердинанд Арагонский образовали коалицию и создали сильную армию, готовую в любой момент лишить французского короля его итальянских завоеваний.

Французская армия едва не была окружена и уничтожена. Она прорвалась лишь после длительного и кровопролитного боя.

Венецианцы, его старые враги, захватили его личные вещи, среди них значилась кость святого Дионисия, которую он всегда возил с собой, никогда с нею не расставаясь, и альбом с изображениями всех женщин, услаждавших его во все время путешествия.

Но хотя число врагов у него явно прибавилось после измены его старых и испытанных союзников, какими были, например, небезызвестные Сфорца, стремление попасть на родную землю нисколько не ускорило его продвижения вперед.

В Сиене король задержался на шесть или семь дней, потому что сиенцы, как говорит летописец, всего лишь «показали ему даме, и он ими тотчас увлекся, стремясь как-то развеять грусть по утраченной реликвии святого Денй и драгоценного альбома амурных побед. В Пизе он влюбился в девушку очень низкого происхождения, из-за чего армия не могла выступить из города в поход еще одну неделю.

15 июля 1495 года французы прибыли в город Асти, где король узнал, что войска под командованием Людовика Орлеанского осаждены в Новаре, замке, расположенном в 10 лье от Милана.

Луи Орлеанский ждал, но и его терпение уже было на исходе. Увы, сейчас сам он пожинал то, что посеял в Лионе, ибо, приучив Карла к безудержному разврату, ставшему для того неотъемлемой нормой обыденной жизни, он не только подтолкнул его к могиле, но и сам мог волею судьбы или случая погибнуть в Новаре.

Карл 8 менял дам. Карлу очень понравилась эта новая любовница, и судьба кузена по-прежнему висела на волоске. Так обстояли дела 10 августа 1495 года, но 8 сентября в самый разгар бала прибыл сеньор Жорж д'Амбуаз, сразу обратившийся к королю со следующими словами:

– Враг уже в Новаре. Пригороды крепости в огне. Едва ли герцогу, вашему кузену, удастся продержаться хотя бы несколько часов до подхода ваших сил.

Карл 8 оставил бал и уже два часа спустя, выступил в поход. Результатом этого славного маневра стали переговоры, которые король Франции и его кузен повели с противной стороной.

Наконец, 9 октября 1495 года был подписан мирный договор, и в тот же день Карл поспешил вернуться в маленький городок Кьери, в котором провел еще несколько дней и ночей,  лишь 21 октября возобновив путь домой. 

7 ноября 1495 года король и королева узнали о смерти их сына и наследника. После похорон, королева впала в глубокую грусть. Что касается короля, даже после смерти сына. Он не пожелал изменить своих привычек. Королева после смерти сына рожала ещё нескольких сыновей, но они не выживали.

Людовик Орлеансний, желая примириться с королевой, прислал  ей драгоценный подарок. Тронутая этим, она, ждавшая  лишь повода,  вновь полюбить своего бывшего жениха, подарила ему двух лошадей.

После этого герцога Орлеанского постоянно видели с королевой.

Глава 4.

7апреля король внезапно умер, ударившись головой о косяк.

Все бросились к герцогу Орлеанскому, к которому, как к ближайшему родственнику, переходила корона.

Камердинеры короля Карла богато убрали его тело, и сразу же началась служба, не прекращавшаяся ни днем, ни ночью... Он оставался в Амбуазе восемь дней, сначала в красиво обтянутой и украшенной комнате, а затем в церкви, и все было устроено так богато, как никогда еще не делалось для королей...

коронация Людовика 12, в Реймсе, 27 мая 1498 года.

С ним в четвертый раз к власти пришел представитель боковой ветви.

Хорошо зная о свободном нраве и специфических вкусах папы Александра 6  Борджа, Людовик 12  уповал на его снисхождение к своей просьбе: если не деньгами, то хотя бы красивыми девушками он должен был склонить его к согласию на расторжение брака с Жанной Французской, дочерью Людовика 11.

Что же касается брачного контракта Карла 8 и Анны Бретонской, то в нем было ясно сказано, что герцогиня Бретонская, став королевой, в случае своего вдовства должна выйти замуж за законного преемника своего супруга. От папы Александра была получена булла, в которой были установлены согласные с правилами канонического права условия проведения необычного бракоразводного процесса. Были назначены судьи, которым и предстояло вынести свое решение о законности союза Людовика 12 с Жанной Французской.

  17 декабря 1498 года, о расторжении брака было публично объявлено в церкви Святого Дени в Амбуазе. После развода Анна получила титул герцогини Беррийской. Она умерла в 1505 году в возрасте сорока лет. В 1743 году она была причислена к лику блаженных, а в 1950 году канонизирована.

Людовик 12 сообщил Анне, что отныне он свободен. Но не хватало только папского разрешения, ибо они были кузенами. В ответ Александр Борджа сообщил о  своих условиях. Он потребовал для своего  внебрачного сына Чезаре  герцогство Валентинуа и руки французской принцессы.

17 декабря 1498 года бракоразводный процесс между Жанной Французской и королем закончился, и в Амбуазе было объявлено решение суда, в то же время Чезаре прибыл к воротам Шинона.

В Шиноне Герцог Гиени Ален д'Альбре сам предлагает Чезаре руку своей дочери  Шарлотты. Супруга герцога д'Альбре, Франсуаза Бретонская, родственница королевы Анны, является к тому же графиней Перигора, виконтессой Лиможа и повелительницей Авена. Старший из восьми детей, Жан, в 1494 году стал королем Наварры. Его же сестра, Шарлотта, во всем может составить весьма завидную партию. Она красива, умна, к тому же сама Анна Бретонская воспитывала ее при своем дворе.

Несмотря на то, что сам Ален д'Альбре оказывается весьма требовательным и жадным, выставляя непомерные денежные претензии в отношении приданого жениха, 110 мая 1499 года в замке Блуа обе стороны подписали брачный контракт.

Надо признать, что Людовик 12  и Анна Бретонская жили счастливо, и французский двор, как ни странно и невероятно это звучит, стал одним из самых добропорядочных дворов в Европе.

Анна Вретонская буквально на коленях умоляла своих дам молиться о том, чтобы гнусности не навлекли гнев божий на Французское королевство.

 Вскоре она заболела, я слегла. Полагают, что жизнь ее укоротило  недовольство помолвкой ее дочери Клод с Франциском Валуа (совершенной против ее воли). Она умерла 9 февраля 1514 года в возрасте тридцати восьми лет.

Людовик 12  был потрясен смертью своей жены, а между тем граф де Лонгвиль, бывший тогда пленником англичан, всячески старался убедить своего друга короля Генриха 8  заключить союз с Францией, с помощью свадьбы между Францией и Англией.

Итак, речь шла о сестре Генриха  Марии или, вернее, принцессе Мэри. Английский монарх, войдя в положение и постигнув всю горестность переживаний французского собрата, согласился. Узнав, что в жены ему прочат изящную, умную шестнадцатилетнюю блондинку, Людовик 12, – а ему вскоре должно было исполниться пятьдесят четыре года, а годы войны в Италии не прибавили ему здоровья, – почувствовал, что в нем заиграла кровь.

Через несколько месяцев Мария Английская высадилась в портовом городе Кале, морских воротах Франции. Будущую королеву на французской земле встретил представитель французского короля, им был Франциск Валуа. Увидев, как она хороша - собой, он был поражен в самое сердце и 'влюбился в молодую невесту с первого взгляда.

По дороге в Аббевиль, где их ждал Людовик 12, молодой герцог Ангулемский', которому только что исполнилось двадцать лет, очаровал английскую принцессу своими галантными речами. Как жаль! Когда они вступили в Аббевиль, ему волей-неволей пришлось уступить место королю.

Торжества бракосочетания прошли 9 октября 1514 года. Людовик 12 без памяти влюбился в белокурое создание, явившееся из Альбиона.

После пятнадцати лет непрерывных тревог смерть Анны Бретонской, так и не подарившей Людовику 12 мужского потомства, преисполнила  радости Луизе Савойской, которая надеялась, что её сын будет преемником Людовика 12. Увы, девять месяцев спустя после смерти королевы король женился на англичанке, которая, на радость Луизе Савойской, под хор насмешек изнуряла короля буквально на глазах всей страны. И это внушало надежду на лучшее. Однако Мэри оказалась слишком сластолюбива и легкомысленна, и в один прекрасный день могла родить бастарда. Такой возможный поворот событий ее очень тревожил, и Луиза Савойская тотчас отправилась в Турнель. В апартаментах Саффолка, любовника Мэри, состоялся достаточно короткий, но очень бурный разговор. Ему было недвусмысленно заявлено, что самым желательным исходом для всех будет его незамедлительный отъезд на родину, но прежде, чтобы унять горечь расставания, ему будет даровано поместье в Сентонже и 50 000 ливров ежегодной королевской ренты. В противном случае королеву-прелюбодейку и ее любовника ждут смерть либо, в лучшем случае, позорное изгнание. Саффолка убедили доводы, подкрепленные увесистой монетой и прекрасным поместьем, и он уступил, с полным основанием полагая, что после, по всей видимости, очень скорой смерти Людовика 12  он непременно возобновит свои амурные похождения и постельные дуэли с Мэри Английской.

А в Турнеле в то время, в ее мрачных залах, раздавались глухие и мрачно звучащие слова молитв во здравие короля... В это самое время, когда природа, казалось, совсем отвернулась, от человека и Богу были не слышны его молитвы, в одной из огромных мрачных зал Турнеля умирал Людовик 12.

На Рождество умирающий призвал к своему изголовью Франциска Ангулемского. При виде умирающего тот даже не смог сдержать улыбки, которую тот - час заметил король. Сейчас его в особенности заботила судьба дочери. Он боялся, что Франциск Валуа испортит ей жизнь. Его личный опыт, как и опыт предков, подсказывал это.

Умирающий вспоминал о несчастной Жанне Французской, некогда им низко отвергнутой, и о своей благочестивой жене Анне. Конечно, Людовик 12 знал о том, что молодой герцог влюблен в королеву Марию, и потому время от времени уста его повторяли всего несколько слов:

–     Клод, моя дорогая маленькая Клод!  1 января 1515 года ровно в десять часов вечера король скончался.

Глава 5.

Если попытаться вкратце подвести итоги царствования Людовика 12, то окажется, что все, что ему удалось завоевать в результате итальянских походов, было потеряно. Может показаться, что вся деятельность короля, в конечном счете, потерпела крах. Однако будет ли справедлив такой приговор? Потомки его в 16 столетии отнеслись к нему совсем по-иному: на первое место они ставили экономический расцвет Франции, достигнутый в годы его правления, а главное, мир, наконец, прочно воцарившийся в стране, пережившей весьма бурный и неспокойный 15век. «Время правления этого короля, справедливого, экономного, когда речь шла о его собственных нуждах, и щедрого в других случаях, не случайно с ностальгической грустью вспоминали в последующие десятилетия в истерзанной внутренними войнами стране. Не удивительно, что современники, как и его придворный историограф Клод де Сейссель, восхваляли его. Историки позднейших эпох, начиная с Мишле, заговорившего о «королевской тупости», считали своим долгом подчеркивать известную ограниченность Людовика 12. Безусловно, очень часто противники его были гораздо менее щепетильны в выборе средств, более изобретательны в достижении целей и изощренны. Все же вряд ли справедливо считать этого короля слабохарактерным, не слишком далеким, ограниченным и негибким. Во времена тяжелейших бедствий, в 1512 – 1514 гг., Людовик 12 вывел страну из, казалось, безвыходного положения, когда его противники покушались даже на его трон. Франциску 1 наследство досталось уже в полном порядке».

Вот что  говорит о Людовике 11, Карле 8  и Людовике 12, Брантом, великий бытописатель 16 века.

«Часто – и даже в самое последнее время – при дворах знатных французских сеньоров и королей любили перемывать косточки сих благороднейших особ. Я не встречал светских угодников, кои бы не нашли что сказать о них иногда лживого, а подчас и истинного. Но должно всячески порицать такой обычай: нельзя покушаться на доброе имя дам – особливо из высшего общества. Причем я имею в виду как тех, что не прочь поразвлечься, так и иных, кои к столь пагубному зелью питают отвращение и пригубливать его не намерены.

При дворах последних наших королей процветали тайное злоречие и пасквили – что вовсе не согласно с простодушными обычаями предков, например, доброго нашего монарха Людовика 11, уважавшего простоту нравов и – как передавали – любившего трапезовать в обширных залах, пригласив к своему столу множество достойных людей (как приближенных к нему, так и прочих), а самые ловкие, бойкие и неутомимые в любовных забавах с нашими прелестницами там были привечаемы особо. Он и сам не отказывался подавать в этом пример, – желая все познать и поделиться своими откровениями с кем ни попадя.

А это, что ни говори, большое непотребство. О жене он был и весьма дурного и чрезвычайно высокого мнения, ценя ее за благоразумие и добродетель, – и благо ей, ибо, будучи от природы нрава подозрительного и угрюмого, он бы не смог сдержаться – и стал бы поносить ее, как и прочих. Когда же он умирал, то приказал сыну своему любить и весьма почитать матушку, однако не давать ей брать верх над собой: «...Но не потому, что она недостаточно благоразумна и целомудренна, а из-за того, что в ней более бургундской, нежели французской крови». И в силу этих же причин король никогда не любил ее, заботясь лишь о законном потомстве, а, добившись оного, вовсе оставил о ней попечение. А держал ее затем в замке Амбуаз – как простую придворную даму, – уделив ей крайне скудное содержание, принуждая носить небогатые наряды, словно какую-нибудь фрейлину. Он оставил при ней очень небольшой двор – и велел проводить время в молитвах, а сам загулял и весело прожигал свои дни.

Зато сын его Карл 8, наследовавший после него престол, был иного нрава, – ибо его поминают как самого строгого и добросердечного в словах монарха, какого когда-либо видывали, ни разу даже намеком не оскорбившего ни мужчину, ни женщину. Он любил  их и  весьма ретиво, и услужил им достаточно, если не слишком.

Король Людовик 12 был к дамам весьма почтителен, ибо, как я уже упоминал, позволял комедиантам, школярам и дворцовым прислужникам говорить обо всем, кроме королевы, его супруги, и дам и девиц двора, хотя сам он бывал и добрым сотрапезником, и дамским угодником, любил прекрасный пол не менее прочих и таковым остался, но не бахвалился на сей счет, не злословил и не чванился – в противоположность предку своему, герцогу Людовику Орлеанскому...

Да, молодой король Франциск 1 отличался весьма отменным, но изящным сладострастием. Уже в феврале, по возвращении в Париж, Франциск едва не сделал  предложения руки и сердца  Мэри, и это притом, что его законная супруга мадам Клод ждала от своего мужа ребенка. Быть может, ей было необычайно лестно и выгодно такое предложение, ведь она разом и в одном лице получала завидного мужа и любовника, но то ли страсть к герцогу Саффолку возобладала в ней над прежними нежными чувствами к Франциску, то ли потому, что она решила вернуться на путь чести и добродетели, так или иначе, она отказала. Вскоре она возвратилась в Англию, где и скончалась в возрасте тридцати шести лет в 1534 году.

Впервые прелестную одиннадцатилетнюю красавицу, в дальнейшем известную нам как госпожа  де Шатобриан, королева Анна Бретонская увидела 4 сентября 1505 года в церкви Сен-Жан неподалеку от города Морле. Тогда необычная и ранняя красота столь юного создания поразила даже эту чопорную и строгую королеву. Звали это чудесное дитя Франсуаза де Фуа. В 1505 году она была одной из фрейлин королевы Анны. Приблизительно в том же году или годом позже она была обручена с Жаном де Лаваль, молодым богатым сеньором.

Прошло 10 лет. Француза и Жан счастливо жили в своём замке. Однако  в один прекрасный вечер кто-то из вельмож рассказал Франциску о ней. И он решил увидеть это чудо своими глазами. Король отправил приглашение явиться ко двору. И он сразу понял, в чём дело. Но он до конца  пытался спрятать свою жену от королевских глаз. Но, в конце концов, Француаза была доставлена ко двору. Король был совершенно поражён её красотой.

И надо признать, эта дама была весьма счастлива, найти такого хорошего защитника и покровителя, ибо с тех пор муж не осмеливался сказать ей ни слова и предоставил ей полную свободу действий.

Между тем шел 1519 год от рождества Христова. 11 января этого года скончался Максимилиан Австрийский. Императорский трон оказался свободен, и потому свои претензии на него выставили король Франции, король Англии Генрих 8 и Карл 1, новый король Испании. Увы! Императором был избран последний. Мечты Франциска рухнули. Конечно, это внешнеполитическое поражение было неприятно, но госпожа де Шатобриан смогла успокоить короля.

В 1520 году Францию намеревался посетить Генрих 8, король Англии. Встреча должна была состояться на равнине между городами Гином и Ардр-ан-Артуа, в Артуа, куда король Франции прибыл со всем двором, раскинув в чистом поле не менее трех великолепных и просторных палаток из золотой или серебряной парчи. Эти как по волшебству явившиеся, словно из-под земли дворцы были подобны какому-то сказочному городу. Придворные надели свои лучшие наряды, которые должны были поразить воображение не только английских вельмож, но и самого английского короля. Вскоре появился и он сам. Его сопровождали 5000 человек, в том числе 3000 всадников. Увидев роскошь

французов, он тотчас повелел своим каменщикам и плотникам построить как можно скорее легкое сооружение, которое на первый взгляд казалось огромным и великолепным замком.

Увы! Демонстрация богатств не принесла никакой пользы. Обе стороны так и не пришли ни к какому согласию. Даже более того, Генрих 8, которого король Французский так хотел расположить к себе, уехал страшно раздосадованный и раздраженный.

Жаль, но уже 24 июня 1520 года, после семнадцати дней взаимной любви и обольщения, оба государя расстались друг с другом, так ничего и не подписав. Франциск и Франсуаза отбыли в Амбуаз, король Англии поспешил взойти на корабль, отплывающий на родину. Союз между ними не состоялся. И с этого момента Генриха 8 все более и более начинает привлекать Карл 5. Вскоре состоялась их встреча, на которую король Испании и ныне император Священной Римской империи, именно о владениях которого было сказано, прибыл на королевское собеседование без лишней пышности, даже более того, очень просто и скромно одетым. Такое поведение, и в особенности вид просителя на челе самого мощного из монархов мира так поразили и покорили Генриха 8, что тот уже в скором времени совершенно позабыл об унижении, перенесенном на равнине Ардра. Основа для славного союза столь мощных государств была положена.

В 1515 году, рассказывает Ги Бретон, – когда Франциск 1 только взошел на трон, Луиза Савойская первым делом вспомнила о своих обещаниях – передать Шарлю де Бурбон звание коннетабля' королевства. Шарль де Бурбон был главным и бессменным возлюбленным пылкой Луизы Савойской.

В упоении она строила планы на будущее, надеясь на скорую кончину его законной супруги и задаривая любовника ценными подарками. Так продолжалось до 28 апреля 1521 года, когда Сюзанна де Бурбон, законная супруга коннетабля, скончалась. Теперь страсть герцогини Ангулемской проявилась, открыто, она перешла в наступление, требуя от любовника немедленно узаконить их давние и прочные узы. Время шло, а Шарль де Бурбон, ссылаясь на всевозможные военные дела и нужды, медлил с ответом.

Так могло продолжаться и дальше, если бы Луиза в довольно резкой форме не потребовала у него объяснений. Увы, ее ждало разочарование: герцог де Бурбон ей отказал. С этого момента между ними разгорелась настоящая война, и, само собой разумеется, первый удар в этой войне был за ней. «Придя в себя, она отправилась к королю и, заявила ему, что нужно остерегаться отныне герцога Бурбонского, чьи настроения, по ее мнению, весьма переменчивы. Франциск 1 проявил тогда слабость, прислушавшись к словам своей матери, и обещал ей несколько отдалить от себя коннетабля.

Однако Луизе, которой любовная досада вскружила голову, этого было мало. Обезумев от ярости, она всячески старалась погубить молодого человека, так ловко ее разыгравшего.

Вначале в сентябре 1521 года в лагере близ Мезьера, а затем в октябре – в Валансьене Шарль де Бурбон без каких-либо объяснений был лишен почестей, положенных ему в качестве коннетабля Франции.

После наложение секвестра на имущество коннетабля Франции вызвало огромное волнение. Европейские дворы в очередной раз обвинили Луизу Савойскую в попытке подло отомстить за отказ, полученный от любовника.

Так обстояло дело в году от рождества Христова 1522, а уже в 1523 году коннетабль, покинув Францию, явился ко двору Карла 5 Габсбурга, предав тем самым себя, свою страну и своего короля. Король Испании и император Священной Римской империи был счастлив, видя одного из героев битвы при Мариньяно в своих рядах. Теперь герой Франции должен был сослужить ему великую службу. Шарль де Бурбон был обласкан королем Испании, отмечен богатыми дарами и назначен верховным главнокомандующим войск Империи и Испании.

Четырнадцать месяцев спустя бывшие соратники, а ныне непримиримые враги – Франциск 1 и Жорж де Бурбон – сошлись для решающей битвы в сражении под Павией.

Армии встретились 24 февраля 1525 года. Войны за итальянские владения вновь свели старых  врагов.

Он считал свою позицию настолько крепкой, что находил излишним предпринимать какой-либо встречный маневр против наступающей союзной армии.

Король всего лишь перевел свои главные силы на восточную сторону лагеря, откуда, собственно, и угрожало ему вражеское войско, и был вполне уверен в том, что одержит решающую победу одними лишь хладнокровием и выдержкой, даже не перейдя в контрнаступление, ибо знал, что в имперском войске царило полное безденежье и ландскнехты Карла 5 угрожали уйти домой, если им не выплатят жалованья. Действительно, отдельные отряды их стали покидать лагерь Карла. Наконец тому удалось убедить их подождать еще несколько дней при условии, что дело скоро дойдет до сражения. А это уже давало надежды на добычу.

Но в результате сражения  король Франции Франциск 1 был взят в плен.

Глава 6.

Франциск 1 в плену.

Вся Франция погрузилась в траур. Франциск 1 только что проиграл сражение при Павии. Здесь его оставили под надзором и постоянным караулом капитана Аларкона и его гвардейской роты испанских аркебузиров, и он мог в тиши и сумраке заточения излить в слезах и мольбах свое несчастье.

Но, прежде всего в личном и незамедлительно написанном письме своей матери Луизе Савойской он поведал ей о поразившем его ударе судьбы.

«Мадам, извещаю Вас о моем несчастье. Из всего, чем обладают короли, мне остались лишь честь и жизнь. Мне позволено было написать Вам, дабы этой вестью попытаться хоть немного Вас утешить. Прошу Вас действовать с обычной Вашей всегдашней осторожностью и надеюсь на то, что Бог поможет мне пережить это несчастье. Засим поручаю Вашим заботам моих детей и Ваших внуков и умоляю

обеспечить безопасную поездку в Испанию гонцу, который встретится с императором, чтобы узнать, какова будет моя дальнейшая судьба. Во всем про- чем я полностью полагаюсь и уповаю на Вас и Вашу добрую ко мне волю.

Покорнейший и смиренный сын Ваш Франциск». Письмо это вызвало всеобщее волнение, но в одном случае оно имело вполне определенные последствия: Луиза Савойская становилась регентшей, а госпожа де Шатобриан, лишившись поддержки короля и не рискуя более оставаться при дворе, объявила, что намерена вернуться к мужу в Бретань, «где Жан де Лаваль, единственный в своем роде супруг, принял ее с распростертыми объятиями».

Что же касается короля, то любопытно видеть, сколь решительно и быстро в 16 веке развращенные души обращались к Богу, едва лишь касалась их хотя бы тень подлинного страдания. Положение его и в самом деле было тяжелым, и нет никакой необходимости перечислять те радости жизни, коих он лишился.

Итак, Король был пленён, но в одном он был совершенно свободен - в любви.

Вот уже год, как он был вдовцом. Его жена Клод умерла в возрасте двадцати пяти лет почти не оставив заметного следа в истории.

Подражая своему  дяде Карлу Орлеанскому, Франциск нашел подлинное утешение в поэзии.

10 июня 1525 года Франциск 1 был отправлен на корабле в Испанию. Корабль проплывал вдоль побережья Франции, и король издалека мог видеть берега возлюбленной Родины, к которой рвалось его сердце. 17 июня он высадился в порту Паламо, а 19 июня прибыл в Барселону. Там он вновь был посажен на корабль и отвезен под стражей в Валенсию. Испанцы повсеместно встречали его с огромным уважением.  Народ Сида и Амадиса с жаром устремлялся ему навстречу, желая видеть живого героя. Женщины буквально сходили по нему с ума. В его честь устраивались спектакли, представления и даже праздники, на которых танцующий плененный король был неизменно галантным кавалером.

Карлу 5 это явно не нравилось.

Легко себе представить, что должен был испытывать человек с характером Франциска 1, пребывая в подобном тесном и мрачном заточении, вынужденный выпрашивать без всякого успеха жалость и сострадание у своего молодого победителя. Удрученный столькими печалями, Франциск тяжело заболел и уже полагал, что тюрьма станет его могилой. Тогда-то он вспомнил о своей сестре и все мысли свои обратил именно к ней – своему доброму ангелу. Ему казалось, что лишь она одна может его спасти и освободить, ибо преданность этой женщины, на его взгляд, могла и должна была творить чудеса. 2 июля 1525 года он послал маршала Монморанси к императору, прося позволить Маргарите Наваррской безопасно прибыть в Мадрид. Карл 5 охотно дал согласие исполнить эту просьбу, ибо всецело уповал на то, что герцогиня, в свою очередь, поможет ему вырвать у пленника согласие на уступку Бургундии – передачу Бургундии Испании. Маргарита взошла на корабль 27 августа 1525 года в Эр-Морт. Вместе с ней в путь отправились Габриэль де Граммон, епископ Тарбский, Жорж д'Арманьяк, архиепископ Амбренский и многочисленная свита придворных красавиц. Мысль, что она жертвует собой ради брата, наполняла ее сердце чувством несказанной радости. Высадившись в Барселоне, она узнала, уже выезжая в Мадрид, что брат ее находится при смерти, и потому, несмотря на жару, преодолела расстояние, их разделяющее, с необыкновенной быстротой, совершенно не заботясь о себе. 20 сентября она прибыла в Мадрид. И там узнала, что состояние её брата очень тяжёлое.

Теперь Маргарита, не надеясь более ни на одно из средств, доступных человеку, уповала лишь на доброту Бога всем жаром своей истинно верующей души, и Бог не оставил ее. В комнате, в которой без чувств покоился король, она велела возвести украшенный атрибутами веры алтарь. Дамы из ее свиты, и спутники несчастного монарха соединились вместе, архиепископ Амбренский читал мессу, и под сводами мрачного донжона раздавались слова священных песнопений (псалмов). При звуках нежных, сладостных для духа мелодий больной пришел в себя, – к нему вернулись чувства. Летаргия миновала. И в этот самый миг Маргарита предстала перед ним подобно образу Родины, явившейся утешить своего короля. Молитва Маргариты Наваррской, сестры Франциска, оказалась небесполезной. Ее брат был спасен. Болезнь отступила. И лишь когда король почувствовал себя совершенно выздоровевшим и окрепшим, она покинула его, дабы следовать на переговоры с давно ее ожидавшим Карлом 5, которые следовало провести в Испании. Бургундский вопрос по-прежнему оставался камнем преткновения, о который разбивались все инициативы сторон. Император настаивал на том, чтобы Франция передала ему Бургундию, Осон, Макон, Оксер, Бар-сюр-Сэн, земли вдоль берегов Соммы, Турнэ, Фландрию, Артуа. Кроме того, французский король должен был отказаться от своих прав на Милан и Неаполь и от претензий на Арагон. Но самым прискорбным было требование императора амнистировать коннетабля- изменника Жоржа де Бурбона с непременным возвращением тому всех земель, владений, почестей и званий, на что Франциск ни за что не хотел пойти. Помимо этого император требовал передачи под его власть феодального сюзерена короля Наварры Генриха д'Альбре, Робера де ля Марша и некоторых других вассалов французской короны.

Исходя из всего вышеизложенного, переговоры пленника с победителем обещали быть не такими уж и легкими. И всю тяжесть их возложила на себя Маргарита Наваррская. 3 октября она прибыла в Толедо, сопровождаемая двадцатью дамами своего двора. Когда конная кавалькада вступила в ворота города, император вновь лично вышел ей навстречу и оказал самый любезный прием, но, узнав, что она не привезла ему согласия на передачу Бургундии, столь же любезно прервал переговоры. Но это вовсе не обескуражило госпожу Маргариту.

Она предстала перед Королевским советом Испании и «там восторжествовала своим красноречием и красотой над самыми чопорными и несговорчивыми грандами, склонив к себе слух самых суровых и жестоких душ». Она ездила из Толедо в Мадрид, из Мадрида в Гвадалахару, резиденцию герцога Инфантадо, проявившего в этом деле такой интерес к делу Франциска 1 и такое расположение к госпоже Маргарите, что самому герцогу и его сыну королем было прислано официальное пожелание более ни о чем и ни при каких обстоятельствах не разговаривать с герцогиней Алансонской. «Слава Богу, дамы для меня по-прежнему не запретны, – писала она в письмах той поры, – и с ними я буду говорить за двоих». Женщина, к которой она обратилась, была сестра Карла 5, Элеонора, вдова короля Португальского, на которой как раз в это самое время должен был жениться коннетабль де Бурбон. Элеонора Австрийская горячо возражала против таких планов, говоря брату, что «никогда не выйдет замуж за предателя, погубившего короля Франциска». И Карл заподозрил, что его сестра питает не самые дозволенные чувства к пленнику. Он не ошибся, ибо Элеонора, не в состоянии более терпеть, что предмет ее страсти заключен в башне, написала Луизе Савойской: «Ах, мадам! Если бы в моей власти было освободить короля!».

Эта фраза и подала регентше мысль о довольно оригинальном мирном договоре: Франциск уступит Карлу 5 одну Бургундию, дабы удовлетворить гордость императора; но Элеонора получит эту провинцию в приданое и вернет ее королю Франции, выйдя за него замуж».

Итак, чувства Элеоноры стали известны сестре Франциска и, хорошо понимая, какую выгоду они несут, она тут же с жаром принялась за дело, решив, во что бы то ни стало устроить брак короля с этой принцессой. Положение пленника отныне становилось не столь безнадежным, хотя перед ним по-прежнему маячила перспектива либо вечного плена, либо тягостного и постыдного договора.

И поскольку Маргарите так и не удалось склонить императора к отказу от претензий на Бургундию, – ибо он по-прежнему упорствовал в этом пункте, – она не стала принуждать своего брата к подписанию договора. Но и Карл 5, несмотря на все ее усилия, соглашался освободить короля только ценой Бургундии. В этих весьма сложных условиях Франциск 1 принял с ее помощью благородное и очень важное решение. В присутствии архиепископа Амбрена, маршала Монморанси и президента парламента Сельва он отрекся от короны в пользу дофина. Произошло это в декабре 1525 года. В присутствии вышеуказанных лиц он написал письмо, в котором по поводу Маргариты говорилось: «Наша дорогая и возлюбленная сестра, герцогиня Алансонская и Беррийская, взяла на себя опасный труд и тяготы по морю и посуху явиться к императору и сделала ему самые почетные и любезные замечания и предложения для совершения между нами договора достойного и гуманного».

В то же время он предписывал дофину незамедлительно возложить на себя французскую корону, регентство же до его совершеннолетия, целиком препоручив Луизе Савойской

 Между тем, трехмесячное перемирие приближалось к концу, и Маргарита, пребывание которой в Испании император отказывался продлить, отбыла во Францию, увозя с собой акт об отречении, все еще хранившийся в совершенном секрете. Впрочем, ехала она медленно, все еще надеясь, что какие- либо добрые вести остановят ее в пути и император согласится, наконец, на менее суровые условия. Из одного из ее писем видно, что 3 декабря она провела верхом время с 12 часов дня до 7 вечера и проделала за это время всего 5 лье. Она, верно, рассчитала, что прибудет в Нарбон как раз под Рождество, но тут, совершенно внезапно, получила от брата послание, настоятельно советующее ей ускорить свой путь.

Карл Ч только что узнал об акте отречения, который в значительной мере умалял значение его победы и важность пленения французского короля, и, дабы отомстить, велел задержать Маргариту, если волею случая или своего собственного желания, она будет еще на его территории по истечении срока действия ее охранного свидетельства.  Из-за сильного утомления Маргарита Наваррская, совершавшая однодневный маршрут за четыре дня, достигла французской границы часом позже момента завершения перемирия и никак не могла утешиться от того, что не привезла с собой брата.

Хотя Маргарита Наваррская совсем не преуспела в своей миссии, в действительности она в значительной мере приблизила и ускорила освобождение своего брата. Именно благодаря ей Карл 5 не прислушался к советам канцлера Гаттинары, желавшего, чтобы с Франциском 1 обращались с особой суровостью. Условившись относительно брака узника с сестрой императора Элеонорой, она тем самым кардинально изменила условия его заточения. Теперь поправившемуся Франциску 1 разрешались недолгие увеселительные прогулки, пиры и праздники в обществе испанских грандов, визиты в монастыри и беседы с монахинями. Испанцы, которые во время его болезни толпами наполняли церкви, моля Бога о даровании ему спасения и здоровья, теперь радостно окружали его с почтительной и услужливой предупредительностью, готовые на любые уступки, любезности и услуги.

Маргарита была права, – Элеонора сумела смягчить Карла 5. Ибо желание последней выйти замуж за Франциска было так велико, что она не без труда, в конце концов, добилась от брата смягчения поставленных им условий и согласия на брак, предложенный Луизой Савойской.

15 марта 1526 года, то есть через год и двадцать два дня после битвы при Павии, Франциск 1 возвратился во Францию, подписав Мадридский договор, в силу которого он терял Бургундию, Фландрию и Артуа, прекраснейшие и самые богатые части своего королевства.

Но прежде чем это произошло, ему пришлось принести положенную в таких случаях жертву. В качестве гарантии выполнения Мадридского договора он принужден был отдать в заложники двух своих сыновей от королевы Клод, к ее счастью, не дожившей до подобного несчастья – одного семи лет, другого – восьми. Обмен произошел на границе. «Эти очаровательные, но несчастные дети отправлялись за Пиренеи, и вскоре были разлучены со своими слугами и заточены в замке Педраса, скрытом посреди гор, в котором их лишили не только свободы, но даже света и воздуха, отдали на погибель нужде, облачили в самые поношенные и старые одежды. Там жили они в обществе одной-единственной маленькой собачки и нескольких суровых стражников. В течение всех трех лет заточения ни одна весточка не доходила до них с родины, ни одно воспоминание об их семье, так что они даже не слышали ни одного французского слова. Они настолько позабыли родной язык, нравы и обычаи своей страны, что после мира, заключенного в Камбрэ, совершенно не понимали посланца, явившегося навестить их по приказу короля, так что ему пришлось учить его снова французскому языку.

Глава 7.

Возвращение

Франциск 1 вернулся во Францию. Еще при битве за Павию король носил на своих латах и оружии цвета

новой совсем недавно приглянувшейся ему дамы, о которой сейчас, после столь долгого перерыва, ему вновь надлежало вспомнить. Речь шла о прекрасной Анне де Писле, дочери Гийома де Писле, владетеля д'Эйи и начальника пехотной тысячи, стоящей в Пикардии». Собственно, до его пленения сия особа была всего лишь подростком, юной и очаровательной фрейлиной его матери, подававшей большие надежды и обещавшей королю прекрасное будущее на ложе Венеры. И в самом деле, за время пленения короля она расцвела чудесно, сразу и совершенно поразив его воображение.

Так на небосклоне французского королевства появилась еще одна звезда – еще одна фаворитка, постаравшаяся затмить свою предшественницу. Конечно же, неприятные вести об очаровательной даме из Эйи доходили до ушей Франсуазы де Шатобриан еще до битвы при Павии, но теперь она поняла, что король действительно может ускользнуть из-под ее влияния. Получив это тревожное известие в Шатобриане, она тотчас оставила все домашние дела  поспешила в Фонтенбло, в резиденцию короля, полная решимости навсегда избавиться от соперницы.

Король принял ее любезно и весьма обходительно и, дождавшись, когда юная Анна де Писле удалится на прогулку, сумел оказать своей прежней любовнице достойный прием. Но... подобное милостивое сладострастие из сострадания ее мало устраивало. Оно явно свидетельствовало о закате ее могущества и о низведении некогда могущественной фаворитки до уровня обыкновенной (хотя и высокородной) девицы из небезызвестной маленькой «компании Его Величества».

А тем временем дела Франции в вопросах внешней политики обстояли столь же серьезно. Карл 5 проявлял признаки нетерпения, и дабы уйти от ответственности за невыполнение статей Мадридского соглашения, Франциск 1 сознательно еще на какое-то время оставил за своей матерью титул и полномочия регентши и право не соблюдать ничем лично ее не связывающий и весьма позорный для Франции договор, который он вынужден был подписать лишь в силу особых обстоятельств. Уже в мае 1526 года, встретившись с императорским посланником в Коньяке, Франциск объяснил ему, что считает Мадридский договор вынужденным и к тому же подписанным со стороны Франции отрекшимся от престола королем. Изумленному Карлу 5, хорошо понимавшему подоплеку столь очевидной интриги, было сообщено, что Бургундия ему отдана, не будет, а Франция готовится вступить в союз с английским королем Генрихом 8.  22 мая 1526 года в том же Коньяке на глазах у крайне раздосадованных испанцев король не без активного содействия и помощи Луизы Савойской заключил союз с папой, герцогом Миланским, Флорентийской республикой, Венецией и швейцарцами, положив тем самым основание так называемой Священной лиги, мощной антигабсбургской коалиции, появление которой окончательно вывело императора из терпения.

Поскольку целью Лиги было изгнание испанцев из Неаполя, возвращение Милана его законным владетелям и освобождение сыновей Франциска 1, то следствием всего этого стала война в Италии.

Разгневанный император сорвал свой гнев на верном его делу Шарле Бурбонском, и тот, оставив службу Его императорскому величеству и, имея под рукой хорошо организованную и вооруженную армию, стал действовать в тех пределах независимо на свой страх и риск.

Воюя в Италии, он погиб во время штурма Рима, на городской стене. Случилось это печальное событие 6 мая 1527 года, «а его разъяренные солдаты отомстили за него, учинив в «вечном городе» бойню, сопровождаемую грабежом и длившуюся целую неделю».

«Известие о гибели Шарля Бурбонского, которого Луиза Савойская так любила и так ненавидела, не могло оставить ее равнодушной, однако она ничего об этом не сказала. Можно, впрочем, предположить, что сердце ее забилось чуть быстрее, когда ей сообщили, что у коннетабля нашли кольцо, которое она ему некогда подарила». И пока во Франции Луиза Савойская, нередко поставлявшая любовниц своему сыну, считала, что мадемуазель д'Эйи, быть может, окончательно вытеснит мадам де Шатобриан с престола любви (не менее великого и славного, чем королевский престол), в Италии был, свергнут, и капитулировал папа Клемент 7, а успешные военно-морские операции объединенного генуэзско-венецианского флотов под командованием Андреа Дориа нанесли испанцам поражение при Амали (28 апреля 1528 года). Для Франции все обстояло прекрасно.

Ее влияние неуклонно росло, но неожиданная измена славного генуэзского адмирала, ставшая следствием его серьезных разногласий с французским командованием и двором, опять круто изменило столь благополучное для французов течение дел. Осаду Неаполя французам пришлось снять, и 3 августа 1529 года в Камбре был подписан мирный договор, обязывавший французов отказаться от всех притязаний на Италию. Итальянские союзники Франции признали власть императора Карла в Италии.

«Кроме того, Франциск 1 согласился на уплату 200 000 солидов, предусмотренных еще Мадридским мирным договором. Он лишался суверенных прав на Артуа и Фландрию, также обещанных Карлу 5  Мадридским соглашением, зато теперь император совершенно отказывался от своих давних претензий на Бургундию. Кроме этого, только в конце 1528 года враждующие стороны договорились, наконец, о заключении брачного союза между Элеонорой Австрийской и Франциском 1. Брак обещал сторонам не только мирное разрешение старинного военного конфликта, но и быть счастливым и удачным, ибо Элеонора любила Франциска, а тот любил мадемуазель д'Эйи и не боялся, что любящая жена заставит их разлучиться.

А влияние Анны де Нисле и в самом деле неизмеримо возросло. В 1528 году Франсуаза де Шатобриан, раздосадованная наглостью новой возлюбленной короля и его непостоянством, поспешила вернуться в Шатобриан. Вечером королева плакала: медовый месяц окончился. По словам некоторых авторов той эпохи, кончилась и ее супружеская жизнь. Анна де Писле торжествовала. Она не полностью вытеснила госпожу де Шатобриан, поскольку король регулярно писал последней; но она стала официальной фавориткой и сохраняла этот пост шестнадцать лет, к большому несчастью Франции.

Праздники завершились турниром, устроенным подле особняка Сен-Поль на улице Сент-Антуан. В нем приняли участие сам король и его дети, а среди присутствующих были Анна де Писле, Луиза Савойская и

 кую признательность к этой женщине».

«Жертва госпожи де Шатобриан, – говорит Ги Бретон, – вызвала восхищение всего двора. Именно она предстала в этой истории в наилучшем свете, а Анна де Писле с досады заболела».

В середине 1530 года сестра Карла 5 покинула Мадрид вместе с маленькими французскими принцами, получившими, наконец, свободу, и с бывшими заложниками отправилась во Францию. 1 июня 1530 года от испанского берега реки Бидассоа отчалили две лодки. В одной находилась Элеонора, в другой – французские принцы. В это самое время от французского берега на испанскую сторону отчалила барка, везшая в Испанию выкуп и текст нового договора, согласно которому, как известно уже читателю, Карл 5 получал Фландрию, Артуа и итальянские владения, но отказывался от Бургундии.

Опять, как в прошлый раз, посредине реки был сооружен понтон, на котором и произошла церемония обмена драгоценностями той и другой стороны.

Свидание жениха с невестой состоялось в Мон - де-Марсан. И на этой церемонии присутствовала новая фаворитка короля. Маленькие Франциск и Генрих обняли своего отца и бабушку. Затем радостные объятия, поцелуи и поздравления последовали со стороны всех придворных дам и вельмож двора. И случилось так, что именно в это время среди красавиц, толпившихся вокруг них, находилась одна дама, супруга Луи де Бризе, графа де Молеврие, великого сенешала Нормандии, звали эту даму Дианой из Пуатье.

Ей шел уже тридцатый год, и, следовательно, едва ли одиннадцатилетний Генрих Валуа мог обратить на нее хоть какое-нибудь внимание, но случилось чудо, – одиннадцатилетний мальчик влюбился «в эту женщину, сиявшую подобно солнцу у дверей его тюрьмы». Так угодно было распорядиться истории, знающей, как возвеличивать и умалять людей, по своему произволу меняя течение их жизни.

« Будущий Генрих 2 встретил ту, которой двадцать девять лет суждено, будет оставаться его привлекательной и верной любовницей».

Между тем, Франция ликовала. На всем пути следования короля из Мон-де-Марсан в Фонтенбло, его любимую резиденцию, – в Бордо, Ангулеме, Коньяке, где король родился, Блуа и Сен-Жермен-ан-Ле шли сплошные праздники и пиры, а 5 марта 1531 года Элеонора Австрийская была коронована в аббатстве Святого Дени, уже через десять дней после этого торжественно вступив в «свой добрый город Париж».

Вечером королева плакала: медовый месяц окончился. По словам некоторых авторов той эпохи, кончилась

и ее супружеская жизнь. Анна де Писле торжествовала. Она не полностью вытеснила госпожу де Шатобриан, поскольку король регулярно писал последней; но она стала официальной фавориткой и сохраняла этот пост шестнадцать лет, к большому несчастью Франции.

Праздники завершились турниром, устроенным подле особняка Сен-Поль на улице Сент-Антуан. В нем приняли участие сам король и его дети, а среди присутствующих были Анна де Писле, Луиза Савойская и Диана де Пуатье. В конце турнира был объявлен конкурс красоты. На котором победила Диана де Пуатье.

С этого времени Анна де Писле ненавидела победительницу конкурса.

С 6 августа по 7 сентября 1531 год небо над Парижем озарялось ярким светом. Так явилась на горизонте комета, предвещавшая смерть кого-либо из государей. Ее так и поняли, но суеверие толпы заблуждалось, – небо имело в виду Луизу Савойскую.

Мать короля скончалась неполных пятидесяти четырех лет от роду в сентябре 1531 года, в своей постели в замке Фонтенбло.

Похороны ее были грандиозны. Франциск оставался один и горько оплакивал кончину своей матери и окончание своей молодости. Наступала пора зрелости, пора заката.

В начале 1532 года Франциск, оставив госпожу д'Эйи в Фонтенбло, а королеву Элеонору в Блуа, отбыл в Шатобриан, чтобы навестить возлюбленную Франсуазу. Из этой поездки он вернулся в конце августа, добившись при помощи Жана де Лаваля, губернатора Бретани, признания сессией бретонских штатов прав своего сына на престол герцогов Бретонских.

В течение месяца Франциск и Жан де Лаваль объезжали новые владения короны, весело пируя и охотясь. 16 августа 1532 года в Ренне состоялась церемония коронации наследника престола герцогом Бретонским. Так завершилась пятидесятилетняя тяжба за обладание короной герцогства Бретонского, между французскими королями и склонными к полной независимости герцогами древней и свободолюбивой Бретани. Свершилась золотая мечта Людовика 11 и многих других французских королей. Франциск 1 добился того, чего хотели они, и после четырехмесячного отсутствия вернулся к своей жене и Анне де Писле, давно уже с затаенным гневом поджидавшей его. Уезжая из Шатобриана, он с чувством глубокого сожаления простился со своей бывшей возлюбленной.

«Мадам де Шатобриан плакала. Она плакала бы еще больше, если бы знала, что никогда больше не увидит короля Франции».

Использованная литература:

1.      //Фаворитки французских королей.

2.      //Хрестоматия по Истории  Средних веков.