Реферат: Философия Ницше ("Так говорил Заратустра")

Реферат по философии

На тему: Философия Ницше

(«Так говорил Заратустра»)

2006

Содержание

Введение

Жизнеописание Фридриха Ницше

Концепция сверхчеловека по произведению «Так говорил Заратустра»

Заключение

Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

Фридрих Ницше (1844-1900) - один из самых блестящих и спорных мыслителей европейской философии. Умерший на рубеже ХХ века он, по замечанию К.Ясперса, наряду с С.Кьеркегором и К.Марксом стал современником нового века. Время, в которое жил Фридрих Ницше, было очень сложным: Германия переживала болезненный процесс объединения, проводимый жесткой рукой Бисмарка, ломались столетиями накопленные стереотипы, нормы, правила, которые были так привычны, приятны и ценны немецкой душе и которые так хотелось сохранить. Немецкая интеллигенция, прекрасно образованная, воспитанная цветом европейской культуры - сонмом великих поэтов, философов и музыкантов, больше всего желала плодотворного развития идей и традиций самой передовой в то время в Европе немецкой культуры и лишь очень немногие видели необходимость радикальных перемен. Одним из них был Фридрих Ницше.

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ФРИДРИХА НИЦШЕ

Фридрих Вильгельм Ницше родился в семье потомственного священника (его отец пошел по стопам своего отца) – лютеранского пастора Карла Людвига Ницше и Франциски Ницше, урождённой Элер (тоже, кстати, дочери священника), 15 октября 1844 года в местечке Рёккен у Лютцена, Германия. День рождения совпал с днем рождения короля – Фридриха Вильгельма IV, поэтому мальчик был назван в его честь. Очевидно, что Ницше рос в глубоко верующей семье, поэтому вера составляла основу его мироощущения в детские годы. Первым страшным по количеству впечатлений стал промежуток 1849-50 года: в изнурительных страданиях после года сумасшествия умирает отец, а затем после нервного припадка – младший брат. Трагизм пережитых дней надолго останется в сознании Ницше. В период с 1854 по 1858 год Ницше учится в Наумбургской гимназии. 12-летний Фридрих пользуется уважением у товарищей по гимназии, учится игре на рояле. С того школьного времени сохранилась одна история о маленьком Фридрихе: нескольким соученикам Ницше показался неправдоподобным некий рассказ о Муции Сцеволе – “ни у одного человека не хватило бы мужества положить в огонь руку”, – рассуждали они. Ницше, не удостаивая их ответом, вынул из печи раскаленный уголь и положил его себе на ладонь. Этот ожог остался у него на всю жизнь. Уже в 1860 году Ницше переживает сильное желание стать музыкантом вопреки осуществляемой подготовке к гуманитарной научной деятельности. В это время его занимают философские, этические проблемы. Спустя год – его первое знакомство с музыкой Вагнера.

Новый этап в жизни начинается с 1862 года, когда Ницше поступает в Боннский университет. Тогда же впервые он начинает мучиться регулярными головными болями, не мешающими, однако, усиленным занятиям по теологии и филологии. После бегства из Бонна Ницше решает продолжать обучение филологии в Лейпцигском университете.

13 февраля 1869 года 24-летний Ницше утверждается в должности экстраординарного профессора классической филологии Базельского университета и преподавателем греческого языка в старших классах. 23 марта Лейпцигский университет без зашиты и на основании статей, опубликованных в “Рейнском научном журнале”, присуждает профессору Ницше докторскую степень. Поворотным моментом в становлении Ницше стало прочтение им книги малоизвестного в те годы Артура Шопенгауэра “Мир как Воля и Представление”. “Я понял его, как если бы он писал для меня”, – так скажет Ницше о своем учителе. Несомненно, в Шопенгауэре его привлекла идея Воли, которая, по определению автора, есть внутренняя сущность субъекта и является внутренней сущностью всех сил, созидающих мир. Метафизика Шопенгауэра захватила мятежный дух Ницше, в его Воле он увидел вечную пламенную волю к свободе, а творческого гения, которым руководит сама Мировая Воля, он увидел в Рихарде Вагнере.

15 июля 1870 года начинается франко-прусская война и Ницше решает помочь своей родине (сначала в качестве солдата, но становится только санитаром). Отсюда начинается новый этап нравственных потрясений, оставивших неизгладимый след как в душе так и на его физическом состоянии: тяжелейшие потрясения от фронтовых впечатлений и заражение дизентерией и дифтеритом. Война сильно подорвала духовное и физическое здоровье Ницше: к нему уже никогда не возвращались ни спокойный сон, ни уравновешенное самочувствие (неделя кризиса в Эрлангенском госпитале проходила на грани между жизнью и смертью – безнадёжность состояния была такова, что вызывали даже священника). Но Ницше, не дожидаясь даже полного выздоровления, возвращается к преподаванию в университете. “Несколько раз спасенный от смерти у самого ее порога и преследуемый страшными страданиями - так я живу изо дня в день; каждый день имеет свою историю болезни”, – пишет он в одном из писем. Истинное духовное потрясение Ницше испытает от знакомства с Рихардом Вагнером, великим композитором, горячим германским патриотом и теоретиком революционной силы искусства. Наконец, в 1872 году выходит в свет “Рождение трагедии”, которое вызывает бесконечный восторг Вагнера и напряжённое молчание в филологических кругах, которое повергает Ницше в крайнее уныние. Спустя некоторое время почти все ученики покидают Ницше после резкого неприятия филологическими кругами “Рождения трагедии”.

Новое обострение здоровья: резкое ухудшение зрения, вплоть до невозможности самому писать. И как результат (после долгих мучений) – в начале 1876 года освобождение по болезни от преподавания в университете. Из письма к Э.Роде от 18 февраля: “Мои головные боли усиливаются от лекций, я не могу ни читать, ни писать”. Все силы своего здоровья Ницше отдает работе над своими книгами. Уже в начале 1878 выходит “Человеческое, слишком человеческое”.

Вскоре в одной из своих статей “Публика и популярность” Вагнер начинает резкие нападки на Ницше. И снова – резкое ухудшение здоровья; уже в который раз подтверждается очевидный факт – состояние здоровья Ницше напрямую связано с его душевным состоянием, которое в свою очередь сильно зависело от признания его творчества. С тех пор он вел, в основном, отшельническую жизнь, чаще в Италии – в Генуе, частью – в Швейцарских горах, в Энгадине, в маленькой деревушке Сильс-Мария. Пожалуй, внешняя сторона его жизни на этом и заканчивается, между тем как духовная его жизнь все сильнее пробуждается.

В 1882 году в Риме Ницше знакомится с Лу Андреас Саломэ, дочерью петербургского генерала и почитательницей книг Ницше, как, впрочем, и всего экстравагантного. Ницше только что закончил книгу “Веселая наука”, в которой необыкновенный человек будущего – сверхчеловек – уже выступает на арену. Обычный человек, со своими слабостями, со своим несовершенством, не устраивает Ницше: “Иной идеал влечет нас к себе, чудесный, искушающий, чреватый опасностями идеал…”.

Сближение произошло молниеносно. И вот уже Ницше читает Лу и Рэ (Пауль Рэ – автор нескольких книг по моральной философии) свою “Веселую науку”, они втроем путешествуют по горам Северной Италии и Швейцарии и втроем же собираются поселиться в Париже. Ницше писал, что “вряд ли когда-либо между людьми существовала большая философская открытость”, чем между ним и Лу. “Она сильная как львица и при этом очень женственный ребенок, который будет жить недолго… Она поразительно зрела и готова к моему способу мышления… Кроме того, у нее невероятно твердый характер, и она точно знает, чего хочет, – не спрашивая ничьих советов и не заботясь об общественном мнении”. Ко времени встречи с Лу Ницше был почти слепым и мучился головными болями, с которыми справлялся все увеличивающимися дозами опия и постоянными переездами. В те промежутки, когда болезнь стихала, он непрерывно и очень много писал. Одинокий, он несколько раз просил друзей подыскать ему жену. Злые языки говорили, что он никогда не знал женщины. В конце концов, при прогрессирующей слепоте он нуждался хотя бы в секретарше. После долгих сомнений Ницше сделал Лу предложение, которое та с легкостью отвергла. “Я помню, при первой моей встрече с Ницше - это было весной, в церкви св. Петра в Риме – его намеренная церемонность меня удивила и ввела в заблуждение. Но недолго обманывал относительно самого себя этот одинокий человек: он неумело носил свою маску, наверное, так, как носит обычное платье горожан пришедший с горных высот и из пустынь человек”, – напишет впоследствии сама Лу, уже тогда предчувствуя, что любить он может только Вечность … … … и одиночество… Это стало очередным потрясением для Ницше. После разрыва с Вагнером он окончательно разубеждается в возможности общения с другими людьми и решительно погружается в глубочайший вакуум одиночества. Через год после встречи Ницше уже проклинает Лу. “Если я бросаю тебя, то исключительно из-за твоего ужасного характера… Ты принесла боль не только мне, но и всем, кто меня любит…”. Очень важно отметить, почему я так тщательно разбираю этот аспект жизненного пути Ницше. Исследователи предполагают, что именно Лу была прообразом Заратустры. Если это так, то не значит ли это, что именно двадцатилетняя Лу оказалась тем идеалом “совершенного друга”, о котором всю жизнь мечтал Ницше – того, кто исполнен бесстрашия всегда быть собой и стремления стать “тем, что он есть”. Сам Ницше после мучительного разрыва с ней говорил, что Лу – это “воплощение совершенного зла”. Как бы то ни было, после разрыва, на вершине отчаяния, всего за 10 дней Ницше создает первую часть “Так говорил Заратустра”, рожденную, по словам его давнего друга Петера Гаста, “из его иллюзий о Лу… И именно Лу вознесла его на Гималайскую высоту чувства”. Ясно одно: острота чувства к Лу вызвала в страдающем Ницше тот накал переживаний, которым до сих пор обжигает его книга. Можно только догадываться, чему учил бы Заратустра, если б эти отношения сложились иначе…

Когда Ницше заканчивает Заратустру он начинает работу над книгой “По ту сторону добра и зла”. Однако уже в следующем году никто не соглашается издавать новую книгу. Характерная ситуация того времени – после встречи с Ницше пишет Роде: “Словно бы он пришёл из какой-то страны, где ещё никто не жил...” Атмосфера непонимания и одиночества все сильнее сгущается вокруг Ницше. Он не обращает внимания на свои недуги и, преодолевая самого себя, отдается творчеству. Здесь, на мой взгляд, уместно привести цитату из С.Цвейга: “…на три четверти слепые глаза, которые опухают и начинают слезиться при малейшем напряжении, позволяя человеку умственного труда пользоваться светом глаз не более полутора часов в сутки. Но Ницше пренебрегает гигиеной и по десять часов работает за письменным столом. Разгоряченный мозг мстит за это излишество бешеными головными болями и нервным возбуждением: вечером, когда тело просит уже покоя, механизм не останавливается сразу и продолжает работать, вызывая галлюцинации, пока порошок от бессонницы не остановит его вращения насильно”. К 1889 году Ницше пишет “К генеалогии морали…”, “Антихрист”, “Сумерки идолов”, “Ecce Homo”, “Казус Вагнер”, множество стихотворений, музыкальных произведений, начинает работу над “Волей к власти”. Первые явные признаки душевного расстройства Ницше проявляются уже в 1888. Вновь обратимся к Цвейгу: “Как Наполеон в пылающей Москве, среди бесконечной русской зимы, видя лишь жалкие обломки великой армии, все еще издает монументальные, грозные манифесты (величественные до грани смешного), так Ницше, запертый в пылающем Кремле своего мозга, обессиленный, собирая рассеянные отряды своих мыслей, пишет самые убийственные памфлеты: он приказывает германскому императору явиться в Рим, чтобы расстрелять его; он требует от европейских держав вооруженного выступления против Германии, на которую он хочет надеть железную смирительную рубашку… Будто удары молота, разбивают его слова все мироздание: он требует, чтобы летоисчисление начиналось не с рождества Христова, а с появления Антихриста, свое изображение он ставит над образами всех времен, – даже болезненный бред у Ницше величественнее, чем у других ослепленных духом; и здесь, как во всем, царит у него великолепная, смертельная чрезмерность”.

3 января 1889 у Ницше апоплексический удар на улице и окончательное помрачение. 10 января больного помещают в психиатрическую клинику.

25 августа 1900 года в Веймаре после еще 3 ударов Ницше умирает.

Не сложись судьба Ницше таким образом, родилась бы его концепция? – возникает вопрос. Нет! – нахожу я ответ, ибо жизнь Ницше есть воплощение его философии. А его жизненный путь есть череда бесконечных преодолений (прежде всего, самого себя) – есть путь Ницше по канату над пропастью…путь к берегу сверхчеловека…

КОНЦЕПЦИЯ СВЕРХЧЕЛОВЕКА по произведению «ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА»

Прежде, чем обратиться к произведению, Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра» необходимо задать вопрос: почему Ницше выбрал для своего героя именно это имя, которое несомненно выбрано неслучайно?

Заратустра или Зороастр – знаменитый древнеиранский пророк, законодатель и основатель религии, называемой Зороастризм, Маздаизм, или просто Огнепоклонничество. Заратустра принадлежал к народу арийцев. Hесколько тысячелетий назад в долинах Северной Азии жила раса людей, называвших себя арийцами (слово “ариец” означает “благородный характер”). Они эмигрировали из этих областей на юг и пришли в страну, которая сегодня нам известна как Иран. Страна эта получила название “Арийское Ваеджо”, что значит “Вход в страну Ариев”. Дату рождения Заратустры трудно точно определить, но греческие философы Плиний, Геродот, Платон относят ее примерно к 6400 году до Рождества Христова. Заратустра родился в городе Раи провинции Бактрия. Перед его рождением его мать видела вещий сон с предсказанием святой миссии ее будущего сына. Зороастр (в переводе означает “Провозвестник”), он же Зара-Тустра (“Смотритель Пути”). Как утверждают, Заратустра родился с улыбкой на устах, и его аура своим светом озарила весь город. В 25 лет он удалился в некую уединенную местность, чтобы предаться глубокой медитации и общению с Господом Ахура- Маздой. Он пробыл в уединении десять лет, и там Господь озарил его сознание и открыл ему Свет Истины. Убедившись в реальности своих видений, Зороастр приступил к назначенной ему миссии реформирования существующей веры. Долгое время он подвергался гонениям, но в конце концов люди уверовали в его святость и провозгласили Великим Пророком. Он упразднил древних богов персидского пантеона и утвердил единого и подлинного Владыку – Ахура Мазду. Когда учение Заратустры было принято персидским королем Вистаспом, зороастризм стал национальной религией Ирана. В течение многих лет она господствовала в большей части цивилизованного мира и оказала свое влияние на все последующие мировые религии.

История Зороастра во многом близка идее Ницше (главная цель Заратустры – создать новую религию). Или чего только стоит то, что Зороастр был арийцем? Форма изложения заимствована из Библии и больше всего напоминает евангельские проповеди Иисуса Христа и рассказы о происходящих с ним и его учениками событиях. Конечно же, сравнивать Христа и Заратустру не имеет смысла на этих страницах, хотя весьма вероятно, что именно такого сравнения и выбора между ними и желал от своего читателя Ницше, поскольку в своем читателе (если таковой найдется) он видел последователя для своего Заратустры, ибо “кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть…”.

Итак, Заратустра спустился с горы…

Прислушаемся же к его проповеди, яростному крику Ницше из самой глубины его души…

“Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором. Вы совершили путь от червя к человеку, но многое в вас еще осталось от червя, некогда были вы обезьяной, и даже теперь еще человек больше обезьяны, чем иная из обезьян”.

Человек, по Ницше, промежуточный этап на пути развития человечества, ибо есть высшая цель – сверхчеловек: “В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель”.

А потому миссия человека – подготовить землю к пришествию сверхчеловека:

Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту.

Я люблю тех, кто не ищет за звездами основания, чтобы погибнуть и сделаться жертвою - а приносит себя в жертву земле, чтобы земля некогда стала землею сверхчеловека…

Я люблю того, кто живет для познания и кто хочет познавать для того, чтобы когда-нибудь жил сверхчеловек. Ибо так хочет он своей гибели.

Я люблю того, кто трудится и изобретает, чтобы построить жилище для сверхчеловека и приготовить к приходу его землю, животных и растения: ибо так хочет он своей гибели…

Я люблю всех тех, кто являются тяжелыми каплями, падающими одна за другой из темной тучи, нависшей над человеком: молния приближается, возвещают они и гибнут, как провозвестники…

Смотрите, я провозвестник молнии и тяжелая капля из тучи; но эта молния называется сверхчеловек.

Теперь очень важно разобраться в том, что же такое сверхчеловек, какие сущности вобрал он в себя в учении Ницше, ибо он есть особый идеал – нечто противоположное идеалу существующего мира, который есть лишь мост, перекинутый между двумя берегами – берегом животного и берегом сверхчеловека, достигнуть которого может лишь сильнейший.

Вернемся чуть назад. Человек – есть нечто, что должно переродиться в сверхчеловека своими собственными усилиями. Что это за процесс перерождения, по Ницше?

Это три стадии превращения:

· На первом этапе дух человека уходит из этого несовершенного мира – уходит в мир себя – в мир своего одиночества. (“подобно навьюченному верблюду, который спешит в пустыню, спешит и он в свою пустыню”).

· Здесь наступает не менее важный этап – человек должен в своем уединении стать львом, ибо он хочет стать свободным и господином, прежде всего, господином самого себя. Но есть та преграда, та великая стена на его пути к собственному освобождению – это великий, непобедимый Дракон “Ты Должен!”. “…Завоевать себе свободу и священное Нет даже перед долгом – для этого, братья мои, нужно стать львом”. Но здесь недостаточно просто разрушить – стать львом еще недостаточно для пути человека по его мосту над пропастью, ибо лев не способен к созиданию…

· Требуется новое начинание, начальное движение – нужно стать ребенком, чтобы провозгласить это святое слово утверждения, чтобы родить из себя и в себе мир новых ценностей: “Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения: своей воли хочет теперь дух…”.

С другой стороны, что значит победить Дракона? Всю свою жизнь мы тащим на себе бесконечный груз навязанных нам догм, и потому не способны к величию духа: “А мы – мы доверчиво тащим, что дают нам в приданое, на грубых плечах по суровым горам! И если мы обливаемся потом, нам говорят: “Да, жизнь тяжело нести!”

Так значит есть только одно, жестокое для человека, но единственно возможное средство: “Надо, чтобы ты сжег себя в своем собственном пламени: как же мог бы ты обновиться, не сделавшись сперва пеплом!”

Надо сжечь в себе все эти “старые кафедры, все, на чем только восседало это старое самомнение”. И надо стать разрушителем, ибо нельзя строить здание сверхчеловека на фундаменте навязанных обществом ценностей, а потому любой творец – прежде всего разрушитель!

Первое отличительное качество сверхчеловека – это мужество. У большинства людей еще нет мужества (мулы, слепые или пьяные – называет их Ницше), ибо мужество нужно уметь в себе воспитать. Настоящее мужество – это способность побороть свой страх, умение смотреть в бездну с гордостью самопреодоления. И потому человек, стоя на мосту, не испытывает страха, если это мост на пути к сверхчеловеку.

Человек должен стать жестче и злее – для этого человеку еще нужно подняться, так как он сейчас слишком низок для сверхчеловека – а значит еще не понимает истинного блага сверхчеловека, а вместо того руководствуется благом толпы, над которой и надо подняться человеку на своем пути к сверхчеловеку.

С другой стороны, существуют 3 качества людей, которые считаются обществом проклятыми. Мы медленно, но неизменно подходим к самому великому качеству сверхчеловека, но следуем далее…

Прежде всего Ницше взвешивает на своих весах сладострастие. Сладострастие, пишет он, это медленный огонь для всех представителей отребья, и потому они, подобно зловонным кускам, боятся сгореть в “печи сладострастия”. Только великим доступно сладострастие: для них оно великий символ счастья и наивысшей надежды.

Себялюбие – не менее отличительно для высших людей. Более того, оно неизбежно для всякого великого человека – ибо оно есть символ могучей души. Это здоровое, цельное себялюбие, могучим ключом бьющее из человека, – есть признак сильного, красивого, всепобеждающего тела и его могучей души, радующейся самой себе, а потому оно естественно. Такая саморадость сверхчеловека и есть добродетель. “В эгоизме вашем, вы, созидающие, есть осторожность и предусмотрительность беременной женщины! Чего никто еще не видел глазами, плод, – он охраняет, бережет и питает всю вашу любовь”.

Наконец, властолюбие – бесконечно важно для сверхчеловека. Оно как пылающий бич для всего отребья и жестокая пытка: “злая узда, наложенная на самые тщеславные народы; пересмешник всякой сомнительной добродетели; оно ездит верхом на всяком коне и на всякой гордости”.

Властолюбие – проверка нашей души на гнилость – так, если в нашей душе есть такая гниль (стремление пресмыкаться и раболепствовать), то властолюбие сламывает всю эту накипь в душе – то бишь выступает как рокочущий и карающий “разрушитель поваленных гробов”. Под давлением его же человек раболепствует и пресмыкается, пока в нем не родится великое презрение, в таком случае властолюбие выступает, по словам Ницше, в роли “грозного учителя великого презрения”. Самое высокое, что может пережить человек, учит Ницше – это “час великого презрения”. Презрения к самому себе, к своим слабостям и порокам, к своей несправедливости, к “жалкому довольству собою”, называемому в этом мире добродетелью. И это презрение есть новый шаг на пути к сверхчеловеку…

Наконец, идея сверхчеловека в том, что надо поставить перед собой великую цель – и тогда самому стать величественным: “Некогда были у тебя страсти, и ты называл их злыми. А теперь у тебя только твои добродетели: они выросли из твоих страстей. Ты положил свою высшую цель в эти страсти: и вот они стали твоей добродетелью и твоей радостью”.

Эта цель рождается не из пустого места, более того, она определяется самой жизнью – ибо жизнь ведома волей к власти. “Когда вы возвысились над похвалою и порицанием и ваша воля, как воля любящего, хочет приказывать всем вещам, - тогда зарождается ваша добродетель…Властью является эта новая добродетель; господствующей мыслью является она и вокруг нее мудрая душа: золотое солнце и вокруг него змея познания…”. Везде, где находил я живое, находил я и волю к власти; и даже в воле служащего находил я волю быть господином.Чтобы сильнейшему служил более слабый – к этому побуждает его воля его, которая хочет быть господином над еще более слабым: лишь без этой радости не может он обойтись.

И как меньший отдает себя большему, чтобы тот радовался и власть имел над меньшим, – так приносит себя в жертву и больший и из-за власти ставит на доску – жизнь свою.

В том и жертва великого, чтобы было в нем дерзновение, и опасность, и игра в кости насмерть.

А где есть жертва, и служение, и взоры любви, там есть и воля быть господином. Крадучись, вкрадывается слабейший в крепость и в самое сердце сильнейшего – и крадет власть у него.

Таким образом, преодоление себя и становление сверхчеловека, так же как и все существование человека – ведомо только одной великой (пусть ее не хотят признать мудрецы этого мира – шумные шарлатаны!) силой – волей к власти.

Другой подход Ницше к перерождению в сверхчеловека заключается, с одной стороны, в практических рекомендациях для человека на его пути, и с другой стороны, в его предсказаниях о рождении сверхчеловека.

Безусловно, что более тщательно Ницше рассматривает современный ему мир исходя из идей христианства в “Антихристе”, “По ту сторону добра и зла”, “К генеалогии морали”, но и здесь мы не можем опустить эти моменты притчи, так как они также являются ключевыми для полного понимания абсолютного антагонизма двух миров – мира человека и мира сверхчеловека. В этом свете нам и необходимо рассмотреть его идеи о самых разных реалиях нашего мира.

Прежде всего, очень необходимо проследить за идеей войны как средства возвышения человека. Даже в красоте, учит Ницше, всегда есть борьба, есть неравенство – значит есть власть, и, следовательно, неизбежна война. И она тогда прекрасна – “божественно преломляются здесь, в борьбе, своды и дуги; как светом и тенью они устремляются друг против друга, божественно стремительные…”

Здесь Ницше говорит о том, что борьба и война сделали в мире гораздо больше, чем сострадание или любовь к ближнему, не жалость, а храбрость и доблесть создали и хранят наш мир, а потому следует любить мир как средство к новым войнам. “Я призываю вас не к работе, а к борьбе. Я призываю вас не к миру, а к победе. Да будет труд ваш борьбой и мир ваш победою! Вы говорите, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам, что благо войны освящает всякую цель”.

Что же касается любви к ближнему своему, то тут Ницше беспощаден: люди теряют себя в этой любви, одни – бескорыстны и глупы в своей любви, другие – наоборот во всем ищут свою выгоду. Люди хотят сделать эту любовь своей добродетелью. Глупцы! «Разве я советую вам любовь к ближнему? Скорее я советую вам бежать от ближнего и любить дальнего! Выше любви к ближнему стоит любовь к дальнему и будущему… Будущее и самое дальнее пусть будет причиною твоего сегодня: в своем друге ты должен любить сверхчеловека как свою причину».

С другой стороны, чтобы иметь друга, надо уметь вести за него войну (война опять неизбежна!), а значит надо уметь быть врагом. Только истинно свободный может быть другом и иметь друзей – это недоступно ни рабу, ни тирану! Но созидающий ищет не просто друзей, он ищет спутников – также созидающих, как и он, тех, кто пишет новые истины на старых скрижалях. И не спутники ему эти “грязные” представители современного мира – “трупы, стада и верующие”. Они не знают, что мир незримо вращается вокруг созидающих – творителей новых ценностей, а потому их мир и, следовательно, они сами вращаются вокруг шарлатанов и комедиантов: “Плохо понимает народ великое, т. е. творящее. Но любит он всех представителей и актеров великого”.

Ницше видит Их в двух образах.

Они – это мухи или капли, маленькие, но побеждающие своим бесконечным количеством. Из этого Ницше делает вывод, что не следует обращать на них внимание, ибо “не твое назначение быть махалкой от мух”, а следует отвернуться от них – уйти в свое одиночество: “Твои ближние будут всегда ядовитыми мухами; то, что есть в тебе великого, – должно делать их еще более ядовитыми и еще более похожими на мух. Беги, мой друг, в свое уединение, туда, где веет суровый, свежий воздух! Не твое назначение быть махалкой от мух.”

Следуя за мыслью Ницше, мы обращаемся к государству.

Государство, по Ницше, есть холодное и беспощадное животное – оно бесконечно лжет людям, в каждом слове его на любом языке – ложь. Все, что оно имеет – оно безжалостно украло, даже кусает нас оно украденными зубами. Здесь, на мой взгляд необходимо привести полностью обличающий крик Ницше, обращенный против современного ему общества.

Посмотрите же на этих лишних людей! Они крадут произведения изобретателей и сокровища мудрецов: культурой называют они свою кражу – и все обращается у них в болезнь и беду!

Посмотрите же на этих лишних людей! Они всегда больны, они выблевывают свою желчь и называют это газетой. Они проглатывают друг друга и никогда не могут переварить себя.

Посмотрите же на этих лишних людей! Богатства приобретают они и делаются от этого беднее. Власти хотят они, и прежде всего рычага власти, много денег, – эти немощные!

Много выводов можно еще сделать и еще больше можно найти новых доводов Ницше, но одним из не менее важных (по отношению к уже приведенным) я нахожу вывод о том, что для рождения сверхчеловека необходимо создать новую аристократию – общество благородных высших людей.

…Нужна новая знать, противница всего, что есть всякая толпа и всякий деспотизм, знать, которая на новых скрижалях снова напишет слово: “благородный”… Не то, откуда вы идете, пусть составит отныне вашу честь, а то, куда вы идете! Ваша воля и ваши шаги, идущие дальше вас самих, – пусть будут отныне вашей новой честью!

Очень важно отметить, что именно в будущее учит смотреть Ницше – более того, своим будущим надо искупить свое прошлое… Потому надо любить свое будущее и искать его, искать неоткрытую страну своего будущего – новую скрижаль ставит Ницше.

И много жертв предстоит на пути тем, кто стремится к сверхчеловеку, предупреждает Ницше, – но все они оправданы этой великой целью. И многое будет не получаться – но это не важно, ибо многое уже удастся и многое останется возможным. Прислушайтесь, говорит Ницше, разве не бьется в вас ОНО, будущее сверхчеловека – поэтому учитесь смеяться над собой и не оставляйте надежду…

Есть один вопрос, который многие оппоненты могли бы задать Ницше, ожидая повергнуть его в глубокое молчание. Если такое общество достигнет наконец критического момента и появится сверхчеловек, то сколько его появится: каждый ли станет сверхчеловеком, или только один или несколько, но немного? Затем, если сверхчеловек – повелевающий, то если он возникает в обществе один (а таких обществ – несколько), то в каком отношении друг к другу окажутся общества, в которых появится сверхчеловек, или же, если таких сверхчеловеков будет несколько – то как они поделят между собой власть, к которой стремятся? По принципу, кто сверхчеловечнее что ли?

Но я нахожу возможный ответ. Сам вопрос этот некорректен, ибо Ницше не ставит себе целью написать рецепт осверхчеловечения с точным указанием количества необходимых ингредиентов, он строит концепцию, а не пишет рецепт. А создатель концепции – это не депутат Думы, который в законопроекте обязан прописывать все возможные дырки во избежание неверного толкования оного.

Более того, теперь я хочу обратиться к возможным обвинителям Ницше в фашизме, ибо нет ничего более абсурдного, чем такое обвинение.

Во-первых, это произведение уходит в область мифа, трудно поддающегося интерпретации и вообще не поддающегося до конца разгадке. Именно поэтому вырывать что-то отдельное и частное из такого целого, торопиться соглашаться или не соглашаться с отдельными высказываниями автора – дело неуместное для интерпретации, а для понимания и вовсе пустое.

Во-вторых, если уж начинать доказывать какую-либо подобную теорию, то можно с небольшим трудом так построить свое фактическое ее доказательство, что на первый взгляд она покажется вполне истинной. Это объясняется относительной гибкостью фактов – ведь исключая из ряда или наоборот добавляя в него те или иные факты можно легко построить логическую цепочку, и не зная исключенных фактов тяжело ее опровергнуть. Несомненно некое историческое влияние Ницше на дальнейший ход истории, но выводить из него весь фашизм – глупо…

Сверхчеловек - это не вождь, возвышающийся над массой людей, не вождь-фюрер и не генсек, как это могут пытаться нам навязать. Сверхчеловек – это прежде всего нравственный образ, означающий высшую ступень духовного развития человечества, олицетворение тех новых моральных идеалов, любовь к которым Ницше стремился сделать главным нравственным устремлением человечества. Вполне очевидно, что многие могут возмутиться идеей сверхчеловека, но непозволительно принимать это возмущение как опровержение Ницше. Он мыслил сверхчеловека как долгий процесс величайших самоопределений, как великое торжество духовной природы человека, а не лицензию на произвол генсеков или, например, олигархов.

Другое заблуждение, вытекающее из неверного толкования сверхчеловека у Ницше, заключается в том, что Ницше объявляют философом “поддержания господства власть имущих, борьбы с восстаниями порабощенных”.

Действительно, господство знати – одна из главных основ общественно-морального идеала Ницше. Но нам прежде всего надо уяснить, что вкладывает он в понятие “господство” и “знать”.

Первое Ницше понимал не как политическую или юридическую и, тем более, не экономическую власть над людьми. Его “господство” относится к сфере духа – это власть в силу выдающихся духовных качеств, которыми обладающая ими личность щедро и бескорыстно одаривает других. Тогда станет понятно, что аристократия в учении Ницше вовсе неравнозначна социальной власти немногих избранных над массами: во всех его произведениях “знать” и “чернь” всегда употребляются не как социально-политические, а исключительно как моральные категории. Общественная иерархия здесь абсолютно ни при чем. Не богатством или бедностью определяются знать и чернь, а величием или ничтожеством. Величие души – удел немногих, а оно-то и придает смысл существованию человека.

Другой одной из самых концептуальных находок Ницше в “Так говорил Заратустра” стала идея о Вечном возвращении.

Вся история представлена у Ницше следующей картиной: две дороги сходятся в одной точке – у ворот. У ворот этих два лица – две дороги, уходящие в бесконечность. Имя этим воротам – Мгновение, и все, что позади них – это прошлое, а впереди – будущее, и они сталкиваются в этой точке и кажется, что за ними – Вечность…

Но на самом деле – Все идет, все возвращается; вечно вращается колесо бытия. Все умирает, все вновь расцветает, вечно бежит год бытия.

Все погибает, все вновь устрояется; вечно строится тот же дом бытия. Все разлучается, все снова друг друга приветствует; вечно остается верным себе кольцо бытия. В каждый миг начинается бытие; вокруг каждого “здесь” катится “там”. Центр всюду. Кривая - путь вечности.

Первый вызов царствующей религии Ницше бросает из уст Заратустры.

Всех священников Ницше сравнивает с лягушками, которые залезли в свое болото и из тростника поквакивают: “Добродетель – это значит сидеть тихо в болоте как мы…”. “Их колени всегда преклоняются, а их руки восхваляют добродетель, но сердце их ничего не знает о ней”.

Или вот другое сравнение – с пауками-крестовиками, которые, засевши в углу, плетут паутину и проповедуют свою мудрость, мол, под крестами плести паутину легче…

Знаками крови писали они на пути, по которому они шли, и их безумие учило, что кровью свидетельствуется истина.

Но кровь – самый худший свидетель истины; кровь отравляет самое чистое учение до степени безумия и ненависти сердец. А если кто и идет на огонь из-за своего учения – что же это доказывает! Поистине, совсем другое дело, когда из собственного горения исходит собственное учение!

Посмотрите, говорит Ницше, на их жилища – которые они называют “церквями”. Это вонючие пещеры – от них же несет спертым воздухом, кричит он… И созданы они для укрывания истины, в них священники прячутся от людей, “и не иначе умели они любить своего Бога, как распяв человека! Как трупы, думали они жить; в черные одежды облекли они свой труп; и даже из их речей слышу я еще зловоние склепов. И кто живет вблизи их, живет вблизи черных прудов, откуда жаба, в сладкой задумчивости, поет свою песню”.

И вот очередной его гвоздь в гроб христианства: “…так говорил однажды мне дьявол: “Даже у Бога есть свой ад - это любовь его к людям”. И недавно я слышал, как говорил он такие слова: “Бог мертв; из-за сострадания своего к людям умер Бог”…

Теперь очевидно, что такой Бог и не мог стать иным, чем только Богом погибающего народа, когда исчезает его вера в будущее, его надежда на свободу, в то время, как покорность входит в его сознание, а добродетели подчинения и рабства становятся необходимыми для существования. Вслед за народом и Бог становится “пронырливым, боязливым, скромным, советует “душевный мир”, воздержание от ненависти, осторожность, “любовь к другу и врагу”.

В таком Боге и в вере в него видит Ницше причину упадка и деградации современного мира.

Для начала, говорит Ницше, рассмотрим первую великую опасность для христианской веры. Для этого обратимся к самому началу Библии. “Ветхий Бог” от скуки изобретает и создает человека: человек занимателен. Но человеку скучно, и он тут же создал для человека животных. Здесь первый промах Бога по Ницше: “человек не нашел животных занимательными, – он возгосподствовал над ними, он не пожелал быть животным”. И вот Бог создает женщину, чтобы разрешить скуку Адама – второй промах Бога. Через женщину человек вкусил познания и стал адским страхом для ветхого Бога – он стал величайшим промахом Бога, ибо стал Ему соперником: наука делает равным Богу. Отсюда, по мнению Ницше, и выходит идея христианства – наука есть первый грех, первородный грех, а потому должна быть запрещена: ты не должен познавать!

С другой стороны, в основе христианства лежат 3 великих пласта – Вера, Надежда, Любовь. Позволим себе рассмотреть и их.

Хорошо известно, пишет Ницше, что Вера и истина – два совершенно различных, почти противоположных мира. (Тех, кто знает это, на Востоке считает мудрецами). Для веры нет необходимости в знании как таковом, более того, познание способно дискредитировать веру, а потому должно быть тогда запрещено. Надежда не случайно привнесена в идею христианства. Сильная надежда есть величайшая движущая сила в мире, мало того, ее невозможно опровергнуть действительностью, ибо она связана с потусторонним. А потому надежда есть сильнейший жизненный стимул для всех тех, кто не может достигнуть счастья своими силами – для всех сирых, хворых и больных, заключает Ницше, – она своего рода наркотик. Любовь – тоже основополагающая сила христианства. За счет любви христианство может укорениться в тех местах, где были до этого другие культы. То же целомудрие – “усиливает внутренний пыл религиозного инстинкта – делает культ горячее, мечтательнее, душевнее”. С другой стороны, любовь есть чувство, которое заставляет воспринимать реальность не такой, каковой она является на самом деле. Господствует сила иллюзии, при любви можно многое вынести, почти все перетерпеть. Вот где их истинная роль…

Теперь же пора вернуться к самому началу, ибо самой монументальной язвой христианства Ницше считает сострадание. Сострадание, считает Ницше, в наибольшей степени способствует упадку и деградации. Сострадание увеличивает ущерб, наносимый личности страданием, порой достигаемый эффект до нелепости превышает величину причины, его вызвавшую. Сострадание противоречит самому принципу развития, закону отбора. В человеке поощряется то, что должно погибнуть, поддерживает в жизни все само неудачное. Сострадание же назвали добродетелью, и, мало того, сделали фундаментом всех других добродетелей, сделали фундаментом добродетели то, что противоречит самой жизни! Может ли что-либо быть более абсурдным, спрашивает Ницше? Но это в самом основании религии, а как же поступают сами жрецы христианства? И на этот вопрос Ницше дает ответ. Они извратили историю Израиля, из величайших людей они сделали иродов, все величайшие примеры истории они превратили в случаи послушания или непослушания Богу. Доказательством истины служит у них некое мученичество – очень правдивое доказательство!

Чтобы объяснить свою необходимость, они придумали “откровения” и необходимость толковать “Святое писание”.

Наконец, фундаментальный вывод Ницше: христианство есть фикция, оно не имеет никакой связи с действительностью – чисто воображаемые сущности (Бог, душа, свободная воля), воображаемые действия (грех, наказание, искупление), общение с воображаемыми существами (Бог, душа)…

И Бог должен, по идее Ницше, все-таки умереть, а мы – стать Новыми Богами. Показав все недостатки христьянской религии, Ф.Ницше предложил свою религию – «сверхчеловека».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Фридрих Ницше попытался пройти путь к сверхчеловеку. Итогом было безумие. Степень погружения в проблему превзошла меру личной выносливости. "Кто нападает на свое время, нападает лишь на себя". Разрушение традиционных ценностей обернулось саморазрушением. На долгие годы на память о Ницше и его наследие легла печать "фашистской". Образ сверхчеловека исказился до неузнаваемости и приобрел черты "белокурой бестии", не щадящей ничего и никого, безжалостно разрушающей мир и его ценности.

Но ведь не в этом суть сверхчеловека Ницше. Его сверхчеловек безжалостен прежде всего и более всего к себе, он сомневается и подвергает пересмотру имеющиеся у него ценности и установления, лишающие его внутренней духовной свободы и радости творческой жизни. "В человеке тварь и творец соединены воедино". Нужно помнить, что философия Фридриха Ницше - это уникальный и всей жизнью осуществленный эксперимент по разрушению внутри себя "твари" и взращивания "творца", прозванного "сверхчеловеком".

Ницше действительно заплатил безумием за героическую непокорность своей вопрошающей мысли, отдал невольно жизнь за своё запоздалое бессмертие.

В заключении я хочу сделать вывод о том, что мы, да и весь мир вместе с нами, с головой погрузившийся в сплошной и глубокий прагматизм, не готов для восприятия Ницше. Слишком далеко от реальности отрывается он в своих мыслях, «смысл жизни каждого человека, это сделать как можно больше, для того чтобы родился – сверхчеловек». Тут уместно, на мой взгляд, в последний раз процитировать Ницше.

“Величайшие события и мысли – а величайшие мысли суть величайшие события – постигаются позже всего: поколения современников таких событий не переживают их – жизнь их протекает в стороне. Здесь происходит то же, что и в царстве звезд. Свет самых далеких звезд позже всего доходит до людей, а пока он еще не дошел, человек отрицает, что там есть звезды. “Сколько веков нужно гению, чтобы его поняли?” – это тоже масштаб, это тоже может служить критерием ранга и соответствующим церемониалом – для гения и звезды…”

И вот другая цитата, человека конца XX века, отражающая ту же идею: Ницше до сих пор не разгадан до конца, а наш мир все еще не готов к тому, чтобы принять свет его учения.

В твоей смерти - жизнь. В твоей скорби - радость. В твоем зле - добро. В твоих словах - музыка. Твой миг - вечность. Твой обрыв - восторг. Твоя глубина - запредельная высь, из которой звезды смотрят на своих морских собратьев. Но никому еще нет дела до твоих открытий. Никому и ни для кого - это сегодня все еще твой рок. (Дмитрий Фьюче – “Разговор с Ницше”).

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Ф. Ницше «Так говорил Заратустра» (ООО «издательство Фолио», 2004)

2. Ф. Ницше «Антихрист» (ООО «издательство АСТ», 2004)

3. С. Цвейг «Фридрих Ницше» («Феникс»,1998)

4. Б. Рассел «История западной философии» («Феникс», 1998)

5. Энциклопедия. Т.6 Религии мира («Аванта+» ,1996)