Реферат: Логика Аристотеля

Реферат: Логика Аристотеля

Введение

Наше мышление подчиняется логическим законам и протекает в логических формах независимо от науки логики. Многие люди мыслят логично, не зная, что их мышление подчиняется логическим закономерностям. Но следует ли из этого, что изучение логики излишне? Знание законов и форм мышления, их сознательное использование в процессе познания повышает культуру мышления, вырабатывает навык мыслить более «грамотно», развивает критическое отношение к своим и чужим мыслям.

Современная логика включает две относительно самостоятельные науки: формальную логику и диалектическую логику. Исследуя мышление с разных сторон, диалектическая логика и формальная логика развиваются в тесном взаимодействии, которое четко проявляется в практике научно-теоретического мышления, использующего в процессе познания как формально-логический аппарат, так и средства разработанные диалектической логикой.

Говоря о зарождении логической проблематики в древней Греции, вряд ли можно указать более раннюю дату, чем время появления учений: 1) Парменида Элейского, родившегося около 540г. до н.э. и 2) Гераклита Эфесского, жившего приблизительно между 530 и 470 гг. до н.э. О логике в смысле науки можно говорить лишь со времен Аристотеля (IV в. до н.э.). Логику, основанную Аристотелем, принято называть формальной. Это название закрепилось за ней потому, что она возникла и развилась как наука о формах мышления. Однако, следует отметить, что в своих сочинениях Аристотель вышел за рамки чисто формальной логики, что особенно заметно при чтении трактата «Топика». Помимо трактата «Топика» важным вопросам логики посвящены следующие его труды: «Первая аналитика», «Вторая аналитика», «О софистических опровержениях», а также отдельные места трактата «Метафизика».

Большую важность в своих трудах Аристотель придавал определению природы понятия и отношений между понятиями, так как одна из логических функций понятия состоит в мысленном выделении по определенным признакам интересующих нас в практике и познании предметов. Благодаря этой функции, понятия связывают слова с определенными предметами, что дает возможность установления точного значения слов и оперирования ими в процессе познания.

Силлогизм – открытие Аристотеля является главной и наиболее оригинальной частью логики. В теории силлогизмов Аристотель дал определение силлогизму и различил его виды, определил работающие и не работающие виды силлогизмов, установил три фигуры силлогизма.

Однако необходимо выяснить условия и исследовать методы не только вероятного, но и достоверного знания, чему и посвящены теория определения и теория достоверного знания. Всякое доказательство опирается на определенные положения, как на исходные начала. Аристотель выделяет три вида недоказуемых начал.

Истинность мыслей – необходимое условие познающего мышления. Если это условие не соблюдается, то правильных результатов в процессе рассуждения получить нельзя. Значит, мысли, из которых строится рассуждение, должны быть истинными по содержанию. Истинность мысли – необходимое, но не единственное условие достижения истины в процессе рассуждения. Необходима правильная связь мыслей, их правильное построение. Правильная связь мыслей в процессе рассуждения обусловливается законами мышления. Два закона из четырех были выведены Аристотелем. Благодаря их действию, выведение новых знаний из истинных и проверенных суждений приводит к истине.

Логика Аристотеля возникла не в безвоздушном пространстве логических абстракций. Поэтому, третья глава посвящена проблеме возникновения логики Аристотеля.

Аристотель не считал логику отдельной наукой, по его мнению это скорее орудие («органон») всякой науки и показал правила и приемы, использование которых необходимо в любом рассуждении, в познании как самых обычных свойств, так и сложных процессов и явлений действительности.

Логическое учение Аристотеля ныне оценивается с точки зрения современной логистики. Однако в курсе истории античной философии важно показать связь логики Аристотеля с его метафизикой. ибо эта связь многое проясняет как в метафизике, так и в логике. Выше мы уже видели, что основной закон бытия, согласно которому одно и то же не может одновременно в одном и том же смысле существовать и не существовать, обладать и не обладать одним и тем же свойством, есть также и закон мышления.

Вместе с тем в логике Аристотеля кое-что останется непонятным, если не выйти за ее пределы и не обратиться к гносеологии философа и связанной с ней метафизике. Наиболее трудна проблема происхождения знания общего, первых начал. При рассмотрении теории познания Аристотеля для нас так и осталось неясным, каким образом возникает знание общего. А выяснить это можно лишь исходя из общей философской доктрины Аристотеля, как она изложена прежде всего в «Метафизике». Иначе возникнет неразрешимое противоречие в конце «Второй аналитики», где сказано, что якобы «ясно, что первые [начала] нам необходимо познать через наведение (т.е. через индукцию, через движение мысли от частного к общему, от чувственного восприятия к понятию и суждению, это линия эмпиризма), ибо таким именно образом восприятие порождает общее»[1]. И здесь же говорится, что «началом науки будет нус», т.е. разум.

В своей статье ‘’Аналитика аристотеля’’ Е.В. Орлов рассматривает работу Аристотеля «Вторая Аналитика». В статье Орлов пишет, что аристотелевская философия в целом включает в себя как практическую философию, так и теоретическую. Теоретическая философия включает в себя отчасти диалектику и риторику, а также аналитику, первую философию (учение о сущем и едином, поскольку они сущее и единое) и вторую философию (учение о сущем, поскольку оно движется). В его докладе речь пойдет только об аналитике, т.е. только об одной из частей философии Аристотеля. Он рассматривает следующие вопросы, касающиеся аналитики: эпистемический поиск, построение доказывающего силлогизма, применение универсального знания к частным случаям. В контексте рассмотрения эпистемического поиска Орлов уделяет особое внимание семантике Аристотеля.

Роль Аристотеля в логике

Аристотель – отец логики как систематизированной науки о мышлении и его законах. Он опирался на Демокрита, Платона и других древнегреческих философов, но никто из них не создал науки о мыслительной деятельности рассуждающего человека. Аристотелевский бог – идеальный логик, созерцающий мыслительный процесс со стороны как его содержательной, так и формальной сторон. Правда, слово «логика» (как существительное) было еще неизвестно философу, он знал лишь прилагательное «логикос» («относящееся к слову»). Он называл также высказывания, несовместимые с тем, что мы теперь называем логикой, «алога». Слово «логика» (как существительное) появилось лишь в эллинистическо-римские времена. Сам же Аристотель называл свою науку о мышлении аналитикой, и его главные логические работы называются «Первая аналитика» и «Вторая аналитика». В «Метафизике» аналитикой названо рассуждение[2]. Употребляя слово «анализ», Аристотель понимал под этим разложение сложного на простое вплоть до далее неразложимых первоначал, или аксиом. В «Риторике» [3]автор говорит об «аналитической науке».

Но необходимо подчеркнуть, что логика для Аристотеля – не самостоятельная специальная наука, а инструмент всякой науки. Это и дало веское основание поздним комментаторам Аристотеля назвать всю совокупность его логических работ органоном, т.е. орудием, орудием всякого знания. Напомним, что «Opганон» включает в себя шесть работ – «Категории», «Об истолковании», «Первая аналитика», «Вторая аналитика», «Топика», «О софистических опровержениях»[4]. Главными составными частями «Органона» являются «Первая аналитика», где открывается и исследуется силлогистическая форма рассуждения и вывода, и «Вторая аналитика», где говорится о доказательстве и его началах. Особое и весьма важное место в «Органоне» занимает также «Топика».
 В качестве логика Аристотель формулирует основные законы мышления, определяет, что есть истина и что есть ложь, дает определение суждению и устанавливает вилы суждений, определяет силлогизм (умозаключение), устанавливает три фигуры силлогизма (умозаключения) и их модусы, исследует три вида доказательства, описывает типичные ошибки при доказательствах, как невольные (паралогизмы), так и намеренные (софизмы). Он исследует также индукцию и аналогию.

Индукция

Аристотель называл «эпагогэ» то, что на латинский язык было переведено впоследствии как «индукцио». Он определил индукцию как «восхождение От единичного к общему»[5].

Обычно считается, что Аристотель признавал лишь полную индукцию, а неполную недооценивал, между тем именно проблема неполной индукции у Аристотеля и дает ключ к его гносеологии, да и сама получает объяснение лишь в системе гносеологии и даже всей его метафизики. Активность разума, о которой говорилось выше, состоит прежде всего в том, что он совершает акт неполной индукции, что на основе отнюдь не всех, а только нескольких случаев – и даже одного! – происходит скачок от частного к общему. Случаи – это представления души, скачок – деятельность активного разума, актуализирующего в пассивном интеллекте те формы бытия, на которые указывают единичные представления. Процитируем то замечательное место из сочинения «О душе», на которое мы уже ссылались в конце прошлой лекции: «Существо не имеющее ощущений, ничему не научится и ничего не поймет. Когда созерцают умом, необходимо, чтобы в то же время созерцали в представлениях»[6]. Это место объяснимо лишь в связи с логическим учением Аристотеля о неполной индукции, а сама неполная индукция, обычно третируемая при рассмотрении логики Аристотеля, приобретает в свете его метафизики и гносеологии важнейшее принципиальное значение.

Не будем говорить здесь о логическом содержании индукции у Аристотеля. Как уже выше подчеркнуто, без индукции у Аристотеля остается загадкой происхождение знания общего. Но имеется и ее логическая разгадка. В прошлой лекции мы привели слова В.И. Ленина о том, что у Аристотеля происходит скачок от общего в природе к душе. Там же сказано, что он происходит благодаря активному разуму. Требуется, однако, понять это более конкретно.

Как уже указано, разумно-созерцательная часть души (в отличие от рассудочно-практической, о чем ниже) имеет две стороны: активную, соответствующую форме, и пассивную, соответствующую материи (позднее эти части в латинском варианте стали обозначаться понятиями активного и пассивного интеллекта). Бог, мысля самого себя, является активным разумом, интеллектом. В человеке же отношение к самому себе опосредовано материальным миром, материализацией форм. Чтобы мыслить эти формы, активный разум нуждается в пассивном уме и в представлениях, которыми он обладает. Однако представления носят лишь частный характер, в них нет общего. Роль же активного разума состоит в том, что он обобщает, опираясь на пассивный. В этом процессе неполная индукция поднимается до полной (но лишь в том случае, если несколько или хотя бы лишь один пример соответствовал именно той форме бытия, которая имеется в пассивном разуме). Логическое содержание неполной индукции у Аристотеля невелико, ибо он, принципиально противопоставив индукцию дедукции, затем пытался подтянуть индукцию до дедукции, показав ее как частный случай третьей фигуры силлогизма. Но в плане философском, метафизическом неполная индукция очень важна, ибо именно она и объясняет тот скачок от общего в природе к общему в душе.

Таким образом, логика Аристотеля – органическая часть его системно-рационализированного, философского, мировоззрения. Логика Аристотеля помогает понять даже его теологию. Бог Аристотеля – тоже логик, а поскольку Аристотель – первый логик, то в понятии своего бога Аристотель, можно сказать, обожествил самого себя. В самом деле, бог, по Аристотелю, – это мышление о мышлении, что и есть логика. Правда, выше отмечалась неясность предмета мысли бога: являются ли им формы бытия или формы мышления. Но здесь, по сути, нет противоречия, поскольку в силу панлогизма Аристотеля формы мышления и формы бытия тождественны.

Законы мышления

Из четырех законов мышления традиционной логики Аристотель установил по крайней мере два – законы (запрещения) противоречия и исключенного третьего. Законы же тождества и достаточного основания у Аристотеля тоже намечены в учении о научном знании как знании доказательном (закон достаточного основания) и в тезисе, согласно которому «невозможно ничего мыслить, если не мыслить [каждый раз] что-нибудь одно».

Об онтологическом аспекте закона [запрещения] противоречия говорилось выше как об основном законе бытия. Напомним, что в краткой экзистенциальной форме этот закон звучит как «вместе существовать и не существовать нельзя» [7] или: «Не может одно и то же в то жe самое время быть и не быть» [8], а в полной – как утверждение: «Невозможно, чтобы одно и то же вместе (совместно, одновременно) было и не было присуще одному и тому же в одном и том же смысле» [9]. В «Метафизике» сформулирован и логический аспект закона [запрещения] противоречия в словах о том, что «нельзя говорить верно, вместе утверждая и отрицая что-нибудь» [10]. Этот аспект более определенно показан в логических работах Аристотеля, где не раз утверждается, что невозможно одно и то же одновременно утверждать и отрицать. Этот закон прямо обосновать нельзя, однако можно опровергнуть противоположный ему взгляд, показав его нелепость. Всякий, кто оспаривает закон [запрещения] противоречия, им пользуется. Далее, если не признавать этого закона, все станет неразличимым единством. Сюда же относятся вышеотмеченные соображения Аристотеля против скептика, который, утверждая, что все истинно или что все ложно, что оказывается нелепым с позиций практики, может это делать, лишь отвергая закон [запрещения] противоречия.
Говоря об этом основном законе мышления, Аристотель учитывает те крайности, в которые впадали исследователи, подходившие к его открытию. Например, киник Антисфен считал, что надо говорить «человек есть человек», но нельзя сказать, что «человек есть живое существо» или «белый», или «образованный», потому что это означало бы некое «нарушение». В свете открытого Аристотелем закона можно лучше понять Антисфена. Утверждая, что «человек есть образованный», мы утверждаем, что «а есть не-а», ибо «образованный» – это не то, что «человек». Казалось бы, закон [запрещения] противоречия подтверждает это. Получается, что утверждение «человек есть образованный» означает, что человек есть одновременно и а [человек] и не-а [образованный].

Аристотель возражает: здесь нет а и не-а, человеку противостоит не «образованный», а не-человек, ведь противоречие может быть лишь в пределах одной категории, а «человек» и «образованный» относятся к разным категориям («человек» – сущность, а «образованный» – качество).
Закон [запрещения]» противоречия вызвал много возражений. Гегель критиковал Аристотеля, утверждая, что этот закон запрещает в действительности становление, изменение, развитие, что он метафизичен. Но возражение свидетельствует о непонимании Гегелем сути данного закона. У Аристотеля закон [запрещения] противоречий абсолютен, но он действует только в сфере актуального бытия, а в сфере возможного он не действует. Поэтому и становление, по Аристотелю, существует как реализация одной из возможностей, которая, будучи реализованной, актуализированной, исключает другие возможности, но только в действительности, а не в возможности. Если актуализированная возможность снова станет просто возможностью, ее сменит другая актуализированная возможность. Определив границы своей формальной логики, Аристотель тем самым оставил место и для диалектической логики. Потенциально сущее диалектично, актуально сущее относительно недиалектично.
У Аристотеля можно найти и другие принципиальные ограничения сферы действия закона противоречия. Его действие не распространяется на будущее, но это связано все же с той же сферой возможности, поскольку будущее чревато многими возможностями, настоящее же бедно, поскольку актуализируется нечто одно, но оно потенциально богато. Прошлое же бедно в своей актуальности, исключающей потенциальность, ибо в прошлом нет уже никаких возможностей, кроме реализованной, происшедшей, не поддающейся изменению. В свете сказанного понятно замечание Энгельса, что «Аристотель… уже исследовал существеннейшие формы диалектического мышления»[11].

Обостренной формой закона [запрещения] противоречия является закон исключенного третьего, запрещающий не только то, что в отношении одного и того же не может быть одновременно истинно «b» и «не-b», но и то, что, более того, истинность «b» означает ложность «не-b», и наоборот. Этот закон в «Метафизике» выражен так: «Не может быть ничего посредине между двумя противоречащими [друг другу] суждениями, но об одном [субъекте] всякий отдельный предикат необходимо либо утверждать, либо отрицать» [12]. Во «Второй аналитике» сказано, что «о чем бы то ни было истинно или утверждение, или отрицание».

Действие этих законов таково, что закон [запрещения] противоречия необязательно влечет за собой закон исключенного третьего, но закон исключенного третьего предполагает действие закона [запрещения] противоречия. Поэтому выше и было сказано, что закон исключенного третьего – более острая форма закона противоречия.

Такая разница в сфере применения законов означает, что есть разные виды противоречия. Выше было различено собственно противоречие и его смягченная форма – противоположность. И то, и другое – два вида противолежащего. Позднее это стали называть контрарным и контрадикторным противоречиями. Обоими законами связано лишь контрадикторное противоречие. Пример контрадикторной противоположности: «Эта бумага белая» и «Эта бумага не-белая». Среднего здесь нет. Контрарная противоположность связана лишь законом запрещения противоречия. Пример: «Эта бумага белая» и «Эта бумага черная», ведь бумага может быть и серой. Контрарное противоречие (противоположность) допускает среднее, контрадикторное – нет. Члены контрарного противоречия могут быть оба ложными (когда истина между, – это третье значение), но сразу истинными они быть не могут, это запрещено законом противоречия. Члены контрадикторной противоположности не могут быть не только сразу истинными, но и сразу ложными, ложность одной стороны влечет за собой истинность другой. Правда, у Аристотеля мы такой точности не находим.

Категории

Выше была отмечена спорность принадлежности Аристотелю «Категорий» (в которых нет ссылок на другие работы Аристотеля), а также их отношения к «Метафизике». В контексте этой главы существенно напомнить, что первостепенное понятие первичной сущности в «Категориях» трактуется кaк отдельное, единичное, в то время как вид наряду с родом – «вторичные сущности» (чего в «Метафизике» вообще нет). В «Категориях» говорится, что «если бы не существовало первых сущностей, не могло бы существовать и ничего другого» [13], что «первые сущности, ввиду того что они подлежащие для всего другого, называются сущностями в самом основном смысле» [14]. Быть подлежащим – значит ни о чем не сказываться, никогда нигде не быть предикатом суждения, а быть всегда его субъектом. Виды и роды как вторичные сущности – предикаты для первичных сущностей, они указывают «качество сущности» [15], так что в «Категориях» они смыкаются с категорией качества. Поскольку слово «категориа» означает предикат, то первичные сущности не являются и категориями, тем не менее каждая из них – первая среди категорий. Первичная сущность может принимать противоречивые качества, хотя и не сразу. Молодой человек постепенно становится старым.

Другие категории

Итак, категории – наиболее общие роды высказываний, точнее говоря, имен. Любое слово, взятое обособленно, вне связи с другими словами, т.е. «человек», «бежит» (но не «человек бежит»), означает «или сущность», или «сколько», или «какое», или «по отношению к чему-то», или «где», или «когда», или «находиться в каком-то положении», или «обладать», или «действовать», или «претерпевать» [16]. Столь полный перечень категорий встречается еще только в «Топике» [17]. В других сочинениях, связываемых с именем Аристотеля, категорий меньше. Во «Второй аналитике» их только восемь (нет «положения» и «претерпевания»). Выше отмечалось, что в «Метафизике» шесть категорий: сущность, качество, количество, отношение, действие и страдание. Так или иначе, все категории, кроме первой, высказываются о первичной сущности, в силу чего се подпадает под ту или другиe из девяти категорий, находятся в подлежащем, каковым является первичная сущность, которая, строго говоря, и не должна быть категорией, ибо категории – предикаты, а первая сущность – всегда субъект.

Существует мнение, что различия между категориями, сам их состав Аристотель вывел из грамматических различий. В самом деле:

Сущность – существительное (например, человек).

Количество – числительное (один, несколько).

Качество – прилагательное (старый, малый).

Отношение – степени сравнения (раньше всех, выше других).

Место – наречие места (на улице, под горой).

Время – наречие времени (сегодня, позавчера).

Положение – нспереходный глагол (стоит, лежит).

Обладание – греческий перфскт страдательпого залога (разут).

Страдание – глагол страдательного залога (гонят, избивают).

Впрочем, возможно, здесь натяжка. Ведь у Аристотеля различены лишь имя существительное и глагол, о других частях речи он нигде не говорит. Кроме того, в категориях разделено то, что соединено грамматикой, и наоборот, качества и количества выражаются не только прилагательными и числительными, но и существительными, которые в этой категориально – грамматической таблице должны выражать только категорию сущности, точнее говоря то, что может быть подведено под категорию сущности.

Силлогизм

Силлогизм – открытие Аристотеля. Он дал определение силлогизму и различил его виды, он определил работающие и не работающие виды силлогизмов (модусы), установил три фигуры силлогизма. В «Первой аналитике», где как раз и излагается аристотелевская теория силлогизма, сказано, что «силлогизм есть речь, в которой, если нечто предположено, то с необходимостью вытекает нечто отличное от положенного в силу того, что положенное есть» [18]. Аристотелевский силлогизм состоит из трех суждений, два из них – посылки, а третье – заключение (в индийском силлогизме пять суждений). Посылки выражены у Аристотеля не так, как у нас, а в форме: «А присуще В» (у нас «В есть А»), т.е. Аристотель ставит предикат суждения (сказуемое) на первое место. Посылки связаны общим для них (средним) термином. В роли такового могут выступать предикат одной посылки и субъект другой, предикаты обеих посылок, субъекты обеих посылок. В зависимости от этого различаются фигуры силлогизма. Самая ценная из них в познавательном отношении – самая совершенная – первая. Там с логической необходимостью из посылок следует заключение: «Если А сказывается о всяком В и В сказывается о всяком С, то А с необходимостью сказывается о всяком С». Силлогизмы третьей и второй фигур несовершенны – необходимы дополнительные операции, дабы достичь логической необходимости следования. В первой фигуре (при утвердительных посылках) средний термин выражает причину: Все млекопитающие – теплокровные. Лошади – млекопитающие. Лошади – теплокровные, т.е. лошади теплокровные, потому что они млекопитающие (средний термин). В других фигурах такой ясной онтологической картины нет, поэтому они несовершенны, искусственны. В понятии о совершенном и несовершенном силлогизме мы еще раз видим онтологический характер аристотелевской логики.

Итак, фигура силлогизма определяется местом среднего термина. Модусы определяются характером посылок, которые могут быть общеутвердительными и, общеотрицательными, частноутвердительными и частноотрицательными. Перебрав все варианты, Аристотель установил, что вывод получается только в четырех случаях; это происходит лишь тогда, когда сочетаются общеутвердительная посылка с общеутвердительной, общеотрицательная с общеутвердительной, общеутвердительная с частноутвердительной и общеотрицательная с частноутвердительной, т.е. одна из посылок должна быть общей и одна – утвердительной. Из двух частных посылок ничего не следует. Также ничего не следует из двух отрицательных посылок.

Доказательство

Доказательство рассматривается во «Второй аналитике». Доказать что-либо – значит связать необходимой связью то, что связано в самой действительности. Для этого надо, чтобы посылки были истинны и чтобы связь через средний термин была логически правильной. Для истины одной логической правильности мало. Требуется еще истинность посылок, в которых связь субъекта и предиката отражала бы связь, присущую самой действительности. При этом связь субъекта и предиката должна быть необходимой, т.е. выражать не случайные, а существенные связи.

В этом контексте необходимо остановиться на том, как Аристотель понимал истину и ложь вообще. Он отнюдь не считал, что все истинно или тем более, что все ложно. Одно истинно, а другое ложно. Истина и ложь не заключены в самой действительности, они не онтологичны. «Истинное и ложное есть сочетание мыслей» [19].

Применительно к суждению это означает, что истина и ложь есть сочетание элементов мыслей, если под мыслью понимать суждение. В «Метафизике» Аристотель выдвинул материалистическое определение истинности и ложности суждений: «Прав тот, кто считает разделенное – разделенным и соединенное – соединенным, а в заблуждении тот, мнение которого противоположно действительным обстоятельствам» [20]. Истина в суждении – соответствие того, что соединено или разделено в мысли, тому, что соединено и разделено в вещах. Ложь в том, что в мысли соединяется то, что разделено, и разделяется то, что соединено. Если я говорю, что Иванов – студент, тогда как Иванов еще ходит в детский сад, то я высказываю ложное суждение (это не значит, что я лгу, ибо ложность состоит в несоответствии мысли вещам, а ложь – в несоответствии слов мыслям). В ложных суждениях проявляется относительное небытие. Это его третий смысл.
 Если посылки истинны, а связь между ними формально правильная, то мы имеем научное доказательство (подразумевается, что связь в посылках необходимая, аподиктическая). Доказательством служит лишь аподиктический силлогизм, исходящий из таких посылок. Кроме того, силлогизм бывает диалектическийи и эристический.
 Термин «диалектика» Аристотель употребляет не в нашем смысле слова. Диалектика у Аристотеля частично совпадает с логикой, ибо это доказательство, исходящее лишь из вероятностных, правдоподобных посылок. Название такого силлогизма связано с тем, что Платон называл свою философию диалектикой. Аристотель же отказывал ей в научности, считая ее содержание лишь правдоподобным. Отсюда его перенос термина «диалектика» лишь на вероятные умозаключения, дающие соответствующие выводы. В противоположность диалектике аподиктика дает строго научное, дедуктивное знание, с необходимостью вытекающее из истинных посылок, следующих из высших принципов. Очень труден вопрос о происхождении последних. Эвристические умозаключения мнимы, это софистические умозаключения, создаваемые в интересах спора.

Заключение

Деятельность Аристотеля принадлежит как истории философии, так и истории науки. В кругу наук, разработкой и созданием которых занимался Аристотель, первое место принадлежит логике. Аристотель – автор оригинальной, чрезвычайно тщательно разработанной логической системы, оказавшей огромное влияние на развитие логической науки.

Великая заслуга Аристотеля состоит в том, что он впервые сделал приемы рассуждения предметом научных изысканий, именно приемы рассуждения как целостные образования, а не только те или иные компоненты рассуждения.

Все, что было сделано в логике до Аристотеля – это было всего лишь подходами, попытками уяснить отдельные методы и принципы, без какой-либо их систематизации и объединения в единую стройную систему. В трактате «О софистических опровержениях» Аристотель пишет: «в искустве красноречия имелось многое и давно сказанное. Что же касается учения о умозаключениях, то мы не нашли ничего такого, что было бы сказано до нас, а должны были сами создать его с большой затратой времени и сил.

Аристотель сделал фундаментальное для всей логики открытие, вводя переменные. Тем самым было показано, что логика – это не есть конкретное учение о конкретных вещах или терминах, а логика – наука о законах силлогизмов, выраженных в переменных. Изучая различные суждения, формальная логика отвлекается от их конкретного содержания, выявляя структуру, общую для различных по содержанию предметов.

Литература

1.  Аристотель. Первая Аналитика // Собрание сочинений, Москва, «Мысль» – 1998 г., т. 2, с. 117–254.

2.  Аристотель. Вторая Аналитика // Собрание сочинений, Москва, «Мысль» – 1998 г., т. 2, с. 255–346.

3.  Аристотель. Метафизика // Собрание сочинений, Москва, «Мысль» – 1998 г., т. 1, с. 63–308.

4.  Аристотель. Топика // Собрание сочинений, Москва, «Мысль» – 1998 г., т. 2, с. 347–532.

5.  Аристотель. О софистических опровержениях // Собрание сочинений, Москва, «Мысль» – 1998 г., т. 2, с. 533–593.

6.  В.Ф. Асмус Античная философия // Москва, Высшая школа, 1996 г., 543 с.

7.  Я Лукасевич «Аристотелевская силлогистика с точки зрения современной формальной логики.'' // Издательство иностранной литературы, 1999 г.

8.  Орлов Е.В. Аристотель о частных и универсальных доказательствах во «Второй аналитике» А // Вестник НГУ. Серия: Философия и право. 2003. Т. 1. Вып. 1. С. 144–152.

[1] Аристотель. Соч., т. 2, Вторая аналитика, II, 19, с. 345.

[2] Метафизика, IV, 3, с. 62

[3] Аристотель. Риторика.// Аитичиые риторики. М., 1979

[4] Собрание сочинений Аристотеля с 4-х т. // Philosoff.RU - Философия в доступном изложении

[5] Аристотель, Топика I, 12, т. 2, с. Зб2

[6] Аристотель "О душе", III, 8, с. 440

[7] там же, с. 63

[8]Метафизика, ХI, 5, с. 187

[9]Метафизика, IV, 3, с. 63

[10] там же, 6, с. 75

[11] Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 19.

[12] Метафизика, IV, 7, с. 75

[13] Аристотель. Соч., т.2, с. 56 ("Категории", гл.V).

[14] там же, с. 57

[15] там же, с. 59

[16] Аристотель. Соч., т.2, с. 55 ("Категории",гл.IV)

[17] "Топика" (103, в 23).

[18] Первая аналитика I, 1, с. 120.

[19] Аристотель. Соч., т. 1, с. 449 (О душе, III, 8).

[20] Метафизика, IX, 10, с. 162