Курсовая работа: Анализ особенностей исламской революции в Иране

Курсовая работа: Анализ особенностей исламской революции в Иране

Содержание

Введение

1. Предпосылки революции

2. Начало и ход революционных выступлений

3. Расстановка политических сил в стране. Роль шиитов в революции

4. Победа революции

5. Значение и последствия революции

Заключение

Список использованных источников

Иранская революция 1978-1979 гг. - одно из самых ярких и необычных событий последней четверти XX века. С точки зрения широты участвовавших в ней слоев - это подлинно народная революция; весь ее ход свидетельствует, что когда в движение против господствующего режима вовлечены основные слои народа, предотвратить его крах становится, как правило, невозможно. Ни вооруженная до зубов полумиллионная армия, ни снискавшая печальную известность своей жестокостью политическая полиция - САВАК, ни всемерная поддержка режима Мохаммед-Резы Пехлеви правящими кругами ведущих держав мира и транснациональными корпорациями не смогли остановить могучий поток народного движения. Сметая на пути все преграды, временами нарастая, революционная волна в конечном счете разбила в пух и прах так называемую шахиншахскую политическую систему. Институт монархии на иранской земле, 2500-летие которого в 1971 г. было торжественно отпраздновано с участием руководителей множества государств, прекратил свое существование.

Сегодня многие историки и политологи задаются вопросом: а применим ли в принципе термин «революция» к событиям 1979 года в Иране? Как в самой стране, так и за ее пределами есть люди, которые на этот вопрос отвечают отрицательно. По их утверждениям, то, что произошло тогда, есть не больше чем переход власти от одной группы к другой без коренных преобразований в социально-экономической структуре страны. Такого мнения придерживаются некоторые авторы левого толка. При объяснении тех процессов, которые привели к свержению монархии, они предпочитают использовать термины «бунт» и «мятеж».

Поводом к такому мнению также служит тот факт, что события в Иране были пронизаны духом религиозности, и возвращение к древней религии – это не прогрессивное преобразование, а возвращение назад.

Однако многие исследователи так не считают. Они не сомневаются в том, что в Иране произошли важные и широкие преобразования в политической, экономической и духовной сферах, и, что бы там не говорили, иного слова, кроме как «революция», к ним не применишь.

В данной работе мы попытаемся ответить на вопрос, каков был характер событий в Иране и можно ли эти события считать революцией.

Актуальность темы исследования обусловлена тем, что и сегодня проблеме арабских стран уделяется большое значение. Иранская революция еще не завершила своего развития. Страна постоянно ищет новые пути как во внешней политике, так и во внутригосударственном устройстве.

Новизна исследования заключается в том, что этой проблеме в литературе и прессе уделялось мало внимания, лишь некоторые истоики анализировали причины, приведшие к революции и ее значение для страны и региона в целом.

Целью курсовой работы является изучение особенностей исламской революции в Иране.

Для достижения цели поставлены следующие задачи:

- изучить литературу по теме и мнения различных исследователей;

- проанализировать политические, экономические, социальные и религиозные предпосылки революции;

- проследить ход революции;

- определить роль шиизма в организации и проведении революции;

- выяснить характер революции и ее значение для развития Ирана.

При выполнении работы использовались учебники по новейшей истории стран Азии, статьи в периодической печати и в сети Интернет.

Предыстория революции началась задолго до ее свершения. В 1941 году одновременно со вводом в страну советских и британских войск пришел к власти последний иранский шах, Мохаммед Реза Пехлеви. Его 38-летнее неограниченное правление Ираном было прервано лишь однажды, в 1953 году, когда шах был вынужден на короткий срок покинуть страну из-за противоречий с премьер-министром. Мохаммад Моссадык национализировал находящиеся в основном в частных (по большей части английских) руках нефтедобывающие компании. США и Великобритания в ответ на это объявили бойкот иранской нефти, а 19 августа 1953 года в результате переворота, подготовленного ЦРУ, Мосаддык был смещен и помещен в тюрьму. Шах вернулся в Иран и вновь приватизировал нефтяную промышленность.

Как отмечают Х. Инарят и М. Лотф, вопрос о причинах революции и сейчас не получил окончательного ответа. «Западные обществоведы, как марксисты, так и немарксисты, анализировали предпосылки быстрого падения шахиншахского режима и выдвигали разные взгляды, но большинство концепций напоминало выстрел в историю. Ни теория классовой борьбы, ни анализ роста среднего класса в городах и миграции беднейших слоев, ни перечисление лризнаков, по которым в иранском обществе неизбежно должны были изменяться и форма и характер власти, не дали убедительного и принципиально верного ответа на вопрос: каким образом эта мощная и испытанная структура развалилась в течение одного года? Почему оказался недееспособным правительственный аппарат, совершенствовавшийся годами в борьбе с оппозиционными режиму силами? Сейчас эти вопросы представляются еще более сложными и запутанными, ясно лишь, что режим переживал кризис, подобный кризису французской монархии или перипетиям Октябрьской революции в Российской империи» [7, 134].

Шах проводил радикальную вестернизацию Ирана. Во внешней политике он безусловно ориентировался на США, которые пытались не допустить появления нового социалистического государства на во многом про-советском Среднем Востоке. Любая оппозиция монархии была запрещена и жестоко подавлялась. Особенную угрозу шаху представляло исламское духовенство, поскольку «Белая революция« Пехлеви не была популярной среди религиозного населения Ирана. Одним из самых непримиримых критиков шаха был священник из Кума Рухолла Хомейни.

Хомейни осуждал предоставление права голоса и права быть избранным женщинам и представителям религиозных меньшинств. Вслед за его арестом 5 июня 1963 года по Ирану прошла серия демонстраций и акций протеста, в результате силового разгона которых погибло от 86 (по официальной информации) до 15 тысяч (по информации протествовавших) человек. Хомейни был помещен под домашний арест, но через 8 месяцев вновь вышел на свободу и продолжил антишахскую деятельность. В ноябре 1964 года Хомений был арестован и выслан из страны.

В эмиграции Хомейни продолжил революционную деятельность. В своем главном труде, «Исламское государство», он изложил основные принципы государственного устройства, которое потом будет названо исламской республикой. Книги и аудиокассеты с выступлениями имама контрабандой перебрасывались в Иран и распространялись среди населения, читались в мечетях.

Тем временем, политика Пехлеви практически не изменилась. В 1970-х произошел целый ряд событий, усугубивших положение монархии. Так, в 1971 году широко отмечалось 2500-летие персидской монархии. К специальному приему, на который были приглашены исключительно зарубежные гости, власти заготовили более тонны осетровой икры. Особое раздражение среди населения вызвал тот факт, что в то же время в Систане и Белуджистане была сильная засуха и угроза голода.

В это же время в Иране происходит так называемый «нефтяной бум». В 60-х годах Запад в возраставших масштабах начал поглощать основное природное богатство Ирана – нефть. Желая во что бы то ни стало сохранить контроль над иранскими нефтяными источниками, западные державы всеми средствами содействовали сохранению шахского режима, рассматривая его в качестве защитника своих интересов, ибо иранская верхушка не шла на радикальное разрешение противоречий между западными монополиями и Ираном, предпочитая путь компромиссов и уступок. Эта тенденция особенно рельефно выделялась на фоне новой ситуации международного сотрудничества. В конце 60-х - начале 70-х годов сложились определенные предпосылки для перестройки существовавшей системы мировых хозяйственных связей на базе равноправия. Одновременно в значительной степени благодаря повышению роли сырья в мировом хозяйстве, а также многократному росту цен на него, особенно на нефть и нефтепродукты, резко поднялось экономическое и политическое значение развивающихся стран Азии, Африки и Латинской Америки - основных поставщиков жидкого топлива и газа на мировой капиталистический рынок. Воспользовавшись ростом своих финансовых и экономических возможностей, указанная группа стран включилась в борьбу за перестройку экономических отношений с промышленно развитыми державами Запада.

Эти сдвиги заметно повысили возможности иранских властей в решении основных экономических проблем и в упрочении политической самостоятельности. Понятно, что эти возможности могли быть реализованы лишь в том случае, если бы шахское правительство встало на путь последовательной борьбы за восстановление суверенных прав в сфере внешнеэкономических связей и торгового обмена. Однако антинародная природа иранской верхушки, ее антидемократизм и боязнь лишиться своих привилегий обусловили двойственную, противоречивую линию шахского правительства в отношениях с Западом, что, кстати, было характерно и для политики других стран - членов ОПЕК с правыми режимами. Стремление шаха сочетать борьбу за улучшение условий экономических отношений с Западом с политикой форсированной интеграции в «западное сообщество» и расширением масштабов сотрудничества с США в военной области, как и следовало ожидать, привело Иран к порогу острейшего общественно-политического кризиса.

Связь между многократным увеличением валютных поступлений и усилением антинародной линии во внутренней политике и проимпериалисгического курса во внешней политике шаха была весьма отчетливой. Как отмечает С.М. Алиев, «Эту связь следует рассматривать как особое, специфическое явление, сыгравшее важную роль в формировании предпосылок революции. Однако абсолютизировать ее, тем более считать определяющей причиной возникновения революционной ситуации, как порою пытаются делать отдельные авторы, было бы упрощением. Само по себе резкое увеличение поступлений от нефти не обязательно должно было привести к обострению социальных, политических и экономических проблем. Те, кто видит истоки иранского кризиса конца 70-х годов лишь в росте доходов от нефти, отодвигают на второй план два важнейших момента: малоэффективность программы реформ и противоречивость главных компонентов политического курса режима» [1, 429]. Это противоречие выражалось в стремлении добиться форсированного развития госкапитализма и, частично, крупного частного капитала при сохранении таких существенных черт средневековья, как монархический образ правления и преобладание в сфере идеологии монархизма и религиозного учения. Раскрытие предпосылок революции 1978-1979 гг. требует учета указанных главных факторов, сделавших ее исторически неизбежной.

В широком историческом плане неразрешимой проблемой для шаха явилось противоречие между его личными политическими амбициями и объективными потребностями дальнейшего развития страны. Увеличение доходов от нефти привело лишь к обострению этого противоречия. В новых условиях он меньше нуждался даже в половинчатых реформах, будучи увлеченным выдвижением идеи о «великой цивилизации», вершиной которой ему представлялось возрождение традиций древнеиранских монархий. Понятно, что воззрения о так называемой «шахиншахской системе» или превращении Ирана в одну из крупнейших военных держав мира явились неадекватными ответами на вопросы, возникшие в иранском обществе на новом этапе развития.

Шах, однако, наивно верил, что нефтедоллары дадут ему возможность без особых усилий смягчить существовавшие социальные противоречия. Обслуживавшие режим средства массовой информации внушали народным массам, что шах выражает общенародные интересы и не связан ни с каким классом.

По мнению шаха, Иран являлся быстро развивающимся обществом, в котором верховная власть выступала в роли защитника интересов широких масс. Вызывает удивление, что подобные утверждения поддерживались профессиональными исследователями. Канадский востоковед-иранист Р. Луни, полностью одобрявший «шахскую революцию», в конце 70-х годов писал: «Революция шаха интересна именно потому, что он вошел в союз не со средними классами, а с низами. Его стратегия направлена на урезание господства не только аристократии, но и растущего среднего класса. «Белая революция» представляет собой, таким образом, новую попытку <...> проводить сверху реформу, которая, в конце концов, сохранит традиционную модель власти в стране» [1, 430]. Подобных панегириков в академических кругах как на Западе, так и в ряде стран Востока было немало.

Однако, вопреки намерениям шаха, если даже считать их искренними, иранское общество и осуществляемые правящими кругами «деяния» далеко не соответствовали тому, о чем говорилось в книге шаха «К великой цивилизации», выпущенной миллионным тиражом в первые дни 1978 г. По иронии судьбы выход книги совпал с началом революционных выступлений.

В своей книге шах стремился создать у читателя иллюзорное представление о проводимой политике. Действительность же давала возможность широким слоям общества на собственной шкуре испытать все «прелести» этой политики. Ухудшение материального положения народных масс было настолько очевидным, что его не в состоянии были скрыть, как об этом было сказано, составители официальных статистических изданий. Неуклонное повышение стоимости жизни было охарактеризовано К. Хареджу (председателем правления Банка развития) как заметная тенденция экономической жизни 70-х годов [1, 430]. То, что эти негативные явления и общий спад дали о себе знать почти внезапно, значительно усиливало их отрицательное восприятие обществом.

Вот почему очередное шахское сочинение было встречено продемократически настроенными представителями общественности как новая попытка манипулировать сознанием масс в интересах упрочения авторитета правящей верхушки. Шах и его окружение или не осознавали, или игнорировали тот очевидный для многих факт, что в условиях возраставшего социального неравенства и ухудшения материального положения значительной части трудящихся несоответствие между официально провозглашенной политикой и действительным положением вещей становилось вопиющим. Подобное несоответствие было характерной чертой всего времени правления Мохаммед-Реза Пехлеви. Но особенно значительным этот разрыв стал в период нефтяного бума, когда режим с еще большим рвением проводил внутри страны политику, выражавшую, прежде всего, интересы двора, крупного капитала и бюрократической буржуазии. То же самое происходило во внешней политике: антиимпериалистические лозунги прекрасно уживались с прозападным курсом. С каждым годом Иран все больше становился проводником прозападной политики в регионе.

С одной стороны, увеличение доходов от нефти позволило шахскому режиму заложить основу мощного государственного сектора, увеличить финансовый потенциал, приступить к строительству современных вооруженных сил и осуществить модернизацию нефтегазовой промышленности, экономической инфрастуктуры и энергетики. Но с другой стороны, шах и его окружение в условиях значительного увеличения потока нефтедолларов не сумели верно определить политэкономические приоритеты, а социальными и правовыми вопросами по-настоящему не занимались. Что касается проблемы развития среднего класса и интеллигенции, без которой говорить о модернизации общества нельзя, то правящую верхушку это фактически не интересовало.

Х. Инаят и М. Лотф высказывают свое мнение по поводу социальных противоречий, сложившихся в стране. «Революция произошла как следствие ослабления традиционных методов управления, рассматриваемых в качестве эталонов для достижения высокого общественного положения. Этот фактор в целом не мог бы стать непременным следствием нововведений шаха, однако ослабление связей между членами традиционно больших семей, массовая миграция крестьян в города, новые традиции и обычаи как результат индустриализации, отсутствие равновесия между проводимыми нововведениями и устоявшимися взглядами — таковы некоторые причины падения шахского режима. Народ лишили его куль- ; турных и нравственных корней.

Однако основной причиной, усилившей социальные потрясения и пороки, стало отсутствие дисциплины и субординации в области политического руководства. Примером этому служит ряд мер, предпринятых против «власти стариков»: они стали претворяться в жизнь после того, как шаха вдруг осенила мысль, что во всех трудностях виноваты старые кадры. Эти мероприятия начались в конце 60-х годов и привели к тому, что на ответственные должности в административном аппарате, в экономике и высшей школе были назначены образованные и способные молодые чиновники. Однако эти изменения таили в себе тяжелую драму, ибо новые работники, обладая хорошей технической и профессиональной подготовкой, не имели компетентности и опыта чиновников старшего поколения. Пагубные последствия такой политики сказались на прочности самого режима и усилили общую борьбу с ним» [7, 134-135].

Шах верил во всемогущество нефтедолларов, в силу полумиллионной армии и тайной полиции САВАК, ему казалось, что отныне он не нуждается в политике лавирования.

В то же время, несмотря на позитивное воздействие роста нефтяных поступлений на развитие целого ряда отраслей иранского хозяйства, положение в аграрном секторе, где была занята большая часть самодеятельного населения, не улучшалось. Низкая урожайность продолжала оставаться бичом большинства хозяйств малоземельных крестьян. Провалилась и попытка улучшить положение в области сельскохозяйственного производства путем привлечения иностранного капитала. Разрыв между сельским хозяйством и другими секторами экономики все более углублялся. Если в 1973 г. доля сельскохозяйственной продукции в ВНП составляла 18,1%, то к 1977 г. она снизилась до 8%. Даже без нефти между 1972 и 1976 гг. доля сельского хозяйства в ВНП упала с 23 до 15%. Импорт продовольственных товаров за тот же период по стоимости возрос с 32 млн. до 1,5-2 млрд. долл. В 1977/78 г. он достиг 2,5 млрд. долл. Если до начала аграрных преобразований душевое потребление в деревне по отношению к городу составляло 1:2,1, то в 1974 г. оно составляло 1:4,15, а в 1978 г., по свидетельству профессора Тегеранского университета М. Сетари, даже 1:8. По другим подсчетам, доход на душу населения в городском секторе более чем в десять раз превышал аналогичный показатель в сельских районах. Материальное положение сельского населения, по официальным данным, ухудшалось. С 1970/71 по 1974/75 г. в среднем ежегодные расходы на душу населения в городах выросли с 31 303 до 36 258 риалов, а в деревне уменьшились с 13 251 до 11 581 риала. В середине 70-х годов только 3% производимой электроэнергии использовалось в сельских районах. В результате вновь усилилась миграция сельского населения в города, особенно в большие. По официальным данным, ежегодно в города мигрировало примерно 280 тыс. человек. Однако некоторые специалисты называют другую цифру - 500 тыс. человек [1, 431-432].

В результате темпы прироста городского населения увеличивались. В 1966 г. в городах проживал 31% населения страны, в 1977 г. - 47%, а в середине 1978 г. - более 50%. При этом «занятость в сельском хозяйстве снижалась намного быстрее, чем уровень сельских жителей, так как обитатели сельских районов скорее меняли сектор, в котором они были заняты, чем постоянное место пребывания». В то же время росла численность рабочего класса: к концу 70-х годов рабочие составляли около трети 10-миллионного самодеятельного населения страны. Однако численность промышленного пролетариата не превышала 700 тыс. человек. Большая часть мигрантов из сельских районов включалась в ряды мелкобуржуазных слоев, а чаще - пауперов (их в столице было несколько сот тысяч) [1, 432].

Нефтяной бум обернулся весьма выгодным бизнесом для западных монополий. Иран стал крупнейшим рынком на Ближнем и Среднем Востоке. С 1966 по 1976 гг. импорт по стоимости увеличился более чем в десять раз. Военные расходы съедали 26-28% государственного бюджета. В течение семи лет (1972-1978) в США, которые явились главным поставщиком военной техники и снаряжения Ирану, было выполнено военных заказов на 19,38 млрд. долл. К осени 1978 г. в стране временно проживало 45 500 американцев, их значительную часть составляли военные специалисты и технические представители фирм, поставлявших военную технику и вооружение для иранской армии [1, 432-433].

Правящие классы Ирана спешили нажиться за счет нефтедолларов. В стране происходил форменный разгул казнокрадства, коррупции и незаконных финансовых операций. Коррупция пронизывала всю политическую систему «до самого ее основания», но никакой серьезной борьбы с ней не велось. И это было понятно. Наиболее крупные финансовые злоупотребления совершались самой шахской семьей, бюрократической буржуазией, армейской верхушкой, представителями новой финансово-промышленной олигархии. Председатель сената Дж. Шариф-Имами за взяточничество был прозван «господином пять процентов». Не отставали от него сестра шаха Ашраф Пехлеви и многие другие видные представители правящего класса. Расточительство и необычайная роскошь стали отличительными чертами жизни иранской верхушки.

В годы «нефтяного бума» резко усилилась позиция одной влиятельной группы иранской элиты времен Мохаммед-Резы Пехлеви - генералитета. Ряд близких шаху генералов фактически выступали в роли лоббистов западных военных корпораций. Один из них, генерал Ф. Джем, был отстранен от поста за то, что настаивал на приобретении большой партии военной техники у некоей иностранной фирмы. При этом он заранее знал, что шах против этой сделки и лоббирует другую фирму. Но Ф. Джем не очень жестоко пострадал. При содействии другого высокопоставленного генерала он получил пост посла в Испании

Наибольшую известность среди генералов в период нового этапа «военного строительства» приобрел генерал Хасан Туфанян, бывший адъютант шаха. В изучаемый период он как заместитель военного министра и управляющий военной промышленностью занимался размещением иранских военных заказов за рубежом. Широкую огласку в СМИ получило сообщение о его роли в приобретении сверхдорогих самолетов АВАКС в США. После распада монархии в Иране появились издания, в которых опубликованы документальные материалы, касавшиеся его военно-политической и коммерческой деятельности. Особый интерес представляют документы и сведения, где прослеживается его роль в установлении тесных контактов между шахским двором и военно-промышленными кругами США, Израиля и Великобритании. В ходе подобных сделок генерал должен был соблюсти личные интересы Мохаммед-Резы, конечно, не забывая и свои собственные. И здесь Туфанян проявил свои способности. Он тщательно скрыл от широкой общественности тесные отношения между шахом и военно-политическим руководством государства Израиль, которое он часто посещал [1, 434].

Опасаясь разоблачений и желая сохранить свое богатство в надежных местах, многие представители иранской элиты переводили часть доходов в банки Швейцарии, Англии и США, приобретали дома, земельные участки на юге Франции и в Монако, фермы и виллы в Калифорнии [1, 434].

В результате проводившейся шахским режимом политики период чрезвычайного роста доходов от нефти оказался для иранского общества преддверием невиданного в истории страны социально-политического кризиса. Несмотря на огромный рост государственных доходов, введение в строй большинства крупных промышленных объектов, предусмотренных пятым планом развития (1973-1978), было сорвано. Деятельность Планово-бюджетной организации, призванной наблюдать за выполнением плановых мероприятий и состоянием государственных финансов, в значительной мере оказалась парализованной. В марте 1977 г. инфляция превысила уровень предшествовавшего года на 30%, а цены выросли на 40% [1, 434]. С одной стороны, страна остро ощущала нехватку квалифицированных рабочих и инженерно-технических кадров, а с другой - численность незанятых многократно выросла. Словно вмиг строительную промышленность, в которой было занято почти миллион рабочих, поразил крах.

Экономический бум, стимулированный увеличившимся потоком нефтедолларов (повышение цен на нефть позволило шаху с 1973 по 1975 г. более чем вдвое увеличить объем ассигнований на индустриализацию страны), привел к диспропорциям. В частности, возрастание денежной массы в руках работающих не было приведено в соответствие с товарной массой необходимых населению продуктов. Да и само это население (всего – ок. 65 млн.), особенно из числа недавно осевших в городах маргинальных слоев, не было еще готовым к столь быстрым темпам трансформации [3, 376].

Становился явным провал и малоэффективность многих реформ. Материальное положение значительной части трудовых слоев населения продолжало ухудшаться. Оппозиционно настроенные либеральные деятели обращались к шаху с предложением внести в общественно-политическую жизнь элементы демократизации. Нарастало массовое недовольство правительственной политикой. Все это вынудило правящую верхушку маневрировать. В начале августа 1977 г. правительство А. А. Ховейды подало в отставку, формирование кабинета было поручено Дж. Амузегару, генеральному секретарю партии «Растахиз». Но и новому премьер-министру не удалось улучшить экономическое положение, хотя он отсрочил выполнение многих дорогостоящих проектов. Инфляция продолжала расти, цены поднимались.

Правящая верхушка, организуя шумные политические кампании, усиливая промонархическую и великодержавную пропаганду, безуспешно пыталась предотвратить нарастание широкого недовольства. Вместо того чтобы выявить и устранить истинные причины инфляции, власти принимали меры, которые скорее накаляли политическую обстановку, чем содействовали стабилизации экономического положения. Типичным примером была организованная руководством партии «Растахиз» и правительством кампания по борьбе с инфляцией и дороговизной (эта мера была включена в программу «революции шаха и народа»). «Вождь» иранского народа, как официально именовался шах в программе партии «Растахиз», и его окружение предпочли сделать «стрелочниками» тех, кто меньше всего был виноват в ухудшении экономического положения. Они организовали широкое наступление на мелких торговцев, лавочников и ремесленников, объявив их чуть ли не главными виновниками роста дороговизны. Во время этой кампании было репрессировано около 40 тыс. торговцев, лавочников и ремесленников. Часть из них была заключена в тюрьмы, другие оштрафованы и высланы [1, 435].

Шахский режим оказался не в состоянии справиться с экономическими и социальными проблемами и обрушил суровые репрессии против недовольных. Действовавший под личным руководством шаха, САВАК вел тотальную слежку за иранцами как внутри страны, так и за ее пределами. На предприятиях, в учреждениях и учебных заведениях, а также в иранских представительствах за границей функционировали специальные отделы, подведомственные САВАК. Военные трибуналы беспощадно карали оппозиционеров. Немало деятелей оппозиции были убиты сотрудниками САВАКа будто бы за сопротивление при аресте. Люди, попавшие в руки САВАК, подвергались самым изощренным пыткам. Однако все эти меры не смогли остановить выступлений против властей. Усиление авторитарных методов правления вызвало возмущение широкой общественности. В июле 1977 г. около 100 представителей творческой интеллигенции опубликовали адресованное правительству воззвание, в котором требовали разрешить им открыть союз писателей. Он был запрещен в 1969 г. А в июле 1977 г. 64 известных юристов выступили за восстановление автономности гражданских судов. В октябре того же года 143 юриста издали манифест о своем намерении учредить «Союз юристов» с целью изучения вопроса о состоянии прав человека в Иране [1, 436]. В октябре 1977 г. в Тегеране были организованы поэтические чтения, они приобрели характер политической демонстрации против политики террора. В начале ноября такие чтения стали популярными в высших учебных заведениях.

В ноябре 1977 г. открыто оппозиционные выступления, инициаторами которых были представители интеллигенции, стали массовыми. 15 ноября начались волнения в политехническом университете «Арьямехр». На следующий день волнения перекинулись в крупнейший в стране Тегеранский университет. Студенты требовали демократизации общественно-политической жизни и выдворения с университетской территории агентов САВАК. 21 ноября во время стычки между студентами и полицией погибло несколько человек. Студенческие выступления были подавлены полицией и армейскими подразделениями. Многие студенты были арестованы или исключены из университета [1, 436].

В числе важных просчетов шаха были ставка на голую силу и пренебрежение к духовенству. Вместо того чтобы как-нибудь наладить контакт с шиитскими лидерами либо опереться на часть их, осыпав именно ее льготами, шах вступил в конфронтацию со служителями ислама. Одной из самых крупных его ошибок было лишение духовенства доходов (секуляризация их земель, вакуфов). Рассчитывая этим ослабить духовенство, шах на деле лишь восстановил его против себя. Вожди шиитского духовенства умело воспользовались ошибками шаха и начали против него ожесточенную кампанию. В ход пошло все: и вестернизаторские симпатии правителя Ирана, и его экономические просчеты, и вызывавшие недовольство чересчур быстрые темпы трансформации привычных норм бытия, и не в последнюю очередь отношение к служителям ислама. В результате идейное знамя ислама оказалось у противников шаха. «Может быть, в иных условиях это еще и не было бы столь уж страшным – вспомним Ататюрка, бросившего вызов исламу в Турции пятьюдесятью годами раньше и выигравшего бой, - пишет Л.С. Васильев. - Но в Иране все было не так. Не было революционного подъема снизу. Не было лишившегося авторитета суннитского духовенства, обанкротившегося вместе с претендовавшим на верховенство (халифат) султаном. Зато был ненавистный всем тиран, формально к тому же не имевший права господствовать над правоверными (напомним, что у шиитов глава государства не имеет сакрально освященного права на власть). Были поруганное духовенство и выбитый из привычной колеи жизни народ. И отсутствовала понятная людям идея, которая могла бы объяснить народу необходимость преобразований» [3, 376].

Можно прибавить к сказанному, что и образованные круги иранской интеллигенции, за которыми, в частности, шли студенты, тоже высказывались преимущественно за сохранение исламской традиции. Левые группировки влиянием в стране не пользовались. Таким образом, единственным по сути источником индоктрииации оказался традиционный шиитский ислам со всеми его характерными чертами, включая фанатизм, непримиримость в борьбе за идею, веру в мессию Махди и следование за руководителями‑имамами, наиболее авторитетные из которых имели почетное звание аятоллы. Аятолла Хомейни в этой ситуации оказался тем, кто не только бросил открытый вызов шаху и поднял против него народ, но и сумел возглавить исламскую революцию и довести ее до успешного конца.

4 января 1978 г. руководство партии «Растахиз» созвало в Тегеране чрезвычайный съезд, осудивший антиправительственные выступления студентов и выразивший полную поддержку действиям правительства. Съезд принял специальное решение, которое призывало лишить права получения высшего образования студентов, участвовавших в антиправительственных манифестациях.

Недовольство политикой режима неуклонно росло. 8-9 января в крупном религиозном центре - г. Куме произошли антиправительственные выступления. Прямым поводом для начала массовых оппозиционных выступлений в Куме, переросших в ожесточенные стычки между демонстрантами и правительственными силами, явилось появление на страницах газеты «Эттелаат» провокационной статьи. Она была непосредственно связана с растущей в стране антиправительственной, антишахской деятельностью левых организаций, и особенно шиитского духовенства. Главной мишенью статьи, опубликованной под вымышленной фамилией, был находящийся в изгнании аятолла Хомейни.

Как уже говорилось выше, копии текстов публичных выступлений Хомейни в Наджафе уже получили широкое распространение в Иране. В них аятолла беспощадно клеймил шаха и его зарубежных покровителей.

Опубликованная в указанной газете статья была написана простым языком, хотя, как позже стало известно, ее автором был министр пропаганды шахского правительства. Она называлась «Иран: красно-черный империализм». В ней утверждалось, что с началом «революции шаха и народа» реакционные силы «красного» и «черного» империализма приступили к тесному сотрудничеству; и что в стране «красная» и «черная» реакция нашли в лице Рухоллы Хомейни наиболее удобного деятеля «для противодействия иранской революции», т. е. шахской революции сверху.

Неуклюжее провокационное мероприятие шахского правительства сработало с точностью до наоборот. Попытка очернить изгнанного из страны шиитского деятеля вызвала всплеск его популярности. Она содействовала росту оппозиционных настроений среди духовенства в главном религиозном центре Ирана – Куме. Восприняв провокацию шахского руководства как вызов, духовенство и учащиеся религиозных медресе, при поддержке малоимущих слоев города, решились на открытое выступление против властей. В ходе манифестаций не только провозглашались антиправительственные лозунги, но и выдвигалось требование ликвидации шахского режима. Восстание в Куме закончилось кровопролитием, не менее 60 ее участников были убиты карателями, сотни ранены [1, 437].

18-19 февраля 1978 г., в связи с сороковым днем гибели кумских мучеников и в знак солидарности их памяти, вспыхнуло восстание в Тебризе центре Иранского Азербайджана. В нем приняло участие около 100 тыс. человек. Восстание в Тебризе явилось первым крупным отзвуком кумских событий. В то же время оно отличалось своим более значительным масштабом. Зачинателями и движущей силой тебризского восстания стали молодые рабочие, в недавнем прошлом жители окрестных деревень. Приехавшие в город на строительство новых крупных промышленных объектов, они были активными посетителями городских мечетей. В сороковой день кумских событий рабочие направились в мечети. Как и жители многих других городов, они намеревались принять участие в траурных церемониях, посвященных памяти погибших в Куме безвинных манифестантов. Но когда рабочие подошли к мечетям, то увидели запертые двери. Оказалось, что власти наложили запрет на проведение траурных молитв. Эта грубая выходка до глубины души возмутила людей. Все свое негодование они выплеснули на местные власти, на прошахскую партию «Растахиз». К рабочим присоединились представители неимущих и малоимущих слоев населения, члены подпольных оппозиционных организаций. Начались погромы. Провозглашались антимонархические, антишахские призывы. Часть восставших выступала под руководством оппозиционно настроенных религиозных деятелей, другие выдвигали левые лозунги. Местные полицейские отказались открыть огонь по восставшим. Тогда для подавления этого первого крупного массового выступления против шахского режима власти использовали армейские части, танковые подразделения, боевые вертолеты. Сотни демонстрантов были убиты и ранены. Весной и летом 1978 г. антиправительственные восстания и демонстрации охватили многие города. Особенно значительными были волнения в Мешхеде, а также в Исфахане и некоторых других городах провинции Исфахан.

Шах, в надежде успокоить население, обещал провести свободные выборы в июне и показательно расстрелял председателя САВАКа. Кроме того, Мохаммед Реза Пехлеви попытался предпринять срочные антиинфляционные меры, которые привели только к массовым увольнениям рабочих. Без персонала, в большинстве своем примкнувшего к демонстрантам, заводы начали простаивать. К ноябрю 1978 года экономика Ирана была окончательно подорвана массовыми стачками.

Особенность городских восстаний, происходивших в течение первой половины 1978 г., заключалась в том, что в них принимали участие пестрые по социальному характеру и идеологической ориентации политические силы, которых объединяло враждебное отношение к шахской диктатуре. Застрельщиками и самыми активными участниками этих выступлений (за исключением тебризского восстания) были «традиционные» средние городские слои (мелкие торговцы, ремесленники, кустари и т. д.) и связанная с ними прослойка рабочих и пауперы - в большинстве своем бывшие крестьяне. Представители «традиционных» средних городских слоев решились на открытое выступление против властей в силу того, что ускоренная модернизация «по шахски» в иранском обществе происходила одновременно с ухудшением их материального и социального положения. Расширение производства обуви, посуды и других товаров массового потребления, появление современных универмагов наносили ущерб экономическим позициям мелких торговцев, хозяев маленьких мастерских, кустарей, ремесленников. Особенно остро ощущая внешние проявления происходивших в стране процессов, не видя глубинных причин изменения условий своего существования, представители «традиционных» средних городских слоев обрушили свой гнев на материальное воплощение вестер-низации и американизации. Восставшие учиняли погромы в центрах прошахской партии «Растахиз», ночных клубах, казино, винных магазинах, дорогих ресторанах; взрывались кинотеатры, где демонстрировались непристойные, по их мнению, фильмы западного производства.

До восстания в Куме основными участниками оппозиционных выступлений были представители интеллигенции (адвокаты, преподаватели вузов, творческие работники, журналисты) и студенты. Они выдвигали требования о соблюдении прав человека, отмены цензуры, ликвидации надзора САВАК в университетских кампусах, предоставления свободы шествий и собраний.

Тебризское восстание заложило основы своеобразной традиции. Через сорок дней после каждого восстания, в знак памяти жертв (мучеников) организовывалось новое антишахское выступление. Главную роль в их подготовке и проведении играли представители шиитского духовенства.

Время от времени городские восстания приобретали все более напряженный характер. В политическом плане, как правило, они проходили более организованно. Озвученные в них лозунги уже имели вполне целенаправленный характер. Давали о себе знать устремления религиозно-политических деятелей, связанных с находившимся в Наджафе аятоллой Хомейни.

Тем не менее, как отмечает А. Филиппов, еще летом 1978 года ничто не предвещало урагана февральской революии, которому суждено будет смести режим шаха Пехлеви. Обосновавшийся в сказочно роскошном Ниаваранском дворце, шах проводил традиционные аудиенции, устраивал пышные приемы. В июле он наградил орденами большую группу генералов. «То, что Иран сегодня живет в обстановке мира и спокойствия, - говорит он, обращаясь к награжденным, - это, прежде всего ваша заслуга» [11, 127].

4 сентября, в день праздника «фитра» (айд иль-адха), по договоренности с властями в Тегеране прошли мирные демонстрации, организованные оппозицией. Они стали еще одним ее успехом. Впервые исламскому религиозному празднику была придана политическая окраска. По всей стране в них приняли участие свыше 4 миллионов человек. Вполне понятно, что это было сделано по указанию Хомейни. В ходе демонстраций самыми популярными лозунгами стали: «Аллаху акбар, Хомейни рахбар» («Аллах велик - Хомейни вождь»), «Смерть шаху и империалистам», «Мы требуем исламскую республику».

6 сентября Хомейни направил иранцам специальное послание, в котором поблагодарил армию за то, что она не выступала против демонстрантов ни в Тегеране, ни в других городах. Но в то же время он призывал к усилению давления на династию Пехлеви.

С тем чтобы сбить волну оппозиционных выступлений, в июне 1978 г. правительство объявило о введении ряда демократических прав и свобод. Было предусмотрено также право на образование партий, действующих в «рамках закона».

Однако противостояние не ослабевало. 7 сентября в столице около полумиллиона человек направились к зданию меджлиса. Они шли под теми же лозунгами, что и в день праздника «фитры». Многие тысячи демонстрантов были облачены в белые саваны, показывая свою готовность отдать жизнь в борьбе с шахской диктатурой. С этого дня подобные действия, имевшие исламскую окраску, стало широко применяться в выступлениях оппозиции.

Реакция Хомейни, фактически уже дирижировавшего из Наджафа массовыми антишахскими выступлениями, была резкой и четкой. Он оценил демонстрации 4 и 7 сентября как волеизъявление всех иранцев, твердо заявивших, что «шахскому режиму нет места на иранской земле» [1, 440].

Осознав, что его власти угрожает реальная угроза, шах решил действовать решительно и немедленно. Он назначил генерала Голам-Али Овейси военным губернатором Тегерана. Не в силах предпринять что-либо еще, шах обратился за помощью к США. Однако, Картер не решился оказать военную поддержку режиму Пехлеви, поскольку даже в западной прессе он подвергался жесткой критике за репрессии против оппозиции и нарушения прав человека. В администрации американского президента произошел раскол относительно того, стоит ли вводить в Иран войска. Советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский выступал за интервенцию, тогда как многие сотрудники Государственного департамента считали, что революцию уже невозможно предотвратить никакими средствами. Делегации американских государственных деятелей несколько раз в течение 1977-1978 годов встречались с шахом, однако никакой единой позиции за это время выработать не удалось.

После взрыва в Абаданском кинотеатре, в результате которого погибло более 400 человек, 8 сентября с 6 часов утра в столице и еще в одиннадцати крупных городах страны, основных центрах массовых выступлений, было введено военное положение. Именно в этот день армейскими частями было совершено самое жестокое побоище мирных демонстрантов. Это произошло в пятницу, в день общественной молитвы.

8 сентября по призыву духовенства более тридцати тысяч тегеранцев – в основном это были учащиеся, студенческая молодежь, ремесленники и мелкие торговцы – вышли на улицы столицы. Они несли транспаранты: «Нет монархическому произволу!», «Янки – вон из Ирана!». В рядах демонстрантов вместе с активистами национально-демократических организаций были муллы.

Демонстранты собрались на площади Жале, расположенной в восточной части столицы. К 8 часам утра они были окружены армейскими подразделениями и танками. По демонстрантам без предупреждения был открыт шквальный огонь. В операции принимали участие и военные вертолеты. В считанные минуты асфальт покрылся телами раненых и убитых. Пострадало более полутора тысяч человек. «Я был на этой площади на следующее утро, когда специальные команды на армейских грузовиках увозили с места бойни тела жертв расправы, смывали хлоркой кровь с тротуаров», - описывает А. Филиппов [11, 127].

В южном Тегеране, который считался районом трущоб, жители воздвигали баррикады против солдат. В целях защиты люди пустили в ход бутылки с зажигательной смесью. Но армейские части без промедления воспользовались автоматами и ружьями. В течение 8 сентября правительственными войсками было расстреляно более 4500 демонстрантов. В последующие дни сентября только на кладбище Бехеште Захра, расположенном на южной окраине Тегерана, было предано земле 4290 человек [1, 440]. Сентябрьские события оказались переломным периодом в развитии противоборства между властями и оппозиционным движением.

Несмотря на жестокие массовые репрессии, в движение включались все новые общественные силы. Фактически антиправительственное движение стало перерастать в революцию. В условиях расширения социальной базы революционных выступлений многие задавленные режимом оппозиционные группировки и организации, воспользовавшись смятением в правящих кругах, приступили к возобновлению своей политической деятельности.

На завершающем этапе антимонархического движения почти все его участники признали за шиитским духовенством, активно участвовавшим в подготовке и организации революции, право на лидерство. Проходившие в стране антиправительственные выступления, в том числе студенческие волнения, забастовки, были организованы различными, по преимуществу левыми, силами. Однако эти события долгое время не отражались на повседневной жизни иранцев. Даже отдельные террористические акты не меняли ситуацию в стране, поэтому антимонархическая борьба, которую вели левые организации, долгое время не имела ощутимых успехов.

И только после активного включения в этот процесс в 1978 г. иранского духовенства антиправительственные выступления в стране переросли в антимонархические и приобрели масштаб всенародного движения. С этого момента духовенство начало проводить курс на вытеснение левых сил из этого движения. Простой народ всегда недоверчиво относился к левым, несмотря на то что они жертвовали своими жизнями в борьбе с шахским режимом. Многие очень настороженно относились к использованию ими в своей пропагандистской деятельности религиозной терминологии, как это делали, например, члены Организации моджахедов народа Ирана (ОМНИ). Не вызывала доверия и негласная поддержка со стороны некоторых авторитетных священнослужителей.

Эта настороженность объяснялась прежде всего религиозностью подавляющего большинства населения, которое не могло иначе относиться к идеологии, созданной атеистами. Кроме того, левые ассоциировались в массовом сознании с Советским Союзом, который в 1941 г. совместно с англичанами оккупировал Иран. Активную разъяснительную работу в этом направлении вели как монархическая власть, так и духовенство. Для них левые представляли общую угрозу. Чтобы дискредитировать левых, использовавших в своей пропаганде язык ислама, даже был изобретен термин «исламские марксисты», который закрепился прежде всего за членами ОМНИ. Постепенно слова «коммунизм» и «марксизм» становились в массовом сознании многих верующих синонимами безбожия и национального предательства.

В начале сентября шиитское духовенство стало ведущей силой народного движения. Этот сдвиг, происшедший в период, когда антимонархическое движение вступило в критическую фазу, наложил печать как на дальнейший ход революции, так и на ее характер.

Выдвижение оппозиционных религиозных деятелей на роль руководителей народной революции было вызвано следующими обстоятельствами. Как было отмечено, застрельщиками массовых выступлений против шахских властей стали традиционные средние городские слои, связанная с ними прослойка рабочих, пауперы, студенты, учащиеся. А поскольку всем им (за исключением студенчества и учащихся) были недоступны иные идеологические системы, кроме религиозно-националистической, для них оказались весьма притягательными окрашенные в религиозно-националистические тона концепции социальной справедливости, выдвинутые шиитскими деятелями и мелкобуржуазными идеологами.

Следует принять во внимание, что правящие круги Ирана в течение XX в. стремились сохранить влияние ислама на широкие массы как заслон от распространения левых прогрессивных идей. Так поступал Реза хан в период борьбы за власть. Такая же линия была характерна для Мохаммед-Резы Пехлеви. Также широко пропагандировались идеи паниранизма и персидского национализма.

В то же время правящий класс препятствовал не только распространению марксистско-ленинских, но и буржуазно-демократических идей. Преследовались и подвергались репрессиям марксистские и все прочие левые партии и группировки. В период зарождения и усиления исламского движения левокомму-нистические течения в Иране были задавлены. Самая опытная левая (просоветская) организация, партия иранских коммунистов ТУДЭ во главе с Киянури, была лишена возможности развернуть свою деятельность и переживала период упадка. Подвергаемая Шахом наиболее жестокому и методичному преследованию, ТУДЭ работала в глубоком подполье и эмиграции, что ослабило возможности ее влияния на массы. В революции 1979 г. Партия не могла выдвинуть собственные лозунги - это выглядело бы актом подрыва антишахского фронта во главе с Имамом, поэтому было решено поддерживать Хомейни «для подталкивания его влево» (левомусульмане могли себе позволить критиковать Хомейни, как представителя другого цвета исламского движения, и расценили сотрудничество ТУДЭ с ним как предательство). С другой стороны, духовенство расценило готовность атеистической ТУДЭ сотрудничать с ними как лицемерие и коварство. Таким образом, иранские коммунисты оказались в исламской революции в полной изоляции.

К тому же в стране или в эмиграции не было ни одной подлинно демократической функционировавшей иранской организации. В результате этого в лагере левооппозиционных сил образовался идеологический и политический вакуум, который на рубеже 60-70-х годов стали заполнять религиозные и мелкобуржуазные идейные течения.

Переход большей части шиитского духовенства в оппозицию к режиму объяснялся в основном тем, что оно, подобно традиционным средним городским слоям, в шахской политике модернизации усматривало угрозу своим интересам. Началом открытого противодействия режиму можно назвать конец 50-х годов, когда аятолла Боруджерди, признанный лидер иранских шиитов, высказался против аграрной реформы. В период осуществления программы реформ шах предпринял шаги, направленные на полное подчинение духовенства государственной власти. Еще в 1971 г. «с целью укрепления основ веры» был издан указ об образовании религиозного корпуса, который должен был быть укомплектован из военнообязанных выпускников теологических факультетов. После военной подготовки члены «корпуса» направлялись в армию в качестве проповедников. Одновременно в Организацию по делам вакуфов шах планомерно насаждал своих людей, в основном отставных офицеров, чтобы со временем полностью лишить шиитское духовенство автономной экономической базы.

В условиях гонений на членов левых и продемократических группировок шиитское духовенство, традиционно пользовавшееся значительной автономией и располагавшее легальными организациями, в сравнении с другими оппозиционными силами имело значительное преимущество. Оно воспользовалось нарастанием недовольства и ростом стихийных оппозиционных выступлений народных масс для укрепления своих позиций.

Неуклонный рост влияния религиозных лидеров, несомненно, был связан также с политической слабостью и нерешительностью национальной буржуазии. Та часть национальной буржуазии, которая находилась в оппозиции к режиму, во время политического кризиса начала 60-х годов выдвинула двусмысленный лозунг «Реформе - «да», диктатуре - «нет». Подобная линия была явным признаком отклонения руководства так называемого «Второго национального фронта» от принципиальной позиции доктора Мосаддыка. Одобрение шахских реформ фактически означало признание легитимности шахского режима. Двойственность в линии поведения Аллаяр Салеха и других руководителей НФ была связана с активностью американских спецслужб. Их тайные встречи с лидерами НФ у последних создали ложные иллюзии относительно намерений США [1, 443]. В 1961 г. в Тегеране ходили слухи, что наряду с Али Амини американцы предлагали кандидатуру Аллаяр Салеха в качестве премьер-министра.

К тому же у руководителей НФ не было четкой политической программы. Лишь после августа 1978 г. они получили возможность возобновить свою деятельность на легальных условиях. Однако войти в число ведущих инициаторов народного движения лидеры НФ не сумели. Они были вынуждены играть роль силы, поддерживавшей исламское радикальное течение.

Когда Шах предложил одному из лидеров НФ Бахтияру возглавить Правительство и последний на это согласился, большая часть руководства НФ дезавуировало Бахтияра и исключило его из Партии, так как опасалась обвинений со стороны духовенства в коллаборационизме с «ненавистным тираном». Таким образом, иранская буржуазия упустила исторический шанс прихода к власти, подарив его духовной мусульманской оппозиции: вместо эволюционного мирного перехода власти от одной светской силы (Монархия) к другой светской силе (НФ) она оказалась захваченной насильственным революционным путем мусульманскими фундаменталистами.

Между тем шахская пропаганда обвиняла в причастности к «коммунизму» даже представителей самого радикального духовенства, в том числе и Хомейни. Духовенство в свою очередь всячески показывало, что не имеет к левым никакого отношения. Во время акций протеста оно старалось вытеснить представителей левых организаций из рядов демонстрантов. Когда шла прямая трансляция подобных выступлений, обязательно подчеркивалось, что присутствие левой символики и лозунгов - происки врагов ислама.

Из опасения быть заподозренными в связях с левыми силами исламским революционерам пришлось даже отказаться от некоторой собственно исламской протестной символики, например от красных знамен, вывешивавшихся как призыв к борьбе против режима. Вскоре после публикаций соответствующих фотографий в западных СМИ красные знамена были сняты навсегда и заменены черными.

Боязнь левого движения была одним из тех важных обстоятельств, которые наряду с угрозой вестернизации, разрушения национальной культуры и т.п. стимулировали шиитское духовенство искать новые методы оппозиционной деятельности еще в 60-е гг. Именно тогда левые идеи получили распространение даже в западном христианстве.

Аятолла Мортаза Мотаххари, оценивая с этой точки зрения сложившуюся в мире ситуацию, заявлял, что материализм в глазах молодежи превратился в символ борьбы против эксплуатации и угнетения. Он с сожалением констатировал, что во главе революционных движений встали люди, «более или менее склонные к материализму». Мотаххари прямо поставил вопрос о необходимости отстранения их от руководства народными массами. Для этого он предложил религиозным деятелям активно включиться в борьбу за социальную справедливость в качестве лидеров.

Тем самым, по его мнению, будет восстановлена историческая справедливость и положен конец победам материалистов, сумевших вытеснить духовенство. Это произошло вследствие забвения последними своего мессианского предназначения, заключенного в том, чтобы вести народ по пути, указанному Пророком и шиитскими имамами, то есть по пути борьбы с тиранией и насилием. «Именно пророки и их последователи, - подчеркивал Мортаза Мотаххари, - были теми, кто восставал против угнетателей» [8].

Шиитское духовенство стремилось понять, почему левые идеи так популярны среди молодежи, составляющей большую часть населения стран Ближнего Востока. Специально для этого лидер ливанских шиитов иранец Муса Садр в 1963 г. выезжал в Западную Европу для изучения европейского опыта и последующей выработки альтернативного исламского варианта. Много лет в Европе провел и аятолла Мохаммад Бехешти, возглавлявший западногерманскую общину шиитов и поддерживавший контакты с самыми различными по политической ориентации студенческими группировками и организациями.

Знание ситуации на местах и в шиитских общинах Европы, славившейся свободным распространением «крамольных» идей, оказало сильное воздействие на формирование у духовенства твердого убеждения в существовании реальной «коммунистической угрозы» не только исламу, но и самому духовенству. Это обстоятельство подтолкнуло их к изучению идеологии и политической практики своих главных идейных противников, у которых они почерпнули много полезного и для себя.

К духовенству у народа было иное, хотя и не однозначное отношение. Духовенство всегда было неоднородным и порой придерживалось противоположных политических взглядов. Оно не связано строгой иерархической дисциплиной, поскольку в исламе шиитского толка (шиизме) нет строгой иерархии. Каждый авторитетный богослов имеет право на интерпретацию ислама (иджтехад). Иранцы почитают не сам институт духовенства, а, скорее, его отдельных авторитетных представителей, тех, чьи взгляды и образ жизни им импонируют больше.

Народ следовал за религиозными лидерами не из-за слепой преданности, он видел в них своих духовных наставников и защитников. Иранцев нельзя назвать нацией фанатиков, а также говорить о том, что они склонны к ксенофобии, для этого они слишком разумны и прагматичны. Поэтому объяснять выбор, сделанный народом Ирана в конце 70-х гг. ХХ века, только религиозными мотивами просто некорректно. Тем более что сельское население, наиболее склонное к традиционной религии, активного участия в антимонархическом движении не принимало, хотя причин для недовольства у него было предостаточно.

Росту популярности оппозиционной части духовенства содействовало также формирование в 60-70-х годах нового происламского идейно-политического течения. Его представители искали выход из нарастающего общественно-политического кризиса, обращаясь к ценностям шиитского ислама. Представителей этого течения называют светскими исламистами. Видным идеологом этого течения был доктор Али Шариати (1933-1977). Он отрицательно относился к западному пути развития, обличал негативные стороны культурной экспансии западных стран в Иране. Считая одним из главных отличий развивающихся стран Востока от Запада религиозность широких масс и их привязанность к традиционным ценностям, Шариати выдвигал тезис о необходимости «возвращения к себе». Этот тезис подразумевал активное использование религии и традиционных морально-этических ценностей для формирования идеологии освободительных и социальных течений на мусульманском Востоке. Непременным предварительным условием радикальных перемен в обществе он считал повышение политического сознания масс, отводя в этом ведущую роль «ясновидящему» («интеллектуалу»), - так он называл предполагаемого идейного руководителя массового движения. В своих выступлениях и лекциях Шариати выступал как убежденный противник шахской деспотии, социального угнетения и прозападного, проамериканского течения в иранской общественной мысли, которое обозначил как «неоколониализм». Он в принципе отрицательно оценивал политическую деятельность традиционного иранского духовенства.

В общей сложности после студенческих продемократических волнений конца 1977 - начала 1978 гг. как бы «врасплох» произошли восстания в Куме, а затем в Тебризе. В феврале 1978 г. Иран из «острова спокойствия», по словам президента Дж. Картера, превратился в центр политической напряженности [1, 444]. Характерно, что среди общественно-политических сил, вышедших на политическую арену как главных оппонентов авторитарной шахской власти, оказались религиозно-политические деятели и близкие к ним по своей идеологии традиционные мелкобуржуазные городские слои. Но среди них не оказалось просоветской партии ТУДЭ и ее сторонников, которые десятилетиями играли роль главной оппозиционной силы в политике страны. Режиму удалось их почти полностью вытеснить с иранской политической сцены, в том числе и из «подполья». Шах достиг этого отчасти расширением экономического и культурного сотрудничества с Советским Союзом.

Посредством новой философской интерпретации шиитской идеи о мученичестве Шариати пытался содействовать возрождению духа сопротивления шахской диктатуре и иностранному засилью. Он выдвинул тезис об исключительной роли «ясновидящего» («интеллектуала») в политическом просвещении членов шиитской общины, но он отчетливо не очертил конкретной политической цели, ради которой следовало бы «вернуться к своим истокам».

В ходе революции члены и сторонники радикальных молодежных организаций стали популяризировать имя и воззрения Али Шариати, пытаясь противопоставить его имя образу аятоллы Хомейни. По мнению американской ученой Н. Кедди, Али Шариати сыграл более значительную роль в «возрождении ислама» в Иране, чем сам Хомейни. Другой западный автор М.-Ф. Байат обратил внимание на то, что аудитория слушателей Шариати другая, нежели у сторонников Хомейни, охватывает не только средние слои, но и студентов университета, в то время как проповеди и лекции аятоллы Хомейни пользовались популярностью у более широких масс, представленных торговцами, ремесленниками, предпролетариатом, люмпенами и т. п. [6, 33].

Другой представитель светских исламистов Аболь-Хасан Банисадр уделял особое внимание вопросам экономики, в частности проблеме иранской нефти. Он рассматривал иранскую нефть не только как главный объект вожделений иностранных монополий, но и как инструмент, при помощи которого западные индустриальные державы устанавливали свое господство над экономикой и финансами Ирана, над его армией и политической жизнью, культурой и искусством. Банисадр утверждал, что создаваемая шахским режимом система ведет к более интенсивному выкачиванию иранской нефти и к расширению эксплуатации рабочей силы в интересах иностранных корпораций [1, 444]. Представители Ирана и Саудовской Аравии, говорил он, действуют в ОПЕК в роли агентов США. Главный труд Банисадра - книга «Монотеистическая экономика». В ней он пытался обосновать теорию так называемой исламской экономики. Издание принесло известность автору, видимо, скорее благодаря своему претенциозному названию. Но дилетантство в рассмотрении сложных современных проблем экономики и финансов, запутанность и противоречивость социально-политических воззрений автора вызвали разочарование у иранских читателей. В то же время критические замечания Банисадра в отношении ряда модернистских направлений западной культуры были восприняты исламистами положительно.

Если события в Куме произошли спонтанно, то после восстания в Тебризе все значительные городские восстания происходили, как правило, организованно. Ведущую роль в их подготовке играли оппозиционные религиозно-политические деятели. Они прилагали большие усилия, чтобы в массовых демонстрациях и шествиях, прежде всего, озвучивались лозунги, составленные хомейнистски настроенными деятелями. События начала сентября 1978 г. стали новой вехой и в том отношении, что непримиримый противник шаха, Хомейни, был провозглашен демонстрантами вождем революции. Это событие оказалось важным достижением радикального крыла исламистского течения. Его лидеры, включая самого Хомейни, после восстания 5 июня (1963 г.) вели пропаганду тезиса о том, что будто имамитский шиизм никогда полностью не признавал легитимность шахской власти. Одним словом, находившийся в Наджафе Хомейни осенью 1978 г. стал широко признанным руководителем разворачивавшейся в Иране антишахской народной революции.

После встречи лидера Национального фронта Карима Санджаби с аятоллой Хомейни во Франции в начале ноября 1978 г. ими было опубликовано совместное заявление о том, что иранский кризис может быть разрешен лишь при условии упразднения власти династии Пехлеви. К тому времени, как было отмечено, аятолла Хомейни уже давно стал непререкаемым авторитетом для всех сил в Иране, боровшихся за свержение шахского режима. Поэтому лидерам Национального фронта, других либеральных и демократических организаций ничего не оставалось, как признать аятоллу Хомейни руководителем революции.

Оценивая роль шиитов в организации революции, следует еще раз отметить, что революция в Иране была прежде всего именно исламской. Ее теоретики, апеллируя к временам Пророка, представляли мусульманскую религию в качестве политической доктрины, нацеленной на радикальное переустройство всех общественных отношений. Не случайно аятолла Хомейни призывал называть иранскую революцию именно исламской, поскольку он сам был не только ее лидером, но и одним из главных разработчиков мусульманского революционного проекта, и именно его религиозно-политическая доктрина, основанная на интерпретации Корана и Сунны, легла в основу программы исламской революции и будущего государственного устройства Ирана.

«Именно шиизм придал революции такие черты, которые выделили ее среди других революций современной эпохи. Религиозный элемент сыграл главную роль во всем этом процессе» [7, 135].

Между тем многие исследователи-востоковеды, а также представители официальных кругов сегодняшнего Ирана, делают акцент на морально-нравственном аспекте революции 1979 года и духовного наследия имама Хомейни, а также на достижениях иранского народа за последние двадцать четыре года. Как в американском и европейском ирановедении, так и во вторящей им отечественной науке до сих пор существует тенденция к дискредитации самого термина «исламская революция». При этом утверждается, что иранская революция имела антишахскую, антиимпериалистическую направленность, а ислам выступал в качестве консолидирующего фактора, ибо являлся наиболее значимым атрибутом национальной культуры и самоидентификации иранцев. Что касается понятия «исламская революция», то западные ученые считают его некорректным, поскольку, по их мнению, «нет попыток использовать термины христианская, буддистская и какая-нибудь другая подобная революция, когда речь заходит о вполне светских общественно-политических явлениях» [5, 23].

Однако такая концепция неверно трактует само понятие религии мусульманства. Арабское понятие «религия» этимологически означает «власть», «закон», и указывает на то, что ислам неотделим от политики и тесно связан с вопросом о власти. Уже одно это делает его непохожим на другие «религии». Во-вторых, в чистом изначальном мусульманстве вообще нет места институту церкви, а потому говорить о «светском» и «духовном» применительно к политическому исламу проблематично. Именно поэтому можно утверждать, что иранская революция 1978-1979 года была прежде всего исламской, и роль шиитов в ней была не только организационной. Ислам был и причиной, и движущей силой, и смыслом этой революции.

Как пишет Гейдар Джемаль в статье «Иран идет гибельным путем СССР», «В определенном смысле то, что произошло в Иране, даже превосходило возвращение Святой земли в лоно ислама или создание Османской империи, поскольку в этих случаях речь шла о цивилизационных этапах; Исламская же революция в Иране претендовала на всемирно-исторический характер и должна была явиться поворотным моментом в судьбе всей уммы, а также в ее взаимоотношениях с неисламским миром. Смысл Исламской революции в Иране заключался не в том, что к власти пришли клерикалы, а в том, что впервые со времен Пророка (м. е.) ислам выступил как мировая политическая доктрина, ведущая к глобальному общественному переустройству» [4].

4. Победа революции

Крушение шахского режима стало возможным лишь благодаря значительному расширению осенью 1978 г. социального диапазона забастовочного движения и, что особенно важно, включению в него рабочих. Немаловажное значение имели забастовки государственных служащих, например забастовки почтовых работников в конце сентября 1978 г., служащих государственных и частных банков, чиновников различных министерств. Нарушая нормальное функционирование государственных учреждений и частных предприятий, они содействовали размыванию основ существовавшей политической структуры и вели к росту нестабильности.

На исход противоборства между революционными силами и шахскими властями огромное влияние оказали выступления промышленного пролетариата, прежде всего – рабочих-нефтяников. Первые значительные забастовки промышленных рабочих состоялись в конце сентября - начале октября 1978 г. Началом ко всеобщей забастовке работников нефтяной промышленности послужили События в Тегеране. В октябре практически все нефтедобывающие предприятия, НПЗ, нефтеналивные порты остановились. Вслед за этим к концу года прекратили работу все предприятия тяжелой промышленности, машиностроения, металлургии.

Правительство пыталось приостановить рост рабочего движения посредством различных уступок, в частности повышением заработной платы рабочим и служащим. Первоначально оно добилось известного успеха, однако уже в конце октября забастовочная борьба рабочих и служащих снова усилилась. Особенно серьезной по своим последствиям была двухнедельная забастовка рабочих-нефтяников, состоявшаяся в ноябре. Эта забастовка, а также всеобщая забастовка нефтяников, которая началась в декабре и продолжалась почти до конца первой декады февраля 1979 г., нанесли ощутимый удар режиму, лишив его главного источника государственных поступлений.

Стачечная борьба рабочих и служащих, развернувшаяся широким фронтом поздней осенью 1978 г., полностью свела на нет усилия сформированного в начале ноября 1978 г. военного правительства генерала Г. Азхари, которое путем суровых репрессий попыталось сбить волну революционных выступлений. Особенность этого этапа стачечного движения заключалась в том, что в требованиях пролетариата на первый план выдвигались вопросы общенационального значения. Так, рабочие-нефтяники под руководством созданных в ходе революции профсоюзов требовали ликвидировать САВАК, привлечь к судебной ответственности его руководителей, призывали немедленно удовлетворить требования студентов и преподавателей Тегеранского университета о демократизации общественно-политической жизни.

В октябре-ноябре 1978 г. забастовки охватили предприятия как государственного, так и частного сектора. Забастовка начиналась одновременно на всех или почти на всех предприятиях какой-либо отрасли или промышленной группы (частной). Например, рабочие Бехшахрской промышленной группы, состоявшей из 40 производственных объектов, начали бастовать в один и тот же день. Забастовка нефтяников провинции Хузестан была поддержана рабочими всех объектов нефтяной и газовой промышленности. Поскольку зависимость экономики страны и ее финансов от нефти, как было отмечено, в 70-е годы достигла самого высокого уровня, длительная забастовка нефтяников, в результате которой экспорт нефти и нефтепродуктов из Ирана был почти полностью прекращен, привела к дестабилизации государственных финансов и вызвала спад в экономике. Одновременность и всеобщность забастовок в таких жизненно важных для государственных финансов и экономики секторах, как нефтяная промышленность и транспорт, парализовали экономическую деятельность государства и создали тем самым почти непреодолимые трудности для функционирования правительственных органов.

4 ноября имели место крупные беспорядки в Тегеранском университете и вокруг, где студентов, пытавшихся пройти маршем по столице, разгоняли с применением слезоточивого газа, битьем электрошоковыми дубинками, стрельбой, погибло 65 человек. В ответ по городу начались расправы с офисами как американских, так и советских контор, подожжено было и находившееся в самом центре города многоэтажное здание Национального банка. Весь ноябрь постоянно проходили большие и малые стычки с властями, тегеранский базар и торговые хабы других городов не работали в знак протеста, несколько раз в столице по той же причине отключали электроэнергию.

1 декабря началась Ашура — десятидневный период оплакивания легендарного имама Хуссейна, внука пророка Мухаммеда. В эти дни по улицам городов и сел страны прошли многомиллионные процессии мусульманских шиитов. А. Филиппов рассказывает: « Мне особенно запомнились шествия по улицам Шахреза и Амирабад в Тегеране. В колоннах я видел десятки тысяч женщин, одетых в черные одеяния до пят. Лица их прикрывали темные платки, оставляя только прорезь для глаз. Во главе колонн, по бокам и в хвосте степенно следовали муллы, образуя своего рода ограду. Они оберегали женщин от возможных провокаций и несли транспаранты: «Смерть шаху!», «Хомейни — наш вождь!» [11, 128].

В декабре против продолжающихся демонстраций используются танки. Горожане устраивают так называемые «стены огня» — разложенные поперек улицы горящие автопокрышки, мешающие полиции окружить митингующих. Промышленность и торговля парализованы. Отмечаются нападения на полицейские участки и отделения САВАК, разгром домов сторонников шаха в г. Керманшахе. Особенно мощные демонстрации прошли 10 и 11 декабря, в дни мусульманских праздников тасуа и ашура. На них уже были прямые выпады против шаха — крики «американский шах!».

Общими усилиями традиционных городских слоев, связанных с ними рабочих, городских низов, включая пауперов, промышленного пролетариата, во главе которого шли нефтяники, все попытки военного правительства стабилизировать положение и затормозить развитие революционных событий оказались тщетными. Шах и его окружение по настойчивому совету своих заокеанских покровителей - администрации президента Дж. Картера, а также Д. Рокфеллера и других видных деятелей США - приняли меры, чтобы расколоть оппозицию. Однако измена Бахтияра, одного из руководителей Национального фронта, согласившегося возглавить гражданское правительство, не привела к расколу в оппозиционном движении (за согласие сотрудничать с шахским режимом, как уже было отмечено выше, Бахтияр был исключен из НФ).

В период борьбы с правительством Бахтияра (его поддерживала небольшая группа бывших буржуазных оппозиционеров) нефтяники вновь продемонстрировали высокую политическую сознательность и сплоченность. Продолжая всеобщую забастовку и препятствуя тем самым экспорту нефти, они согласились добывать и перерабатывать нефть в размерах, необходимых для нужд населения страны. Подобные действия иранских рабочих явились одним из важнейших факторов, приведших к крушению шахского режима.

В условиях продолжавшегося распада властных структур и нарастания забастовочного движения большое значение приобретала позиция генералитета. Для консолидации вооруженных сил шах 5 января 1979 г. назначил генерала А. Карабаги начальником генерального штаба. Генерал создал специальный кризисный комитет с целью объединения усилий для предотвращения распада вооруженных сил. К этому времени ежедневно из армии дезертировали 1000-1500 солдат [1, 448]. Брожение и раскол в армии и полиции, несмотря на принятые в дальнейшем меры, приняли еще более значительные масштабы. Дело дошло дотого, что наземный персонал ряда авиабаз отказался обслуживать самолеты, пилотируемые американскими летчиками.

Ударом для властей стало известие, что 12 января в Тегеране по указанию Хомейни образован Исламский революционный совет. В его состав вошли соратники аятоллы, эмигрировавшие во Францию, а также религиозные и политические деятели, находящиеся в Иране. Этот совет стал высшим органом революционной власти, координатором действий оппозиционных сил страны.

Под свое покровительство Исламский революционный совет взял создававшиеся повстанческие группы, несмотря на некоторые различия в их взглядах на решение задач исламской революции. Волна революционного подъема на время объединила даже те силы, политические пути которых впоследствии окончательно разошлись. В непосредственное подчинение Совету перешли почти восемьдесят тысяч мулл и учащихся мусульманских медресе. Значительная часть этого исламского контингента уже имела оружие, которое хранилось в мечетях.

16 января 1979 года Мохаммед Реза Пехлеви вместе с императрицей бежали из Ирана по настоянию премьер-министра Шапура Бахтияра. Это событие вызвало ликование в среде протестующих. Толпы тегеранцев срывали со зданий барельефы, портреты и прочие символы последней иранской династии. Бахтияр распустил САВАК, освободил политических заключенных, а также велел армейскому начальству не препятствовать демонстрантам и пообещал в ближайшее провести в Иране свободные выборы. Через некоторое время он связался с Хомейни и попросил его вернуться в Иран для помощи в составлении новой конституции.

Но бои не прекратились. На следующий день произошла печально известная «Ахвазская трагедия». В г. Ахвазе, одном из центров нефтепереработки, была расстреляна 200-тысячная демонстрация. Сторонники шаха избивали ее участников дубинками. 26 января расстреляна демонстрация на улице Шахреза в центре Тегерана. Шахские гвардейцы вели огонь прицельно по демонстрантам, в том числе из пулемета. Улица в буквальном смысле была залита кровью. Гвардейцы стреляли даже по санитарам.

19 января манифестация, в которой участвовали примерно два с половиной миллиона человек, парализовала жизнь столицы. В руках у людей были портреты Хомейни, транспаранты с лозунгами: «Долой шахских лакеев!» Внушительную часть демонстрантов составляли женщины. Волнения перекинулись и на другие города.

28 января началась автоматная перестрелка у университета. Против жандармов были пущены в ход камни и палки. Танки и бронетранспортеры вели пулеметный огонь на поражение. По официальным данным было убито 27 человек, 40 ранено. Однако оппозиционные источники приводят другие цифры.

1 февраля 1979 года аятолла Хомейни вернулся в Иран из Парижа после 15-летней ссылки. В столичном аэропорту Мехрабад его встречали восторженные тегеранцы. Телевидение не транслировало встречу, поэтому на улицы города вышли около трех миллионов людей с портретами аятоллы, кричащие «Шах ушел, Имам пришел!». 50 тысяч специально отобранных людей образовали три ряда стены безопасности во время его проезда по улицам Тегерана. Хомейни произносит речь на кладбище Бехеште-Захра, где, в частности, говорит: «Мохаммед Реза Пехлеви, этот предатель, спасшийся бегством, пустил по ветру все, что было у нас, разрушил нашу страну и населил нами кладбиша... Этот человек по причине своего раболепия (перед США) создал гнезда разврата... В Тегеране заведений, торгующих спиртными напитками, больше, чем библиотек...» [12 ].

В тот же день Хомейни отверг предложение Бахтияра о создании правительства «национального единства». 4 февраля он сам назначил премьер-министра, которым стал Мехди Базарган. Бойцы сил правопорядка переходили на сторону последователей Хомейни. В стране наступило двоевластие.

Духовенство еще надеялось на мирный переход власти в его руки. В стране проходили демонстрации в поддержку правительства Базаргана. Некоторые министерства признали его власть. 7 января Министерство экономики и финансов передало в его руки казну [12].

Тем временем сторонники Хомейни и активисты левых радикалов - «народных моджахидов» и федаинов приступили к созданию вооруженных отрядов. 9 февраля на территории военно-воздушной базы Довшантапе под Тегераном началась первая вооруженная стычка среди военнослужащих.

В полдень 9 февраля подразделения шахской гвардии и жандармерии, поддерживаемые бронетехникой, начали в столице наступление на повстанческие отряды. Каратели попытались захватить и мятежные авиабазы, расположенные в районах, прилегающих к Тегерану, но получили отпор. Не удалось прорваться им и к штабу Исламского революционного совета.

Национальное радио, находившееся под контролем повстанцев, передало обращение аятоллы Хомейни. В этом обращении лидер призвал всех патриотов, в том числе и солдат, ответить вооруженным восстанием.

Так началась революция. «Всю ночь столицу сотрясали разрывы снарядов, пулеметная стрельба, в небо взмывали осветительные ракеты. Загорелись казармы гвардейцев, полицейские участки, здания САВАК. Более двух суток Тегеран находился в огне сражений. Свой гнев повстанцы перенесли и на злачные места. Они громили вино-водочные заводы, склады со спиртным, притоны для наркоманов и публичные дома. Была подожжена гостиница, где проживали американские военные советники. Сражения с карателями велись и в других городах страны», - рассказывает А. Филиппов [11, 129].

10 февраля в столице вооруженные отряды восставших начали наступление на полицейские участки. Во второй половине дня они захватили военный завод по производству автоматического оружия. Народ вооружается. Комендантский час, объявленный военными властями, не действует. Вооруженные конфликты между восставшими и сторонниками шаха к утру 11 февраля в Тегеране приобрели ожесточенный характер. Батареи ВВС обстреливали танки. Вооруженные горожане захватили казармы военно-учебного центра, тюрьмы Эвин и Каср. После 4-часовой атаки штурмом была взята штаб-квартира САВАК.

В первой половине дня в руки восставших перешли меджлис, телевидение и радиовещание.

Как раз в это время, по предложению генерала А. Карабаги, в 10 час 30 мин началось заседание Высшего совета вооруженных сил для определения позиций руководства армии к происходившим в столице и в стране событиям. В заседании совета приняли участие, включая А. Карабаги, 27 высших чинов армии - командующих всеми родами войск и других руководителей вооруженных сил Ирана. Присутствовал также генерал Мокаддам, руководитель только что упраздненного, согласно принятого меджлисом закона, САВАКА. В принятом на заседании и вскоре обнародованном заявлении сообщалось, что Высший совет вооруженных сил решил провозгласить свой нейтралитет в политическом споре с тем, чтобы предотвратить дальнейший хаос и кровопролитие. Далее говорилось о полной поддержке армией устремлений «благородного иранского народа». Это заявление способствовало ускорению процесса распада шахского режима.

Тем не менее в столице подразделения шахской гвардии под командованием генералов, сохранивших верность Мохаммед-Резе Пехлеви, оказали ожесточенное сопротивление отрядам «городских партизан», которые были сформированы из членов «народных моджахидов», «федаинов» и исламистов.

11 февраля, после того как генерал Карабаги в 11.00 часов сообщил по радио о нейтралитете вооруженных сил, подразделения шахской гвардии вернулись в свои казармы. В тот же день восставшими были убиты известные шахские генералы - Бадреи, Джафариян и Беглари.

12 февраля бои прекратились. Согласно полуофициальным сообщениям, в ходе восстания в Тегеране погибло 654 и ранено 2804 человека [1, 449].

Тринадцатого февраля Тегеран праздновал победу. На улицы вышли сотни тысяч людей. Повстанцев, оказавшихся на улицах города, обнимали и осыпали цветами. Из репродукторов неслись ставшие популярными и в Иране мелодии гимна латиноамериканских левых «Венсеремос». Повсюду портреты Хомейни и его соратников.

В результате вооруженного восстания 10-11 февраля 1979 г. шахский двор и составлявшие его главную опору бюрократическая буржуазия, промышленно-банковская олигархия, верхушка вооруженных сил лишились власти. Она перешла в руки созданного еще ранее по указанию Хомейни Революционного совета. Победа революции привела к упразднению в Иране конституционной монархии и крушению шахского режима.

По социальному содержанию иранскую революцию можно было бы считать мелкобуржуазной. Однако это определение недостаточно полно и точно. В соответствии с устремлениями принимавших в ней участие трудящихся классов, неимущих еще в ходе революционных событий проявились антикапиталистические тенденции. Антимонополистические, антикапиталистические элементы содержались также в лозунгах, выдвинутых религиозными и мелкобуржуазными идеологами. Таким образом, одной из основных особенностей революции стало отрицание общественного развития по западному образцу.

Формально новые иранские руководители после образования ИРИ продолжали выступать против капиталистического пути развития. Более того, в своем «Завещании», написанном в феврале 1983 г., имам Хомейни подчеркивал, что ислам «не приемлет капитализм...», рассматривал этот строй «как противоречащий социальной справедливости». Однако действительное общественное развитие в республике после крушения шахского режима скорее свидетельствует о появлении некоторых специфических черт в иранском капитализме.

Результатом иранской революции 1978—1979 гг., отрицательной с точки зрения перспектив развития леводемократических тенденций, стало то, что после крушения шахского режима и ликвидации монархии верховная власть оказалась в руках возглавляемых аятоллой Хомейни шиитских религиозно-политических деятелей. Господствующие установки в идеологии, политике стали формироваться на базе утопической концепции исламского государства, выдвинутой Хомейни. Хомейнисты, подчеркивая социальный аспект революции, рассматривали его как антагонизм между «обездоленными» и «высокомерными» (или богатыми, к числу которых они относили не только двор и господствующие классы шахских времен, но и великие державы, прежде всего «великого сатану» - США). С другой стороны, они умышленно истолковывали иранские события как религиозные, оценивали их как борьбу за установление в стране справедливой «божественной власти». Подобное толкование стало базой для выдвижения не только утопической концепции исламского общества социальной справедливости, но и для осуществления политики тотальной исламизации и проведения курса на «увековечивание» доминирующей позиции шиитских улемов в управлении страной.

В результате победы революции верховная власть в Иране перешла в руки шиитских религиозно-политических деятелей и связанных с ними буржуазных политиков. В отношении политического и социального устройства иранского государства у новых руководителей отсутствовало единое и четкое мнение. Тем не менее было очевидно, что выдвинутая религиозными деятелями концепция исламского образа правления предполагает значительное усиление позиций шиитского духовенства в политической структуре страны. Кроме того, еще до победы революции стало ясно, что аятолла Хомейни в новом государстве займет чрезвычайно высокое положение.

Многие либерально-буржуазные лидеры были вынуждены принять идею аятоллы Хомейни о замене конституционной монархии республикой мусульманского толка, что дало им возможность войти в состав революционного правительства. Возглавил правительство инженер Мехди Базарган, который был объявлен главой кабинета еще до вооруженного восстания в феврале 1979 г.

Некоторые буржуазные демократы, например, известный юрист Хедаятолла Матин-Дафтари и его единомышленники, отказались пойти по этому пути, став в оппозицию к новой власти. В результате в рядах либеральной буржуазии и буржуазных демократов, входивших в Национальный фронт, Национально-демократический фронт и близкие к ним по духу организации, произошел раскол. Это еще более укрепило позиции сторонников Хомейни. Достичь единства не удалось и в лагере левых сил. Многие левые и левацкие группировки выступили против нового режима. Лишь НПИ и «большинство» организации «Федаяне халк» с самого начала поддержали новую власть.

Хотя политический спектр после крушения шахского режима стал еще более разнообразным, чем до революции, первоначально основная борьба за преобладание развернулась между теми политическими силами, которые оказались у власти после февральского восстания 1979 г. Уже в первые месяцы в рядах нового политического руководства выделились две группировки, соответствовавшие двум формировавшимся в стране основным идейно-политическим течениям - радикалыю-мелкобуржуазно-ислам-скому и либерально-буржуазному.

Вошедшие во временное правительство либеральные политики - М. Базарган, К. Саиджаби, А. Амир-Энтезам, Э. Йазди и др. - стремились превратить кабинет в орган власти, способный сформулировать политику нового государства в соответствии с устремлениями класса, интересы которого они выражали. Главные усилия этих деятелей были направлены на то, чтобы притормозить революционный процесс, воспрепятствовать осуществлению радикальных преобразований и содействовать упрочению капиталистических тенденций в социально-экономическом развитии. Разумеется, эти цели могли быть достигнуты лишь в результате отстранения радикальных религиозных деятелей от власти или хотя бы значительного ослабления их позиций. Подобная линия предполагала постепенное восстановление связей с Западом. Желая сосредоточить реальную власть в своих руках, М. Базарган и другие представители либеральной буржуазии из Временного правительства пытались помешать осуществлению тех мер Революционного совета, революционных комитетов и других организаций, которые были направлены на полное разрушение существовавшей политической структуры. Однако линия либералов была разгадана Хомейни и его последователями из среды мелкобуржуазных деятелей. Началось соперничество между этими двумя группировками.

Хомейни твердо держал руку на пульсе политического становления нового режима. 5 февраля 1979 г. он издал указ, обязывающий М. Базаргана провести референдум по вопросу об образовании в стране исламской республики. Он отверг предложение «большинства» «Народных федаинов» относительно названия, «Народно-демократическая Республика». Он также отрицательно отнесся к названию «Демократическая Исламская Республика». Оно поддерживалось многими общественно-политическими группами, включая учащихся некоторых теологических центров. Аятолла вообще избегал использовать понятие «демократия», считая, что оно ассоциируется с Западом. Бюллетень содержал лишь один вопрос: «Согласны ли вы с образованием в Иране Исламской Республики?». Члены и последователи ряда продемократических и левацких организаций бойкотировали референдум. Однако большинство участвовавших в референдуме поддержали идею об образовании в Иране Исламской Республики. 1 апреля было провозглашено днем образования Исламской Республики Иран. Этот день, согласно Хомейни, стал началом «правления» в стране Аллаха.

В декабре того же года была принята новая конституция страны, в которой было специально оговорено, что высшая власть в стране принадлежит духовенству в лице имама Хомейни (после его смерти – его преемнику), а гражданскую политическую власть осуществляют президент, меджлис и премьер.

Государственная, кооперативная и частная собственность – три сектора экономики новой республики. Вмешательство и влияние западных держав ликвидируются. Страна принципиально отвергает капитализм и коммунизм и противопоставляет им собственный, «исламский» дуть развития. Что все это означает практически – не вполне ясно. Известно лишь, что развитие страны по тому пути, который был избран для нее шахом, приостановилось. Не то чтобы капиталистический свободный рынок вовсе был свернут. Нет, он продолжает существовать, как существует и мощнейший созданный усилиями шаха государственный сектор в экономике. Но в условиях резко обострившегося противостояния Ирана вначале чуть ли не всему миру, затем в основном странам Запада (в первую очередь – США) говорить о продолжающемся развитии капиталистических связей приходится с осторожностью и оговорками. Если они и продолжали существовать и более или менее активно развиваться, так только в тех сферах, которые были жизненно необходимы для страны, – в реализации иранской нефти и в закупках оружия, которое требовалось для войны.

Подводя итоги, можно сказать, что события в Иране 1978-1979 гг. были революцией. Изменения и преобразования, произошедшие в Иране, реальны и весьма значительны. На смену прежним властным структурам пришли совершенно новые силы, обладающие новым мышлением и совершенно иными ценностными установками.

Оценивая революцию, исследователи отмечают, что с точки зрения характера предпосылок революция 1978-1979 гг. развивалась по типу классических социальных революций.

«Исламскую революцию» можно определить следующим образом: по характеру, движущим силам и методам борьбы как народную, по основной направленности как антимонархическую, антиимпериалистическую и остро антиамериканскую, по социальной сути как буржуазную (при определенных антикапиталистических тенденциях), по руководящей роли духовенства и организационно-идеологической основе как исламскую» [9, 24].

Иранская революция - одно из самых грандиозных событий ХХ века, оказавшая огромное влияние на весь мир и сделавшая Иран ее активным субъектом мировой истории. Она вызвала в мировом сообществе неоднозначную реакцию как своей антизападной (в том числе и антисоветской, антироссийской), а, по сути, прежде всего антиамериканской направленностью, так и радикально исламским характером действий после падения монархии.

Активное участие в подготовке и организации революции приняло мусульманское духовенство. На завершающем этапе антимонархического движения почти все его участники фактически признали за шиитским духовенством во главе с аятоллой Хомейни право на лидерство, на руководство революцией. И кроме всего прочего, существовала исламская идеология революционной борьбы за создание новой общественной системы, альтернативной западной и советской моделям развития. Создавалась она с учетом мирового революционного опыта и национальных традиций, основанных на исламе. Центральной была идея освобождения от западной зависимости, прежде всего духовной. Ее формировали религиозно мыслящие иранские интеллектуалы. Как священнослужители, так и светские исламские мыслители, без идей которых исламское движение в Иране не могло бы состояться. Это, конечно, аятолла Р. Хомейни, аятоллы Мортаза Мотаххари, Мохаммад Бехешти Махмуд Талегани и др.

Многие исследователи особенно подчеркивают нравственный характер революции. Как пишет С. Антоненко, оценивая религиозность революции, «Исламская революция возродила чистоту понятия жертвенности, предъявила миру высокую силу мученичества, религиозного и политического» [2, 14].

Исламская революция в Иране, представляющая собой открытый протест против западной экспансии в «стране ислама», заложила основы государства, в числе которых - исламское просвещение и исламские ценности, впитывающие требования современности.

К сожалению, большинство исследований относительно исламской революции страдают необъективностью, ибо в них исламская идеология рассматривается в традиционных рамках, а ряд ценностей и интересов международного характера ими не учитываются.

Согласно подобным исследованиям, исламская революция имела своим следствием исламизацию жизни, возрождение исламского единства, и как результат этого - деградацию системы «государство-нация», на которой основывается международное право.

Однако действия Исламской Республики Иран как внутри страны, так и на международной арене говорят о взаимосвязи с общемировым порядком. Политическая деятельность Ирана осуществляется на основе взаимодействия традиционных принципов шариата с задачами, формирующимися в соответствии с реалиями, вытекающими из государственной необходимости и особенностей текущего века. Эти два фактора отражаются и во внешней политике ИРИ. Иран, призывая к исламскому единству, одновременно учитывает и свои национальные интересы.

В. Яременко приводит мнения некоторых исследователей, которые вообще считают революцию в Иране тщательно подготовленной спецслужбами Запада операции по смене иранской власти. Это интересная точка зрения, которую, между тем, нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. В качестве аргументов приводится «торжественное» и умело организованное прибытие Хомейни на родину 1 февраля 1979 г., мощная антишахская кампания, в которую были вовлечены спецслужбы ряда арабских и европейских стран, а также Израиля, тот факт, что не без помощи западных спецслужб готовились и записывались на самой современной аппаратуре «антишахские воззвания Хомейни и призывы к народной революции», которые буквально сразу же самолетами компании Air France доставлялись в Тегеран и другие иранские города, где их прокручивали в мечетях, на базарах и в других людных местах. Исходя из этой точки зрения, Хомейни был просто марионеткой в руках Запада, при помощи которого тот осуществил смену власти «снизу», оставшись сам в стороне [13].

Однако подобный взгляд на революцию обесценивает все ее достижения. И поэтому закончить исследование Исламской революции хотелось бы словами Х. Инаята: «…исламская революция не есть нарушение исторической закономерности; она не есть движение вспять лишь потому, что проходила под исламскими лозунгами и символами, а ее вдохновляющим образом являлось правление, установленное четырнадцать веков назад пророком Мухаммедом (да благословит Аллах его и род его!) и имамом Али (да будет мир с ним!). Вспомним, что еще Ханна Арендт, говоря о революциях XVII—XVIII веков, отмечала такую их особенность, как «стремление к возврату в первоначальное существование», к «исконным порядкам».

Очевидно, что Ислам шиитского толка — первый и основной источник мобилизации людей, мощный идеологический фундамент революции... Высшее руководство этой революцией взял на себя аятолла Хомейни, но авторитет этого руководства держался не на силе, принуждении и устрашении, а на всеобщем волеизъявлении. Шиизм как идейная основа революции и руководство аятоллы Хомейни смогли объединить большинство народа вокруг немногочисленных, но понятных всем лозунгов: «Независимость, свобода, Исламская Республика»[7, 135].

1.  Алиев С.М. История Ирана, ХХ век. – М.: Ин-т востоковедения РАН: Крафт+, 2004.- 648 с.

2.  Антоненко С. Победа крови над мечом //Наука и религия, 2000. - № 11.

3.  Васильев Л.С. История Востока. В 2 т. Т. 2: Учеб. по спец. «История».— 2-е изд., испр. и доп.— М.: Высш. шк., 2001.— 559 с.

4.  Джемаль Г. Иран идет гибельным путем СССР // http://www.centrasia.ru/newsA.php4?st=1029098220

5.  Дружиловский С.Б. К вопросу о характере антишахской революции в Иране // Иран: ислам и власть. М., 2001.

6.  Ефремова Г.С. Освещение некоторых общественно-политических вопросов в работах Али Шариати //Историография Ирана нового и новейшего времени. – М.: Наука. Гл. редакция восточной лит-ры, 1989. – 270 с.

7.  Инаят Х, Лотф М. Восстание обездоленных: бунт или революция? // Родина, 2001. - № 5. – С 133-137

8.  Лукоянов А.- Власть пророка. Исламская революция сделала Иран независимым государством // http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1077168600

9.  Новейшая исторня стран Азии и Африки: XX век: Учеб. для студ. высш. учеб. заведений: В 3 ч. / Под ред. А.М. Родригеса. — М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2001. — Ч. 3: 1945-2001. — 272 с.

10.  Федорова И.Е. Отношения США и Исламской Республики Иран в американской историографии //Историография Ирана нового и новейшего времени. – М.: Наука. Гл. редакция восточной лит-ры, 1989. – 270 с.

11.  Филиппов А. Тегеран-79 // Родина, 2001. - № 5. – С 127-132.

12.  Хроника Исламской революции в Иране //http://www.treli.ru/newstext.mhtml?Part=3&PubID=2208&Page=0

13.  Яременко В. Аятолла Хомейни и исламская революция //http://www.polit.ru/analytics/2007/02/09/iran_print.html