Контрольная работа: Александр II: жизненный путь и государственная деятельность

Введение

Человек сам по себе интересен и даже, можно сказать, является высшей ценностью, давно стало общим местом для философов, писателей, историков и вообще всех, кто интересуется изучением роли людей в совершившихся или совершающихся событиях и процессах. Наверное, это так, но на бытовом уровне данное утверждение справедливо, когда дело касается родных, друзей, соседей, сослуживцев или героев сугубо литературных, то есть выдуманных авторами произведений. Однако, когда речь заходит о документальных биографиях властителей, полководцев, ученых, деятелей искусства или лидеров общественных движений, выясняется одно немаловажное обстоятельство.

Оказывается, что человек сам по себе (то есть переживания, и движения его души, раздумья, семейная жизнь и т. п.) не так уж и интересны. Он значим для них тем, что открыл, преобразовал, завоевал, написал и, может быть, самое главное тем, чем он расплатился с Судьбой за свои великие дела или, чем Судьба наградила его за них. Говоря иначе, он интересен, с одной стороны, благодаря конкретным обстоятельствам места и времени, в которых жил, при условии, что эти обстоятельства важны и значимы для других поколений; с другой стороны, он вызывает интерес своими личными потерями или приобретениями, являющимися обязательными спутницами человека, отмеченного историей.

Когда автор известной триады: православие, самодержавие, народность, давшей начало теории «официальной народности» или «казенного патриотизма», С. С. Уваров писал: «Трудно родиться на троне и быть оного достойным»,— он отнюдь не имел в виду, что достойные трона люди должны рождаться не в царских семьях. Умный консерватор подразумевал, что рождение «на троне» ставит ребенка в тяжелейшие условия, вызванные исключительностью положения наследника, званием будущего вождя нации, традиционным обожанием окружающих, ролью непогрешимого судьи, которая свойственна Провидению, но непереносима для нормального человека. Ожидания подданных настолько велики, что соответствовать, им простому смертному вряд ли дано даже в теории. Впрочем, это касается всех монархов без исключения, что же до Александра II…

Смерть Александра II оказалась явлением уникальным. Он был не первым и не последним российским самодержцем, умерщвленным своими подданными. Однако в 1881 году монарх впервые стал жертвой не дворцового переворота, не династических интриг, а столкновения власти и общества. Причем жертвой этого столкновения сделался не самодур на престоле, а император, заслуживший от своих политических противников высокий титул «Освободителя», император, пытавшийся, так или иначе, вывести свою страну на дорогу более быстрого прогресса, разрушивший варварскую крепостническую систему и нарушивший безгласие общества.

Цель работы:

1) раскрыть в теме контрольной работы сведения о жизненном пути Александра II;

2) раскрыть личные качества, жизненные принципы, идеалы, мотивы Александра II;

3) оценить роль личности в результатах управления страной.

Анализ источников:

В ходе написания контрольной работы я использовала книгу Ляшенко Л.М. «Александр II, или история трех одиночеств». Историко-биографическая книга Л. М. Ляшенко является одним из первых в мировой литературе исследованием, где сделана попытка всестороннего описания жизни человека, занимающего исключительное место в ряду российских самодержцев. Личность Александра II, заслоненная грандиозностью его реформ, прежде всего отменой крепостного права, предстает во всей полноте человеческих черт, бытовых поступков и государственных деяний. Наряду с противоречивой натурой Царя-Освободителя, монаршее одиночество которого было разорвано бомбами народовольцев, в книге выведены образы его возлюбленных и жен, дается галерея живых портретов людей императорского окружения, осмысляется сама природа верховной власти. Драма жизни, слава и бесславие Александра II показаны на широком историческом фоне, раскрыты на разнообразных мемуарных и архивных материалах. Также мною была использована книга Черновой М.Н. «Личность в истории. Россия - век XIX». Книга - о людях, чьи судьбы оказались неразрывно связанными с судьбой нашего отечества. Биографические очерки, тщательно отобранные документы, широкий спектр различных взглядов и суждений позволяют погрузиться в мир российской истории XIX века, оценить события прошлых лет с точки зрения их очевидцев и позиций современных научных подходов.

Не будем пытаться «объять необъятное» и стараться ответить на все вопросы. Судьба, может быть, станет лучшим и наиболее беспристрастным арбитром в тех спорах, которые до сих пор вызывает личность Александра II.

1. Жизненный путь Александра II

1.1 Детство

Великий князь Александр Николаевич родился 17 апреля 1818 года в Москве, в доме митрополита Платона при Чудовом монастыре в Кремле. Отцом Александра был третий сын императора Павла I великий князь Николай Павлович, матерью — дочь прусского короля Фридриха III принцесса Шарлотта, ставшая после православного крещения, необходимого для свадьбы с Николаем Павловичем, Александрой Федоровной.

Отношение Николая Павловича к своему сыну было довольно строгим, если не сказать спартанским. По свидетельству одного очевидца: «Государь бывал, строг к своему наследнику, скажу даже, в некоторых случаях немилосерд... что могло остаться в памяти сына в виде болезненных ощущений, которые вызываемы были резкими замечаниями, запрещениями выражать мнение молокососу, как он его называл... Никогда не забуду горьких слез цесаревича после прочтения ему официальной бумаги... в которой ему было сообщено высочайшее повеление... чтобы он никогда не утруждал себя ходатайством по прошениям, на имя цесаревича поступающим. Графиня М. М. Медем вспоминала: «В 1821 году после нашего выпуска из Екатерининского института отец повез меня... представить великой княгине Александре Федоровне. После нескольких приветствий великий князь Николай Павлович ... объявил, что желает похвастаться своим сыном, и, несмотря на протест великой княгини, ввел всех... в спальню сына, отодвинул ширму, разбудил спящего ребенка и вынул его из кроватки, утверждая при этом, что солдат должен быть готов во всякое время. Потом, поставив сына на пол, стал рядом с ним на колени, взял огромный барабан и под звуки выбиваемого им марша заставил сына маршировать»[1]. Он требовал от детей полной покорности, корил их за малейшую провинность, то есть, желая того или нет, ежеминутно подавлял их личность. Некоторые авторы утверждают, что Николай I не очень любил старшего сына и даже будто бы подумывал об устранении его от престола1.

Мать Александра Николаевича, Александра Федоровна, была женщиной приветливой и приятной во многих отношениях. Образованная и одаренная большим художественным вкусом, она всю жизнь была склонна к меланхолии и мечтательности, прерываемыми периодами бурной, но несколько непонятной активности. Мать была для наследника престола, безусловно, понятнее и ближе, чем отец. Видимо, поэтому его память навсегда сохранила предрождественские праздники, устраиваемые в Зимнем дворце.

В отцовской семье Александр Николаевич был постоянно одинок и несчастен. Он очень любил мать и сестер и с удовольствием проводил с ними свободные часы. Однако вряд ли приходится спорить с тем, что особое положение наследника престола, заметная разница в возрасте, а иногда и в уровне образования сказывались в его отношениях с родными.

1.2 Юность

Привычка первенствовать во всем и над всеми развила в нем обидчивость, ревность к чужим успехам, и в отличие от отца он не очень умел выслушивать справедливые упреки или здравое несогласие со своей точкой зрения даже в разговорах наедине.

Повышенная чувственность, необходимость ощущения постоянной влюбленности были, видимо, одной из отличительных черт психологического облика всех Романовых.

Александр Николаевич уже в пятнадцатилетнем возрасте увлеченно флиртовал с фрейлиной матери Натальей Бороздиной. Первая юношеская влюбленность наследника престола не осталась тайной для окружающих, да он и не считал нужным особенно скрывать ее, не видя в своих чувствах никакого криминала. Мы не знаем, что говорил Николай Павлович сыну, но реакция родителей на пока что невинное увлечение великого князя оказалась быстрой и решительной. Бороздина была немедленно удалена из дворца и вместе со спешно появившимся у нее мужем-дипломатом незамедлительно оказалась в Англии.

В восемнадцать лет Александр Николаевич стал предметом горячего обожания Софьи Давыдовой, дальней родственницы известного поэта-гусара Дениса Давыдова. Одна из чувствительных современниц, посвященная в сердечную тайну девушки, писала в духе то ли вышедшего уже из моды сентиментализма, то ли модного еще романтизма: «Она любила наследника так же свято и бескорыстно, как любила Бога, и, когда он уезжал в свое путешествие по Европе, будто предчувствовала, что эта разлука будет вечной. Она простилась с ним, как прощаются в предсмертной агонии, благословляя его на новую жизнь...»[2] Чувство Давыдовой к цесаревичу было чисто платоническим.

В двадцать лет наследник престола впервые влюбился самым серьезным образом. Предметом его страсти стала опять-таки фрейлина императрицы Александры Федоровны некая Ольга Калиновская. Когда придворные заметили симпатию красивой девушки и Александра Николаевича друг к другу, то немедленно доложили об этом императрице. Любовь наследника к Калиновской оказалась для царской семьи еще более неприемлемой, чем флирт с Бороздиной. Ольга была не только «простой смертной», то есть в ней не текло ни капли королевской крови, но еще и являлась католичкой— сочетание для Зимнего дворца сколь знакомое (великий князь Константин Павлович, брат Николая I, был женат на польской графине Лович), столь и скандальное. Эта история заставила императорскую чету поволноваться и оставила след в переписке супругов. В одном из писем жене Николай I передает ей свой разговор с X. А. Ливеном: «Мы говорили про Сашу. Надо ему иметь больше силы характера, иначе он погибнет... Слишком он влюбчивый и слабовольный и легко попадает под влияние. Надо его непременно удалить из Петербурга...» Скандал в благородном семействе набирал силу, пока, наконец, не было решено всерьез и надолго разлучить влюбленных и поспешить с поисками подходящей партии для наследника престола. С этой целью Александр Николаевич был отправлен за границу, тем более что такое путешествие соответствовало плану его обучения.

1.3 Семья

В Дармштадте наследник российского престола познакомился с пятнадцатилетней Марией, носившей, как и положено германской принцессе, пышный шлейф имен: Максимилиана-Вильгельмина-Августа-София-Мария. Вряд ли между молодыми людьми тотчас вспыхнуло чувство шекспировского или шиллеровского накала. Страдающему от насильственной разлуки с Калиновской Александру Николаевичу казалось, как это часто бывает в юности, что все потеряно, единственная, настоящая любовь разбилась о непонимание окружающих, о подножие престола. Можно предположить, что именно с такими ощущениями он, помня о долге монарха, написал отцу письмо, в котором говорил о возможности своего брака с симпатичной дармштадтской принцессой.

16 апреля 1841 года Александр Николаевич и Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария Гессенская сочетались законным браком. Она была нежно привязана к мужу и детям, пыталась добросовестно исполнять обязанности, налагавшиеся на нее, но, как это часто бывает, чрезмерные усилия лишь подчеркивали отсутствие у нее столь необходимой государственному деятелю естественности. Еще до восшествия вместе с мужем на престол у Марии Александровны начала развиваться тяжелая болезнь (туберкулез), спровоцированная промозглым петербургским климатом и частыми родами. В 1860 году, когда она родила последнего ребенка, ей исполнилось 36 лет, и болезнь уже ни для кого не составляла секрета. Им пришлось пережить вместе немало тяжелых минут, даже потрясений (так, в 1849 году умер первый ребенок Александра и Марии, дочь Александра), но испытания до поры только сближали великокняжескую чету. Переломным моментом, неким водоразделом в их отношениях стала, по мнению большинства современников и исследователей, болезнь и внезапная смерть наследника престола, великого князя Николая Александровича. Он заболел вследствие то ли падения с лошади, то ли от удара об угол мраморного стола во время шутливой борьбы с принцем Лейхтенбергским.

Обожание Александром II супруги или, точнее, уважение к ней на протяжении всей ее жизни оставались неизменными, однако они все больше напоминали заученный раз и навсегда ритуал. Утром бесстрастный поцелуй, дежурные вопросы о здоровье, о поведении и учебных успехах детей, беседа на родственно-династические темы. Днем совместное участие в парадах и церемониях, позже— визиты к родственникам или выезд в театр, обязательный чай вдвоем или в обществе детей. Сыновья и дочери приносили императору много радости, он любил проводить время в семейной обстановке, играть с детьми, но, к сожалению, располагать собой в полной мере он не мог.

Его последняя любовь, практически разрушившая законную семью, была, безусловно, чувством сильным, высоким, но для династии весьма неприятным и даже опасным. Первая встреча с Екатериной Михайловной Долгорукой произошла в 1859 году в Тепловке, ему было – 41, ей – 13. Следующая встреча произошла весной 1865, где император по традиции посещал Смольный институт, одной из воспитанниц этого института была Екатерина Долгорукая. Здесь самое время вспомнить об одной особенности характера императора. По словам Б. Н. Чичерина: «Не поддаваясь влиянию мужчин, Александр II имел необыкновенную слабость к женщинам... в присутствии женщин он делался совершенно другим человеком...»[3] В 1865 году Екатерина Долгорукая заняла привычное место царских фавориток — стала фрейлиной императрицы Марии Александровны, хотя фрейлинских обязанностей почти не исполняла. Постепенно регулярные встречи влюбленного монарха и преклонявшейся перед ним княжны делали свое дело. У родственников Александра II его возлюбленная, по вполне понятным причинам, вызывала большую антипатию.

Роковое для жизни императрицы впечатление произвели на нее и измена мужа, и многочисленные покушения народников-террористов на его жизнь. 22 мая 1880 года Мария Александровна скончалась. Незадолго до этого она попросила, чтобы ей дали умереть в одиночестве. «Не люблю я этих пикников возле смертного одра»,— так больная в последний раз выразила свою приверженность к уединению и покою, которых она была столь долго лишена.

6 июля 1880 года в небольшой комнате нижнего этажа Большого Царскосельского дворца у скромного алтаря походной церкви состоялся обряд венчания. Были приняты строжайшие меры к тому, чтобы никто из караульных солдат или офицеров, ни один дворцовый слуга не заподозрили о происходящем. Можно подумать, что речь шла о каком-то постыдном поступке, но скорее всего Александр II заботился о том, чтобы его родня не попыталась сорвать обряд венчания. Государь был одет в голубой гусарский мундир, невеста— в простое светлое платье. Венчал их протопресвитер Ксенофонт Никольский, а присутствовали на церемонии граф Адлерберг, генерал-адъютанты Рылеев и Баранов, сестра невесты Мария Михайловна и мадемуазель Шебеко. Все они позже подверглись некому подобию остракизма со стороны большого «света». Им оставалось быть вместе совсем немного…

1 марта 1881 Александр II скончался от кровопотери, вызванной ранением на набережной Екатерининского канала в Петербурге бомбой, брошенной народовольцем Игнатием Гриневицким. Он погиб как раз в тот день, когда решился дать ход конституционному проекту М. Т. Лорис-Меликова, сказав своим сыновьям Александру и Владимиру: «Я не скрываю от себя, что мы идем по пути конституции».

Реформы остались незавершёнными... Гибель освободителя, убитого народовольцами от имени освобождённых, оказалась во многом символична: реформы привели всю Россию в движение, но недовольных и разочарованных в итоге оказалось гораздо больше, чем до начала процесса преобразований.

2. Жизненные принципы, идеалы, мотивы

Судя по всему, сложность заключается в идейной, психологической предрасположенности или нерасположенности Александра Николаевича к тем или иным шагам на новом посту. Здесь мы вступаем на зыбкую почву предположений и догадок, когда можем руководствоваться только тем, что знаем о его детстве и юности.

Если говорить об идеологии, то позицию Александра Николаевича вряд ли удастся определить однозначно, как либеральную или, скажем, консервативную. И вовсе не потому, что он был политически всеяден или, как выражаются политологи, являлся конформистом. Он искренне и убежденно был готов действовать по обстоятельствам, но эти действия определялись не столько его политическими симпатиями, сколько прагматическими пожеланиями главы государства, монарха. В силу исторических обстоятельств хозяин Зимнего дворца и его ближайшее окружение, как уже отмечалось, лучше кого бы то ни было в России ощущали дыхание времени и, если не зашоривались, не пытались навязать времени свою точку зрения, то имели реальный шанс вести страну по пути постепенных, но необходимых изменений без ненужных потерь и потрясений[4].

Говоря иначе, Александр Николаевич являлся эволюционистом и ради постепенного, но непрерывного движения вперед был готов поддерживать либералов либо консерваторов, то есть всех, чьи позиции в данный конкретный момент жизни России наиболее соответствовали, с точки зрения монарха, историческим реалиям. Именно эти реалии задавали курс государственному кораблю, а задача капитана корабля заключалась в том, чтобы вверенное ему судно не получило критического крена ни на один борт и благополучно достигло промежуточной гавани.

Когда ближайшие соратники Александра II сетовали на невнятность позиции императора они, при всей своей формальной правоте, не понимали главного. Определенность политической позиции важна и обязательна для члена партии или политической организации. Монарх же, даже самый жесткий, обречен на немыслимые компромиссы, внезапные и не всегда осознанные изменения курса. Он не может стать членом какой-то одной партии, потому что сам по себе является уникальной партией, в которую нет доступа посторонним и которая обречена на одинокое существование.

Если говорить о характере, о личности Александра Николаевича, то в первую очередь можно отметить, что он вступил на престол в возрасте 37 лет, то есть совершенно зрелым человеком. О каком-то психологическом взрослении, изменении черт характера и т. п. в такие годы говорить уже не приходится. Родившийся наследником престола и воспитанный Зимним дворцом, он усвоил традиционное отношение к положению монарха. Это положение требовало полнейшего самоотречения, растворения царствующего лица в том, что называется монаршим долгом, подчинения каждого дня жизни императора, всех сторон его существования выполнению этого долга.

Однако, когда речь заходит о Александре II, во всех этих вроде бы бесспорных сентенциях начинает проклевываться некая особенность, привлекательная для любителей загадок, хитрость, характерная не столько для Александра II, сколько для времени его правления. Абсолютная монархия, иными словами, все абсолютное, связанное с монархией, изживало себя, постепенно отмирало, в том числе и абсолютное одиночество монарха, абсолютное отличие его от других людей, вознесенность над ними. В силу черт своего характера он был готов к такому развитию событий более чем любой из его предшественников и преемников. Можно сказать, что он с детских лет робко мечтал об изменении имиджа российского самодержца.

Те исследователи, которые считают Александра II недостаточно подготовленным к миссии, выпавшей на его долю, по сути, укоряют его в том, что он не был новым Петром Великим. Но, во-первых, как он мог им стать, если ему предстояло разрушить как раз ту крепостническую систему, на которой Петр возвел здание новой России? А во-вторых, дело заключалось в том, что освобождение крестьян от безграничной власти помещиков, слова от цензуры, армии от рекрутчины и т. п. переплелось для Александра Николаевича со своим собственным освобождением от абсолютизации положения монарха, отсутствия у него частной жизни. Он хотел быть на престоле человеком, а не символом.

Прусский канцлер Бисмарк однажды записал в дневнике следующее: «Я всегда чувствовал симпатию к нему (Александру II.— Л. Л.} на обедах у нашего императора, где подают немецкое шампанское и по одной котлетке на человека; царь ел и пил с отвращением и не очень умело старался это скрыть. Он бывал мил за столом... Я более типичного русского не видел... А эта способность влюбиться…Он всегда был влюблен и потому почти всегда благожелателен к людям»[5].

3. Роль личности, результаты

император политическая жизненный идеал

Александр Николаевич, безусловно, не был доктринером; за годы своего царствования ему пришлось от многого отказаться, пересмотреть устоявшиеся взгляды и позиции. В конце жизни император, похоже, убедился в том, что человек, какого бы уровня и масштаба ни была его личность или пост, им занимаемый, не может в одиночку являться политическим центром общественных сил. К этому выводу его подталкивала даже такая, в общем-то, внешняя вещь, как постепенное измельчание собственного окружения. Княгиню Юрьевскую трудно сравнить с великой княгиней Еленой Павловной; Шувалова, Толстого, Плеве — с воодушевленной и профессионально подготовленной когортой деятелей конца 1850-х— начала 1860-х годов.

Император менялся. Казалось, еще совсем немного, и будет найдено средство установления если не союза, то нормальных цивилизованных отношений власти и общества. Не судьба... Одиночество, окружившее Александра Николаевича тремя почти непроницаемыми кольцами, может быть, и не одно виновато в трагической гибели монарха, но уж уникальной-то судьбу этого человека сделало именно оно. Можно представить, что должен был пережить монарх, чтобы, вспомнив об одном из приближенных, спросить: «Я, кажется, не сделал ему ничего хорошего, за что же он против меня?». Боль, выстраданная ирония, звучащие в этих словах, позволяют предположить, что дело не в данном конкретном лице, а в России, ее образованном обществе, так несправедливо оценившем сделанное Александром II.

Необходимость освобождения крестьян, предоставление всему русскому народу гражданского равноправия, снятие оков, в которых задыхалась личность, назрела уже во время предшествующей Крымской войны; война прибавила только доказательство, что и самый правительственный режим предшествующего царствования не мог устоять. Александр II совершил свою задачу, увековечив себе в истории и благодарной памяти русского народа имя царя-освободителя. Царь-Освободитель. Царь-Вешатель. Несчастный царь...

Заключение

Борьба Александра II за право на личную жизнь, на простое человеческое счастье и особую политическую позицию вызывала недоумение и раздражение, как в «верхах», так и в широких слоях общества. Что же здесь удивительного? Ведь такое поведение вполне пристало какому-нибудь европейскому конституционному монарху, но не вождю нации, не наместнику Бога на земле, каким россияне привыкли видеть своего владыку. Александр Николаевич, стремясь к личному освобождению от пут и вериг прошлого, порывал не с пустыми условностями, а разрушал, как оказалось, нечто несравненно более важное. Абсолютно не желая этого, он покушался на ореол царской власти, на ту мистическую связь между царем и народом, которой во многом удерживалась Российская империя. Разрушив ее старые физические скрепы (крепостное право), он почти одновременно начал подкоп под ее прежние духовно-идеологические основы...

Порицать его за это или хвалить— да разве в этом дело? История жестока, но объективна и справедлива, она давно воздала должное Александру Николаевичу, как, собственно, и исследователи, внимательно прислушивавшиеся и прислушивающиеся к ней. «Во всей нашей истории,— писал В. О. Ключевский,— нет другого события, равного по значению освобождению крестьян... Пройдут века, и все же нам трудно будет узреть другое общественное событие, которое отразилось бы на столь многочисленных областях нашей жизни». Все же крестьян освободили сами крестьяне, отчетливо и напряженно ожидавшие «воли»; общественный авангард, который не давал правительству забыть об этом ожидании; и, наконец, Зимний дворец, убедившийся к середине XIX века в недостаточной состоятельности крепостного права. Оформил же это освобождение человек по имени Александр Николаевич Романов, император Александр II.

Мало найдется в мировой истории правителей, которым благодарные современники поставили бы по собственной инициативе больше десятка памятников, в том числе огромный, излишне помпезный в Московском Кремле. После событий 1917 года сохранилось лишь два памятника Александру II и оба не в России: в Хельсинки и в Софии. После освобождения Советской армией Болгарии от фашистского ига в 1944 году с софийского монумента исчезли выбитые на нем слова: «Императору Александру Второму. Волей и любовью Его освобождена Болгария». Жаль, ныне эти слова были бы далеко не лишним воспоминанием о братских связях и сложных исторических судьбах славянских народов.

Список литературы

1 Балязин В.Н. Самодержцы. Любовные истории царского дома. М.: Феникс, 2007. С. 452;

2 Захарова Л.Г. Александр II // Российские самодержцы. 1801 – 1917. М.: Просвещение, 2005. С. 384;

3 Ляшенко Л.М. Александр II, или История трех одиночеств. М.: Молодая гвардия, 2005. С. 402;

4 Николаев В.С. Александр Второй – человек на престоле. М.: Дрофа, 2006. С. 267;

5 Палеолог М. Александр II и Екатерина Юрьевская // Царская Россия накануне революции. М.: АСТ – Астрель, 2008.С. 311;

6 Чернова М.Н. Личность в истории. Россия – век XIX. М.: Эксмо-Пресс, 2005. С. 352.

[1] Ляшенко Л.М. Александр II, или История трех одиночеств— М.: Молодая гвардия, 2005. С. 34

[2] Ляшенко Л.М. Александр II, или История трех одиночеств — М.: Молодая гвардия, 2005. С. 115.

[3] Ляшенко Л.М. Александр II, или История трех одиночеств — М.: Молодая гвардия, 2005. С. 117.

[4] Чернова М.Н. Россия – век XIX. – М.: Эксмо-Пресс, 2005. С. 182.

[5] Ляшенко Л.М. Александр II, или История трех одиночеств— М.: Молодая гвардия, 2005. С. 308.