Курсовая работа: Становление казачьих войск XVI – начала XVII вв

Становление казачьих войск

XVI – начала XVII вв.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение. 3

Глава 1. Зарождение казачества. 6

Глава 2. Связь с российским правительством и начало службы в составе московского войска. 9

Глава 3. Казачество и смутное время. 13

Заключение. 25

Примечание. 27

Библиография. 29

Введение.

Казачество – это совокупность войск с их специальной подготовкой и особыми боевыми качествами, вырабатывавшимися веками. Казачество – это часть народа, но вооруженного народа. У казаков свое, особое восприятие войны: она не была для них неожиданностью. Повседневная боеготовность тесно переплеталась с их бытом, специфической общностью, своеобразным укладом жизни. Дух казачества, обязательная боевая служба, содержание войска за счет своих собственных хозяйственных ресурсов, весь быт и традиции формировали из казаков тип воина – профессионала, отличавшегося особыми чертами в боевой обстановке. В Европе не было равной их кавалерии. Тактический и операционный опыт, выучка передавалась и совершенствовалась из поколения в поколение. Казачьи формирования использовались в войнах для обороны и для наступательных целей. Но не менее важное значение их – пограничная служба: самыми охраняемыми участками являлись те «дистанции» государственных рубежей, где находились казачьи команды – гарантия пограничной безопасности и стабильности. Казачьи полки всегда были в боеготовности за исключением тех случаев, когда конный состав страдал от бескормицы. Следует отметить и такую особенность казачьего войска, как отсутствие колесного обоза (в буквальном смысле этого слова). Отсюда его гибкость и маневренность. Все войско на боевых конях. Эти качества казачьей конницы вырабатывались долгими и целенаправленными тренировками.

История казачества была всегда актуальна. Различные ее аспекты привлекали внимание ученых-историков уже в XIX веке. В настоящее время интерес к этой теме сильно возрос, т.к. идет процесс возрождения казачества и определение его места в современной военной системе. Казачья тематика стала очень актуальной. Издается много газетных и журнальных статей, проводятся специальные научные конференции. В периодических публикациях содержатся оригинальные толкования по проблемам истории отдельных казачьих формирований, хотя в них наблюдается разноголосица мнений и подходов к истории казачества. В том числе авторами оно трактуется как феномен, редкий факт и т.п. Между тем, казачество - это устойчивое историческое явление, компонент вооруженных сил России. Его существенное и активное участие в событиях прошлого прослеживаются на протяжении многих веков.

Хронологические рамки данной работы охватывают довольно большой отрезок времени – с середины XIII века, это период феодальной раздробленности и расцвета Монгольской империи и Золотой Орды, до начала XVII века, события смуты в русском государстве.

Важным источником в написании курсовой работы послужила работа Ампилогова Т.Н. «Новые документы о России конца XVI – начала XVII вв.». здесь опубликованы материалы, доводящие сведения о казаках, их правовое положение, имущественное, социальный статус. В работе содержатся документы о том, как пополнялась категория служилых людей по прибору (казаков и стрельцов) за счет крестьян, донских и волжских казаков.

Первая часть сборника состоит из 22-х книг Посольского приказа за 1592 год. Они содержат сведения о том, как набирать на службу стрельцов и казаков. В некоторых документах четко прослеживается предпочтение московского правительства и особое расположение его к казакам, указано, что правительство рекомендовало набирать на службу казачьих атаманов и казаков.

Вторую часть сборника составляют Путивльские документы: челобитные, наказы, отписки, с помощью которых разносторонне освещаются вопросы социально-имущественного положении казаков.

Третья часть – это документы городов- крепостей Воронежа и Ельца. Они состоят из множества челобитных казаков и черновиков правительственных указных грамот в адрес казаков. Эти документы по всей своей совокупности дают чрезвычайно рельефную картину.

Проблемами, связанными с казаками, как и непосредственно и с самой историей казачества занималось множество дипломированных специалистов. Формированием войсковых областей и военной службой казаков в составе российского государства занимались: Батырев В., Краснов П., Агафонов О. Вопросы этнического состава, расселения и передислокации разрабатывали: Маркедонов С., Литвиц А., Смирнов К. Социально – правовому положению казаков уделяли внимание следующие специалисты – историки: Гордеев А., Костомаров Н., Анцупов И., Безотосный В., Меньшов И.

Автор видит свою задачу в том, чтобы по возможности подробно осветить процесс зарождения казачества, утверждение казачьих формирований и превращение казаков в заметную военно-политическую силу, а также позиции Московского государства по отношению к казакам, в частности участи казаков в событиях Смутного времени.

Глава 1. Зарождение казачества

Вопрос о появлении казаков на исторической сцене России вызывает массу дискуссий среди ученых историков. До сих пор этот вопрос остается неразрешимым. Официальная русская историография считает, что население казачьих областей было образованно выходцами из русских княжеств, не мирившихся с тяжелым бытом русской действительности и искавших более выгодные условия на окраине русских владений в пределах «Дикого поля». Беглецы эти, по мнению историков, объединялись в ватаги и затем, образуя более крупные группы, устраивали жизнь на основе свободы и равноправия. Таким образом, из беглецов родом из русских княжеств был создан народ с уникальным бытом внутренней общественной организацией, военным укладом и тактикой не свойственной не только русской, но и европейским армиям.

Искусственно принятая теория зарождения казачества не только не разрешила этого вопроса, но и вызвала теорию совершенно противоположную, утверждавшую, что казаки ничего общего с русским народом не имеют и в прошлом принадлежали народам Азии, а в последствии обрусели, приняли русский язык и религию.

Среди различных теорий о происхождении казаков, более достоверную можно принять ту, что казачьи поселения были образованны вне пределов России и в условиях от нее не зависимых. Происхождение слова «казак» или «вольный человек» возникло в глубокой древности и относятся к эпохе героического народного эпоса. Человечество никогда ни покидала мысль о «вольной и счастливой» жизни. Мечта эта осуществлялась отдельными лицами, порвавшими со своей средой, племенем, уходящими на «волю», где устраивали жизнь независимо от других, по собственному разумению. Вокруг отдельных смельчаков собирались группы таких же искателей «счастливой жизни». Собиравшиеся группы отдельных лиц превращались в боевые дружины и устраивали свою жизнь на основе дружбы, равенства и свободных бытовых отношений. Среди других народов они получили название «казаки» или «свободные люди».

Таким образом, казачество возникало на основе бытовых условий, сначала отдельными лицами или группами, а затем дружинами, в последствии превратившихся в племенные образования, хранившие свои бытовые особенности, а также свое название – казаки.[1]

В первой половине XII века в восточной и центральной Азии жили племена, носившие названия «казачьих орд». Наиболее значительная «казачья орда» находилась в верховьях реки Енисей и занимала земли на востоке от озера Балхаш и на западе до реки Ангара. В китайских хрониках эта орда называлась «хакаса», что, по исследованиям европейских ученых, равнозначно слову «казак». В пределах озера Балхаш существовала другая казачья «орда». После завоевания монголами Средней Азии, она вошла в состав их владений, и в организации вооруженных сил монгол казаки составляли части легкой конницы, выполнявший вспомогательные задачи: несли службу по охране границ, внутренней безопасности, вели разведку и в сражениях первые начинали бой.

До нашествия монгол, эти племена русскими летописцами назывались по-разному: черкесы, торки, берендеи, черные клобуки и каракалпаки, но не носили общего названия «казаки». Только после покорения монголами русских княжеств и образования Золотой орды, название казаки установилось за частью войск, составлявших среди вооруженных сил Орды части легкой конницы. В основном легкая конница составляла из племен сибирских орд «касахов», и Средней Азии – узбеков. После покорения этих племен монголами, они вошли в состав их армии и появились с ними в предела русских степей. Также наиболее отвечавшими требованиям несения службы в составе легкой конницы, было население Приазовской Руси, народы Северного Кавказа и остатки половцев, которые и служили кадрами для формирования легких вспомогательных частей, конницы. Очень часто происходили такие случаи, когда население северо-западных русских княжеств большими массами выходило из их пределов и вливалось в состав вооруженных сил монгол. Поставленная в условия полукочевого быта, быстро свыкаясь с общей обстановкой, приучаясь к постоянной связи с лошадью и превращалась в смелых наездников, способных «стрелами» носиться во всех направлениях обширной страны. Поставленные в особые условия несения службы в мирное и военное время русские усваивали навыки и сноровку ведения боя в конном строю «по-казачьи», превращались в казаков и принимали их название. Русское население ставилось в пределах степной полосы в условия, при которых самим бытом и характером службы вырабатывались свойства легкой конницы. Они были расселены в пограничных районах, где для службы требовалась зоркость, внимание, подвижность и инициатива. Они обслуживали пути сообщения, обеспечивали непрерывное движение в стране. Вооруженные силы Золотой Орды, ее внутренняя организация, внешние и внутренние войска были школой, в которой вырабатывались свойства «степной – казачьей» конницы.

Все поселения русских, принявшие название казаков, поставлены были в условия, которые должны были лучшим образом отвечать требованиям подготовки к военным действиям и несению военной службы, к порядкам, существовавшим в кочевом быту монгол.[2]

Главными средствами к их существованию были скотоводство, коневодство, рыболовство, охота и военные походы, добыча от которых составляла одно из главных средств существования кочевников. Земледелие, отвлекавшее от главной цели, было запрещено. Казаки скотоводы и коневоды тесно связаны со степными просторами большую часть времени проводили на пастбищах, были постоянно на коне и имели меткий глаз для стрельбы. Казаки поставлены в условия, в которых вырабатывается хороший наездник и стрелок, - это те качества, которые составляли главные свойства бойца полевой конницы кочевников.

Вся жизнь казаков проходила в поле и на коне. Казаки сживались с создавшейся обстановкой, привыкали к условиям быта. Длиннополая русская одежда была заменена на более удобную для верховой езды, заимствованную у приазовского народа. Одним из благоприятных условий для сохранения казаками их национальных особенностей, разговорной речи, православной веры и т.д., было то, что поселения их были устроены по национальному признаку, и по существовавшим во владениях монгол порядкам. Общение между поселениями, различными по национальности было запрещено.

Исключительные по плодородию земли, на которых были расселены казаки, быстро превращались для казаков в новую родину и крепко привязывали их к себе.

Частная жизнь казака была связана с непрерывной службой по охране границ, на которых они были расселены: то была дозорная служба – дальняя и ближняя. По Днепру наблюдение велось в сторону Венгрии, Польши, Литвы. Велось наблюдение также и за границами других княжеств.[3]

Так под властью монгол происходила обособленность части русского народа, расселенного в степной полосе, и поставленного в непосредственное управление монгольских начальников и составлявшая их служилые части. Обособленность этой части русского населения происходило и по внутренним условиям русских княжеств.

В то время, когда казачьи поселения привыкали и привязывались к землям, на которых они были расселены, привыкали к условиям службы и вырабатывали в себе исключительно военную психологию, положения в русских княжествах не только не улучшалось, но и начинало еще более отягощаться из-за начавшихся междоусобных разборок, в которых вооруженной силой служили те же казаки.

Глава 2. Связь с российским правительством и начало службы
в составе московского войска

После того как Золотая Орда прекратила свое существование, казаки, покидая службу на границах рязанского и других княжеств, стали уходить в степи и занимали свои прежние места. С границ московских княжеств и к концу царствования Иоанна III на Дон и Терек ушло более 4000 казаков. Большинство ушедших осели в пределах Хопра и Медведицы и присоединились к жившим там казакам, образовали «верховое казачество». Таким образом в начале XVI столетия по течению Дона и его притоках образовались два казачьих стана: верховых и низовых казаков.

Первый стан имел центром Раздоры, при слиянии Северского Донца и Дона. Второй - Верхние Раздоры, на Медведице.

На Тереке и Яике продолжали жить терские и яицкие казаки и в пределах Литвы, по Днепру - жили приднепровские казаки. Места расселения казаков в начале XVI века подтверждало то, что эти поселения существовали на этих местах и при ханах Золотой Орды. Казачьи пограничные полки находились в это время под контролем московских воевод.

Привлечение вольных казаков на Государственную службу началось, по- видимому, при Иване Грозном, с середины XVI в. Так, уже в 1550 г. нападение ногайцев отразили «вольные казаки великого князя». Активное участие приняли казаки в боевых действиях по завоеванию Казани. Вольных казаков правительство использовало и в борьбе с крымскими татарами, привлекая их к постоянной береговой службе на юге. По разрядной росписи 1575 г. в большом и передовом полках служили с головами донские и черкасские (украинские) атаманы и казаки. Казаки приняли активное участие в Ливонской войне. В составе русского войска, выступившего на Полоцк в 1563 г., из общего состава войска примерно в 43 тыс. человек вольных казаков с атаманами было около 5550, или почти 13%. Участвовали казаки и в других походах.[1]

За службу правительство расплачивалось с казаками денежным жалованьем и земельными наделами, поселяя их преимущественно в пограничных городах. Размещенные по городам казаки получали название того города, где были поселены. Это подтверждает «Указная грамота 1589 г. И.С. Вахромееву о выдаче жалованья казакам»: «От царя и великого князя Федора Ивановича всея Русии в Путивль Ивану Семеновичу Вахромееву.

И как к тебе ся наша грамота придет и атаман Федор Гороховской с товарищи в. Путивль приедут, и ты б атаману Федору дал нашего жалованья на нынешней 97-й год из намеснича доходу 11 рублев, а 4 рубли дано ему на Москве товарыщем его Григорью Русальскому, Войтеху Стужинскому, Войтеху Онсовскому по шти рублев человеку. Ивашку Якимову, что вышел с ними с поля Белянку Сидорову, Семену Кравцову, Ромоданку, Ваське Горянку Рубнхнну, Павлу Мартынову, Якову Ортемьему, Ондрюше Осипову, Артемью Иванову, Марку Толмачю, Миньке Толмачу, Белянку Гаврилову, Ондрею Захарьеву, всего 14 человекам по 3 рубли человеку».[2]

Внутреннее устройство городовых казаков было таким же, как у городовых стрельцов. Казаки находились «в приборе» у своего головы, которым и набирал их на службу. Казацкий голова непосредственно подчинялся городовому воеводе или осадному голове. Нормальный состав прибора исчислялся в 500 человек. Приборы делились на сотни, которые находились «в приказе» у сотников. Сотни в свою очередь подразделялись на полусотни (во главе с пятидесятниками) и десятки (во главе с десятниками). Права и обязанности должностных лиц соответствовали функциям таких же должностных лиц у стрельцов.

Общее число городовых казаков источники определяют в 5—6 тыс. человек.[3]

В конце XVI в. правительство начало применять при увеличении состава городовых казаков те же способы комплектования, какие практиковались в отношении других служилых людей «по прибору», в частности стрельцов. Казаки, как и стрельцы, набирались «вольных охочих людей», и требования к тем и другим предъявлялись одинаковые. При поселении казаки получали от правительства одинаковую со стрельцами помощь на постройку дворов.

Отписка 1594 г. И. Кобякова царю Федору Ивановичу о ходе набора казаков на службу: «Государю царю и великому князю Федору Ивановичу всея Руси холоп твой Ивашка Кобяков челом бьет. Велел государь быти на Воронежи Василию Медведю. А указал ты, государь, ему прибрать атаманов и Козаков 200 человек на Воронежи. И козаки, государь, у Василия Медведя не пишутца потому, што твоего государеву указу у меня, у холопа твоего, нет — почему тем атаманом и козаком Васильева прибору твое хлебное и денежное жалованье давати. И я, холоп твой, того Василья Медведя отпустил к тебе, государю, о твоем государеве указе. И ты, государь, мне, холопу своему, о том, как укажешь. Да велел ты, государь, быти на своей государеве службе на Воронежи в сотниках Пронши Фролову, а укозал ты государь ему прибрать 100 чел. Донских атаманов и козаков и по Проншину, государь, прибору на 50 человек твое государево денежное жалованье по 2 рубли человеку па Воронеж прислана, а о хлебном твоем государеве жалованьи у меня, холопа твоего, указу нет, почему проншиным козакам довать твоего государева хлебного жалованья. А Пронша, государь, прибрал Козаков 50 чел. И тем, государь, козакам по твоему указу под дворы места подованы, и деньги им твое государево жалованье по 2 рубля человеку дано».[4]

Ряды городовых казаков пополнялись и путем набора из тяглого населения. В 1590 г. с деревень Спасо-Прилуцкого монастыря было взято в «ратные» казаки 400 человек. Все эти способы комплектования постепенно оттесняли городовых казаков от вольных и сближали городовых казаков с другими служилыми людьми по «прибору».

Управление всеми городовыми казаками на территории государства ведении Стрелецкого приказа. В южных городах управление казаками Стрелецкий приказ разделял с Разрядом, ведавшим пограничной охраной. Стрелецкий приказ набирал казаков на службу и отставлял от нее, выплачивал денежное жалованье, перемешал не службе из одного города в другой, назначал в походы и являлся для казаков высшей судебной инстанцией. Через приказ проходило назначение начальствующих лиц над казаками (голов, сотников), которые во время службы у казаков также подчинялись приказу.[5]

Все сказанное относится исключительно к служилым казакам, размещенным по городам. Сношениями с донскими и другими вольными казаками, официально не состоявшими на государственной службе, ведал Посольский приказ.

Глава 3. Казачество и смутное время

В конце XVI в. правительство Бориса Годунова под давлением феодального дворянства ввело в стране режим «заповедных лет», запретив тяголому нселению города и деревни покидать тяглые наделы и дворы, а затем издало Уложение о сыске беглых крестьян в 1597 г. В этом же году было обнародовано проникнутое крепостническим духом Уложение о холпах. Начавшаяся в 1604 – 1605 гг. гражданская война была порждена в первую очередь глубоким социальным кризисом, возникшим на почве ломки старой социальной структуры и становления крпостнической системы. Трехлетний неурожай и голод 1601 – 1603 гг.ускорили взрыв. Борис Годунов тшщетно пытался смягчить остроту противоречий посредством временного и чстичного восстановелния права выхода крестьян в Юрьев день.правительственные меры грозили разорением мелокопометсным уездным детям боярским. Появление самозванцев дало выход давно зревшему народному недовольству.

Наличие обширных не закрепощенных окраин предавало социальной борьбе в России своеобразную форму. Беглые крестьяне, холопы, посадские люди, не желавшие мириться с крепостническими порядками находили прибежище в казачьих станицах на Дону, Волге, Яике и Тереке.

Правительственная политика по отношению к казачеству в нач. XVII в. Отличалась противоречивостью. С одной стороны, любое правительство, выражавшее интересы дворянства, стремилось поставить казачество под свой контроль, ликвидировать казацкое самоуправление, запретить или упорядочить казачьи приставства, прекратить приток в казачьи станицы феодально-зависимого населения и даже вернуть часть казаков прежним владельцам; С другой – и царь Василий, и власти ополчений, и правительство Михаила Романова были заинтересованы привлечением казачества ни свою сторону и в сохранении его как значительной военной силы, при этом степень правительственного нажима на казацкие вольности определялось текущей военной ситуацией. Когда она позволяла, правительство «разбирало» казаков, назначая жалование лишь «лучшим» из них и исключая со службы и возвращая феодальную зависимость казаков, вступивших в станицы незадолго до разборов. У казаков были, несомненно и другие, более серьезные причины для претензий правительству Бориса Годунова. Резкое повышение в начале XVII в. цен на хлеб и другие продукты питания поставили казачество, всецело зависевшее от подвоза продовольствия из России, в особенно тяжелое положение. Действия казаков в этой ситуации легко угадать. При появлении «оппозиции» правительству Бориса Годунова в лице самозванцев они углядели в них инструмент для решения своих проблем.[1]

Подлинную личность самозванца, который первым начал выдавать себя за сына Ивана Грозного от Марии Нагой, по известным сегодня источникам достоверно установить невозможно. Вполне вероятно, что им был беглый монах Чудова монастыря Григорий (в миру— Юрий Богданов сын Отрепьев).

Как известно, Лжедмитрий «проявился» в Речи Посполитой, на ее украинских землях. Самозванец нашел себе покровителя в лице магната Адама Вишневецкого, из имения которого не позднее 1603 года ездил к запорожским казакам, пытаясь привлечь их к походу на Москву. Официальной поддержки от Войска Запорожского он не получил, однако сечевики помогли ему связаться с донскими казаками. Обитатели «вольного Дона» были весьма недовольны политикой Бориса Годунова, которого помимо прочего считали «ненастоящим» царем, и решились поддержать «царевича». В Польшу отправилось несколько небольших отрядов, при этом казаки били челом самозванцу, «чтобы он не замешкал, шел в Московское государство, а оне ему все ради». Заметим, что накануне Смуты в России имелось около 10 тысяч «вольных» (живших автономными «войсками») и б тысяч служилых (прямо подчиненных царю) казаков. Почти все они так или иначе приняли участие в повстанческом движении 1604-1605 годов.

В 1604-м вслед за донцами к Лжедмитрию, жившему в Самборе под крылом воеводы Юрия Мнишека, потянулись и малороссийские казаки. В октябре, когда самозванец перешел российскую границу, под его началом было не менее 4 тысяч воинов — несколько сот поляков, около 2 тысяч украинских казаков и примерно столько же донских. К началу 1605-го, состав повстанческой армии существенно изменился: большинство поляков, недовольных задержкой обещанного жалованья, оставили Лжедмитрия. Зато к нему примкнули служилые люди из подчинившихся ему городов, остатки правительственных войск, а также около 12 тысяч казаков — украинских, донских и северских (городовых и сторожевых).

21 января 1605 года посланный Годуновым Василий Шуйский разбил Лжедмитрия при селе Добрыничи. Мятежники потеряли более 11 тысяч человек, среди которых было около 7 тысяч украинских казаков. Лжецаревич укрылся в Путивле, а победители осадили Рыльск и Кромы. В Кромах засели донские казаки во главе с атаманом Андреем Корелой. Шесть недель 30-тысячная царская армия осаждала крепость, но 1-2 тысячи казаков выдержали осаду. Правительственные войска таяли из-за дезертирства и болезней, а Лжедмитрий тем временем получал подкрепления. В частности, к нему пришли б тысяч донцов. 13 апреля царь Борис внезапно умер, а 7 мая все его силы под Кромами перешли на сторону Лжедмитрия.

Соединенное войско двинулось на Москву. Это было поистине триумфальное шествие. Массы народа стекались приветствовать «истинного государя». Из-под Тулы самозванец отправил двух гонцов с призывом к москвичам свергнуть царя Федора Борисовича и его мать царицу Марию. Донские казаки из отряда Андрея Корелы доставили посланцев Лжедмитрия I в Красное Село, где они привлекли на свою сторону местных «мужиков». В сопровождении казаков и большой толпы крестьян посланцы въехали в Москву и на Красной площади при большом скоплении народа прочли грамоту самозванца. Это послужило началом к восстанию, в ходе которого Федор Годунов, его мать и сестра — царевна Ксения были схвачены и посажены в тюрьму, а москвичи принесли присягу новому царю. Об этом самозванец узнал в Туле от присланных из Москвы двух князей-делегатов. И вот что примечательно: они не были допущены к его «высокой руке» до тех пор, пока Лжедмитрий не принял донцов под предводительством атамана Смаги Чертенского.

Взойдя на престол в июне 1605-го, «царь Дмитрий» щедро наградил всех казаков, принявших участие в походе на Москву, и распустил их по домам. Лишь небольшая группа донцов была оставлена при нем, будучи включена в состав личной охраны царя. Но и они постепенно были заменены иноземцами. Весной 1606 года, перед гибелью Лжедмитрия I, в его окружении из казаков оставался лишь атаман Корела. [2]

Михаил Молчанов был один из любимцев Лжедмитрия I. После поражения лжецаря он сбежал из Москвы в Польшу в июне 1606 года. Компанию ему составили князь Григорий Шаховской и думный дьяк Борис Сутупов, прихвативший с собой «государеву печать». По пути беглецы распространяли грамоты, написанные от лица чудесно спасшегося «царя Дмитрия» и скрепленные его печатью, и будоражили население словами, что один из них — сам государь.

Будучи в Путивле, Шаховской призвал жителей Северщины (лишившихся привилегий, дарованных некогда Лжедмитрием I) поднять восстание против Василия Шуйского, вошедшего 1 июня на престол. Уже в июле 106 года из-под Путивля на Елец и далее на Москву двинулась повстанческая армия во главе с Истомой Пашковым в рядах которой оказалось несколько тысяч призванных из Дикого поля казаков — очевидно, запорожских и донских.

В Путивле Молчанов не решился выдать себя за Лжедмитрия, поскольку многие местные жители хорошо знали и убитого самозванца, и его самого. Он предпочел укрыться в Польше, в Самборском замке Мнишеков — недавних царских родственников, и принялся играть роль чудесно спасшегося самодержца, устраивая тайные приемы для людей, никогда не видавших первого самозванца.

На одной из таких аудиенций (видимо, в июле 1606 года) побывал приехавший из Венеции Иван Болотников, бывший донской казак и турецкий невольник. Молчанов сумел убедить его в том, что перед ним действительно царь Дмитрий. И когда Болотников объявил о своей готовности отдать жизнь за «прирожденного государя», самозванец одарил его тридцатью дукатами, шубой, саблей и письмом в Путивль к Шаховскому. Болотников был назначен «большим воеводой» (главнокомандующим) повстанческой армии, после чего с войском в 12 тысяч человек двинулся через Комарицкую волость на Кромы. Основную силу его войска на этом этапе составляли, по-видимому, служилые люди (в том числе городовые и сторожевые казаки), а также выходцы из Дикого поля — сечевики и донцы.

В августе 1606-го Шуйский указал обнародовать грамоты с точным описанием Михаила Молчанова и отправил на Северщину и в Польшу посольство, которое должно было обличить самозванца и потребовать его выдачи. В ноябре разоблаченный Молчанов покинул окрестности Самбора и уже под видом «воеводы царя Дмитрия» начал собирать войско для помощи болотниковцам. [3]

Вымышленный сын царя Федора Ивановича «проявился» в среде терских казаков. Им был «молодой» (неполноправный) казак Илья (Илейка) Иванов сын Коровин (Горчаков) по прозвищу Муромец (он и вправду был родом из Мурома). Как рассказал на допросе сам Лжепетр, терцы роптали на задержку жалованья и голод, говоря: «Государь нас хотел пожаловати, да лихи де бояре: переводят де жалованье бояря, да не дадут жалованья...» И вот у казаков родилась идея идти к Москве за государевой милостью. Для этого они якобы решили обзавестись авторитетным предводителем и провозгласили Коровина «царевичем Петром». Описывая события таким образом, Илья, скорее всего, лукавил, перекладывая ответственность за самозванство на других. Ведь утаил же он факт разбоев, совершенных его отрядом на Волге. Думается, что инициатором авантюры стал, сам Коровин, сумев убедить в своем высоком происхождении часть казаков. В этом ему помогла легенда, будто царица Ирина Годунова, опасаясь своего брата, подменила новорожденного Петра девочкой, а сына отдала в надежные руки.

Весной 1606 года около 300 терских казаков под водительством Лжепетра пришли в устье Волги и начали двигаться вверх по реке. Вскоре под знаменами «царевича» собралось до 4 тысяч человек, основную часть которых составили казаки — волжские, донские и яицкие. Самозванец отправил в Москву гонца с письмом к Лжедмитрию I, который ответил ему так: если «царевич» воистину сын Федора Ивановича, то он будет в Москве желанным гостем, если же это не так, то пусть он удалится прочь. Прислал «царь Дмитрий» и подорожную, которая предписывала выдавать «царевичу Петру» и его спутникам корм на всем пути в столицу. Илья Коровин согласился отправиться в Москву, но, миновав Казань и Свияжск, получил весть об убийстве Лжедмитрия I и повернул на Дон. На обратном пути его войско грабило купеческие караваны и разоряло небольшие крепости.

Летом 1606-го на Дон прибыли припасы и жалованье от нового царя - Василия Шуйского, после чего Войско Донское официально объявило о своем невмешательстве в борьбу правительства и повстанцев. Это значило, что «царевич Петр» отныне мог привлечь к себе в лучшем случае «голутвенных» (неполноправных) казаков, большинство которых жили на Северском Донце. Именно там осенью 1606 года Лжепетра и отыскали посланцы Шаховского, по приглашению которого Илья со своим отрядом, все-таки пополнившимся донскими казаками, направился в Путивль.

К тому времени повстанческая армия во главе с Болотниковым и Пашковым осадила Москву. Значительную часть восставших составляли казаки - как «войсковые» (донские, волжские, терские, яицкие, запорожские), так и служилые. Однако взять Москву не удалось, к тому же дворянский отряд Пашкова перешел на сторону Шуйского. В декабре Болотников с остатками войска отступил в Калугу, откуда послал на Северщину донского атамана Ивана Заруцкого искать «царя Дмитрия».

В начале 1607 года Лжепетр со своим войском, в которое вошли несколько тысяч украинских казаков, двинулся навстречу Болотникову. Из Тулы самозванец послал в Калугу отряд с продовольствием, однако по дороге он был полностью разгромлен. В мае Лжепетр все-таки помог осажденной Калуге. Служивший ему князь Андрей Телятерский разбил на реке Пчельне правительственный отряд. Болотников этим воспользовался и прорвался в Тулу. Поход на этот город Василий Шуйский возглавил лично. 10 октября изможденные осадой и голодом мятежники сдались на милость властей. «Тульские сидельцы», в том числе и казаки, были отпущены восвояси, за исключением руководителей мятежа. Царь обещал сохранить жизнь Болотникову и Лжепетру, но слово не сдержал: в январе 1608-го был повешен «царевич Петр», а марте ослеплен и утоплен Болотников. [4]

Очередной самозванец объявился близ Астрахани вскоре после того, как на юге страны стало известно о смерти царя Дмитрия. Он выдавал себя за мифического сына Ивана Грозного от его четвертой жены Анны Колтовской. Подлинная личность самозванца назвавшегося «Иваном-Августом» неизвестна. Возможно, он был беглым холопом или крестьянином, перешедшим в казаки.

Поскольку «царевич» явился в Астрахань с небольшим отрядом из казаков (скорее всего, терских, донских и волжских), логично предположить, что он «проявился» где-то на казачьих землях. Самозванцу удалось привлечь на свою сторону астраханских горожан со стрельцами — в городе вспыхнуло восстание, в итоге которого местный воевода стал его подчиненным. В июне 1607 года под руку «Ивана-Августа» перешел и Царицын, где также вспыхнул 'мятеж — после появления слуха, что царь Дмитрий жив, и агитации со стороны Астраханцев. После этого самозванец со своим отрядом двинулся вверх по Волге, на помощь «царевичу Петру» и Болотникову. По пути «Иван-Август» попытался взять Саратов, но понес большие потери и был вынужден вернуться в Астрахань, а вскоре потерял и Царицын.

Зимой 1607/08 года «царевич» послал гонцов к Лжедмитрию II, пытаясь, видимо, заключить с ним союз, но не встретил понимания. В грамоте «Тушинского вора» от 14 апреля 1608 года «Иван-Август» вместе с прочими «царевичами»,объявившимися ,на южных окраинах, был заклеймен как -самозванец. Лжедмитрий также сообщал, что послал на Нижнюю Волгу и в Дикое поле своих представителей для ареста лжецаревичей.

Трудно сказать, был ли схвачен «Иван-Август», но летом 1608 года он и его казаки отправились к Москве, в лагерь Лжедмитрия II. Астраханского самозванца без особых церемоний повесили, казаки же, пришедшие с ним, были награждены и влились в армию «царя Дмитрия». [5]

Следующий самозванец выдавал себя за сына царя Федора Ивановича.он появился под именем Федора Федоровича. Кем он был на самом деле, где и когда «проявился» — неизвестно. Можно лишь предположить, что и он впервые объявил о своем высочайшем происхождении перед казаками. Согласно слухам, гулявшим по Волге летом 1606 года, «Федор Федорович» находился тогда среди донцов и считался младшим братом «царевича Петра». В начале ноября 1608 года «царевич Федор» во главе трехтысячного отряда донских казаков прибыл в стан Лжедмитрия II под Брянск. Он был обласкан и занял видное место при дворе, но затем был повешен. Возможно, это произошло незадолго до 14 апреля 1608 года, так как в грамоте Лжедмитрия смольнянам, датированной этим числом, «царевич Федор» поименован самозванцем.

Очередной соискатель трона выдавал себя за никогда не существовавшего внука Ивана Грозного — сына царевича Ивана Ивановича и Елены Шереметевой. Он назвался царевичем Лаврентием. При этом вполне вероятно, что Лаврентий — его настоящее имя. Есть основания утверждать, что он был беглым холопом или крестьянином, а его соратниками стали представители «вольного» казачества (волжского, терского и донского). С ними не ранее сентября 1607 года он пришел под Астрахань и находился если не в дружеских, то в добрососедских отношениях с «Иваном-Августом». Быть может, какое-то время они| оба жили в Астрахани. По крайней мере оба самозванца летом 1608-го сообща двинулись к Москве в окружении своих казаков. «Царевич Лаврентий» разделил судьбу «Ивана-Августа» и также был повешен в селе Тушино. Его недавние соратники, получив награду, поступили на службу к Лжедмитрию II.

Очередными самозванцами выступили личности выдававшие себя за сыновей Федора Ивановича. Единственная информация о них содержится в грамоте Лжедмитрия II смольнянам от 14 апреля 1608 года. Согласно ей, самозваные сыновья царя Федора «проявились» у казаков, обитавших в «польских юртах», скорее всего, в Диком поле»— степных районах на южном порубежье России, Речи Посполитои и Крымского ханства. В грамоте названы семеро — Клементий, Савелий, Симеон, Василий, Ерошка (Ерофей), Гаврилка (Гавриил) и Мартынка (Мартын). Возможно, это их подлинный имена. По всей видимости, у каждого из них был свой отряд из казаков, а сами «царевичи», очевидно, были схвачены и казнены по приказу Лжедмитрия II. [6]

Лжедмитрием II стал православный выходец из Речи Посполитой — крещеный еврей, бывший одно время школьным учителем в окрестностях Шклова и Могилева. Трудно сказать, стал он самозванцем по своей инициативе или кто-то его предварительно готовил.

Лжедмитрий II «проявился» в Стародубе примерно 12 июля 1607 года. Важнейшую роль в его признании горожанами, служилыми людьми и «вольными» казаками сыграл донской атаман Иван Заруцкий, недавний соратник Лжедмитрия I. Вскоре новообретенный «царь» начал собирать армию для войны с Василием Шуйским. В сентябре 1607-го трехтысячное войско выступило в поход. Треть его составляли конные польские дружины, остальную часть — «севрюки» (местные «служилые люди по прибору», в том числе казаки) и бывшие казаки - болотниковцы под водительством Заруцкого. В начале октября к Лжедмитрию II присоединились запорожцы, которые, однако, менее чем через месяц покинули его. По дороге к самозванцу примкнуло около 500 донских казаков, а вскоре под осажденный Брянск явились 3 тысячи донцов, которых привел «царевич Федор», и 4 тысячи бывших соратников Болотникова и «царевича Петра», по преимуществу казаков. К началу апреля 1608 года армия самозванца выросла до 18 тысяч — к Лжедмитрию II, обосновавшемуся в Орле, пришли 5 тысяч донцов, которыми руководил Заруцкий, и 3 тысячи запорожцев.

После этого самозванец двинулся к столице и в июне 1608 года стал укрепленным лагерем в Тушине. Вместе с ним тогда было не менее 30 тысяч воинов, около трети из них — казаки. К лету 1609 года численность тушинского воинства возросла до 100 тысяч, из которых примерно 45 тысяч дала казачья среда.

«Тушинское» казачество делилось на полки, управлявшиеся Казачьим приказом во главе с Заруцким. Донской атаман, скорее всего, никогда не верил в подлинность новоявленного «царя Дмитрия». И когда Лжедмитрий, опасаясь измены со стороны поляков, бежал в Калугу (29 декабря 1609 года), далеко не все казаки последовали за ним — одни отправились по домам, другие остались в Тушино и конфликтовали с поляками. Череда кровавых стычек привела к тому, что 15 марта 1610 года «гетман царя Дмитрия» Рожинский велел зажечь стан и распустил повстанческое войско.

В Калуге Лжедмитрий II попытался опереться опять-таки на казаков, которые по-прежнему составляли значительную часть его войска. Кроме того, он играл на патриотических чувствах, пугая народ стремлением польского короля захватить Россию и установить в ней католичество. Его призывы нашли отклик у многих, в том числе и у казаков — даже тех, кто ранее отвернулся от самозванца. Особенно активно казаки стали стекаться в Калугу после того, как поляки в сентябре 1610-го заняли Москву. Вернулся и ушедший было к полякам Заруцкий. Однако все изменила гибель Лжедмитрия II, которого убили его же собственные охранники из ногайцев. После этого была устроена резня соплеменников убийц, в которой верховодили донцы.

Самозванец, которого прозвали «Псковским вором» и которого, строго говоря, надо считать Лжедмитрием III был то ли Сидорка, то ли Матюшка, московский дьякон (или дьяк), прибежавший в Новгород после убийства Лжедмитрия II и обосновавшийся там под видом рыночного торговца. Судя по всему, самозванцем он стал по собственной инициативе. Он «проявился» в Новгороде, но массового признания не получил и вместе с несколькими казаками, служившими до этого «Тушинскому вору», отправился в Ивангород, где был с радостью принят. Под его власть перешли также Ям, Копорье и Гдов. Очень скоро о нем стало известно в Пскове, где находился отряд русских и украинских казаков, ранее пришедший из Тушино. 15 апреля 1611 года они покинули Псков и с частью стрельцов перешли к самозванцу. В Ивангород из ближних мест потекли и другие «тушинские» казаки.

24 июня самозванец пошел на Псков, простоял под его стенами с 8 июля до 23 августа и, услышав о приходе шведов с новгородцами, бежал в Гдов, где был осажден и едва прорвался в Ивангород. Когда шведы предложили ему сдаться, обещая предоставить убежище на своей территории, очередной Лжедмитрий ответил отказом, более того — послал казаков атаковать противника. Вскоре после этого псковичи решились признать его «царем Дмитрием».

4 декабря «Лжедмитрий III» обосновался во Пскове вместе с верными казаками, после чего отправил из их числа к Москве гонца, желая привлечь на свою сторону остатки Первого ополчения — все тех же казаков. Когда в подмосковный лагерь вернулся из Пскова бывший вельможа «Лжедмитрия II», публично опознавший того в новоявленном «царе», подмосковные таборы присягнули «Псковскому вору» (2 марта 1612 года). Однако из-за этого возникла угроза войны со Вторым земским ополчением (Минина и Пожарского), поэтому в апреле подмосковное казачество послало второго человека для опознания чудесно спасшегося «царя». Самозванец не был разоблачен, тем не менее лишился поддержки псковичей, недовольных его развратным поведением и поборами. Правда, у него оставались верные казаки, но основная их часть в мае покинула Псков, чтобы отогнать шведов. Против самозванца возник заговор, и он с небольшим числом казаков бежал ко Гдову, но был схвачен 20 мая и 1 июля отправлен под стражей к Москве. По одному известию, он был убит во время боя с польско-литовским отрядом, пытавшимся его освободить, по другому — казнен под Москвой, по третьему — повешен в Москве уже при царе Михаиле Федоровиче (после февраля 1613 года). [7]

Единственное известие о последнем самозванце, выдававшем себя за чудесно спасшегося младшего сына Грозного, содержат грамоты, посланные в январе 1612 года в Кострому и Ярославль московскими боярами — сторонниками королевича Владислава. Там после обличения «Псковского вора» сообщалось:«...а другой вор, также Димитрий, объявился в Астрахани у князя Петра Урусова, который калужского убил». По всей видимости, самозванец был ставленником причастного к гибели Лжедмитрия II ногайского князя, которому стоило опасаться за свою жизнь, проезжая по землям, где было много казаков.

Заключение

При подведении итогов проделанной работы следует сделать следующие выводы:

Появившись на территории Дикого поля казачество с первых дней своего существования вело борьбу с татарской экспансией, закрывая с юга границы Московского государства. Казаки были фактически бесплатной военной силой Москвы, куда более эффективной, чем ее постоянные вооруженные формирования. Военная мощь казачества была чрезвычайно нужна Москве отсюда и поддержка жалованием (в основном мизерным и не регулярным). На всем протяжении исторической жизни казачества империя видела в нем две стороны: военную силу и стремление к политической независимости. Первая всячески поощрялась государством по принципу «осел, груженный золотом, открывает любые ворота», а вторая подавлялась в моменты усиления имперского влияния в Диком поле.

Что же в таком случае притягивало казаков к Москве?

Перманентная степная война с татарскими ордами, противостояние мощной Османской империей вызывали неугомонную жажду стабильности (особенно у казачьей политической элиты). Стабильность при покровительстве Москвы представлялась части казачества меньшим злом, чем свобода в условиях постоянных военных конфликтов. Особое экономическое значение казачьего войска, а именно, финансовый кризис требовало московской помощи.

Со второй половины XVI – начала XVII вв. со стороны Москвы по отношению к казачеству нередко проводилась «политика кнута». Это время было периодом перманентных попыток Москвы ограничить самостоятельность казачьего войска.

В свою очередь казаки не были обязаны службой государству. Во время военных действий в составе московских ратей, казаки не считали себя связанными какой-либо субординацией. В1579 году, во время Ливонской войны они ушли из состава русской армии из-под крепости Соколы, в 1633 году из-под Смоленска, занятого поляками, в 1665 году – с «Польской войны» и т.д.

Таким образом, «друзья – враги» - казачество и империя были обречены на мирное сотрудничество, прерываемое нарушением статус – кво в смутное время.

События Смуты позволяют уточнить расхожее представление о казачьем бунтарстве и патриотизме. Казаки далеко не всегда и не везде оказывали поддержку лицам, публично претендовавшим на статус монарха или члена его семьи. Поддержав самозванца, казаки не обязательно шли до конца, а между отдельными группами казачества, вовлеченного в самозванческую интригу, случались острые противоречия. Можно выделить тот факт, что если на первых порах казаки просто поддерживали самозванцев, то в дальнейшем они сами стали выдвигать из своей среды «лжецаревичей» претендовавших на Российский престол.

При этом участие в интригах нельзя однозначно квалифицировать как непатриотичное деяние. Патриотизм казаков заключался не в служении стране целиком (точнее государству, которое подменяло собой народ), а в любви к совершенно конкретной территории — земле, где человек родился и где похоронены его предки. Проблема заключалась в том, что для представителей различных казачьих «войск», равно как для потомственных и «новопришлых» казаков, «родиной» были разные земли.

Одновременно казачий патриотизм предполагал защиту веры предков и служение «подлинному» государю. Благодаря этому разнородное казачество могло на какое-то время стать единым. Причем «подлинность» монарха понималась не столько как его «доброта» в отношении казаков, сколько как его легитимность. Поэтому едва ли для казаков было нормой выбирать «государей» из своей среды. Казачество готово было подчиняться лишь «природному» государю, но сделать безошибочный выбор в самозванческой круговерти в смутные времена было практически невозможно...

Примечание

Глава 1.

1. Безотосный В. Кто такие казаки? // Родина – № 5 – 2003. С. 34 – 36.

2. Гордеев А.А. Золотая Орда и зарождение казачества. М., 1991. С. 23 – 27.

3. Краснов П. Жемчужина в имперской короне. // Родина - № 1 – 2001. С. 20 – 23.

Глава 2.

1. Гордеев А.А. История казаков со времен царствования Ивана Грозного, до царствования Петра I . М., 1992. С. 26 – 28.

2. Указная грамота 1589 г. И.С. Вахромееву о выдаче жалования казакам. // Новые документы о России конца XVI – нач. XVII в. // под ред. Ампилогова Т.Н. М., 1967. С. 86.

3. Чернов А.В. Вооруженные силы Российского государства в XV – XVII вв. М., 1954. С. 115 – 117.

4. Отписка 1594 г. И. Кобянова царю Федору Ивановичу о ходе набора казаков на службу.// Новые документы о России кон. XVI – нач. XVII вв.// под ред. Ампилогова Т.Н. М., 1967. С. 102 - 104.

5. Чернов А.В. Вооруженные силы Российского государства в XV – XVII вв. М., 1954. С. 130 - 137.

Глава 3.

1. Скрынников Р.Г. Россия в нач. XVIIв. «Смута». М., 1988. С. 19 – 24.

2. Там же. – С. 79 – 102.

3. Станиславский А.Л. Гражданская война в России в XVII в. М., 1990. С. 61 – 73.

4. Скрынников Р.Г. Смута в нач. XVII. Иван Болотников. М., 1988. С. 152 – 163.

5. Станиславский А.Л. Гражданская война в России в XVII в. М., 1990. С. 94 - 116.

6. Меньшов И. Самозванцы на троне. // Русский стиль - № 7 – 1996. С. 41 – 43.

7. Станиславский А.Л. Гражданская война в России в XVII в. М., 1990. С. 124 - 130.

Библиография

Источники.

Новые документы о России кон. XVI – нач. XVII вв.// под ред. Ампилогова Т.Н. М., 1967.

Обобщающие издания

Гордеев А.А. Золотая Орда и зарождение казачества. М., 1991.

Гордеев А.А. История казаков со времен царствования Ивана Грозного, до царствования Петра I . М., 1992.

Скрынников Р.Г. Россия в нач. XVIIв. «Смута». М., 1988.

Скрынников Р.Г. Смута в нач. XVII. Иван Болотников. М., 1988.

Станиславский А.Л. Гражданская война в России в XVII в. М., 1990.

Чернов А.В. Вооруженные силы Российского государства в XV – XVII вв. М., 1954.

Периодические издания

Родина – № 5 – 2003.

Родина - № 1 – 2001.

Русский стиль - № 7 – 1996.